— Ты место заслужил. Надеюсь, не подведешь.

— Никак нет, — вырывается у него. Я улыбаюсь, Артем извиняется.

На этом расходимся. Дальше я звоню Олегу, спрашиваю, как обстоят дела. Он отчитывается, что все спокойно, но мне вот нихрена не спокойно. Тревожно даже. У нас Игорь на мушке и он это прекрасно знает. Ему вот-вот обвинения предъявят и задержат. Посадят. Это он тоже знает, но до сегодняшнего дня не пытался как-то ускорить ситуацию. К Лере непонятно чего полез, знает же, что сядет раньше.

Мои люди уже копают. Снова по миллиметру дополнительную информацию. Вверху Игорь тоже многим не нравится, но есть и те, кто за него ручается. Поэтому такие задержки. У нас все готово, в суд хоть завтра, но тормозят свыше. Я потому и не могу сейчас дать делу ход, сразу свяжут произошедшее со случившемся в кафе. СМИ взорвется в скандале и Орловский использует шумиху в свою пользу. Скажет, что губернатор пытается его подставить, чтобы убрать с дороги конкурента.

А оно так и выглядит, может сработать.

Риск неоправдан.

Я снова вынужден ожидать и чувствую, что подвел Леру. Пообещал ей безопасность, которой нет. Она не сработала. Я еще больше злюсь на уволенного Павла. Павлик, чтоб его! Неужели нельзя было выполнить работу нормально? Они были приставлены к Лере, следили за ее передвижением и должны были видеть, кто ее окружает. По Игорю у них был четкий приказ — не допускать любой ценой. Да и Орловский не идиот, если бы мои люди к нему подошли, он в кафе зайти не посмел.

«Как дела?» — пишу Лере.

Жду от нее ответа, но его не следует. Она будто меня игнорирует. На звонки не отвечает, сообщения даже не читает. Олег говорит, что все в порядке, истерик не устраивает, вещи не собирает, но тогда что? Обижена? Я ее понимаю, но голос услышать охренеть, как хочу.

— Богдан Олегович, к вам Эльвира, — звучит в динамике голос моей помощницы.

Я морщусь. Эльвиру я бы видеть вообще не желал, но вот уже два месяца подряд она не дает мне покоя. Приходит в надежде на возобновление наших отношений, которых у нас, по сути, и не было.

— Пусть заходит.

Не пускать ее нет смысла. Она подождет меня в приемной и все равно добьется желаемого.

Открывается дверь, следом я вижу Элю. Она высокая, стройная, одета в пиджак и прямые брюки. Красивая женщина, знающая себе цену, но передо мной почему-то стабильно унижается. И мне это не нравится. Никогда не нравилась эта черта характера в женщинах.

— Привет, — Эльвира улыбается, проходит в кабинет, садится в кресло напротив моего стола.

— Привет.

Мне нечего больше ей сказать, поэтому я складываю руки и внимательно на нее смотрю.

— Я пришла, чтобы пригласить тебя на ужин, — говорит Эля. — Столик уже заказан. Я подумала, мы давно нигде не были.

— Послушай, — я тру переносицу, потому что как-то внезапно начинает болеть голова.

У меня дохрена проблем, которые нужно решать и вот Эльвира появилась как-то совсем невовремя. И ужин этот ни к чему. Между нами уже два месяца ничего нет. Да и до этого был ничего не значащий секс. Единственная причина, по которой я все еще ее не послал — Олег. Эля его сестра и мне как-то неудобно посылать ее прямым текстом, хотя все непрямые способы я уже перепробовал.

— Эля, у меня сейчас времени нет на походы в рестораны.

— У тебя его никогда нет, — она улыбается. — К тому же я поговорила с твоей помощницей, и она сказала что после шести ты свободен.

Мысленно делаю пометку оштрафовать Снежану за то, что разглашает мой график кому попало и отвечаю:

— Мы не пойдем ужинать, Эля. Мы с тобой вообще никуда никогда не пойдем. Прекрати ко мне ходить. Между нами нет ничего.

— Богдан, — Эля улыбается. — Нам ведь хорошо было вместе, да? — ее рука касается моей. — Вспомни, как хорошо нам было в постели.

— Прекрати, — я перехватываю ее ладонь и сильно сжимаю, от чего она морщится. — У нас был секс, и на этом все. Он больше не повторится.

Я отталкиваю ее руку и откидываюсь в кресле, смотрю на Эльвиру с сожалением. И себя ненавижу за то, что вообще полез к ней когда-то. Я был пьяным, мы сидели втроем. Олег, я и она. Олег как-то быстро уснул, так что остались только мы. Она меня поддерживала, говорила что-то приятное, утешала. Я не знаю, как мы переспали, но утром я проснулся с ней в одной постели. Потом это повторилось несколько раз, а пару месяцев назад я это прекратил. Просто потому что не чувствовал к ней нихрена, а она была сестрой моего друга. Так не делают. И так, как только что сделал я — тоже.

Впрочем, я дохрена в своей жизни неправильного сделал. Обидел единственную женщину, которую когда-либо любил. И не защитил ее, хотя обещал. Как-то у нас с Лерой вообще не складывается, как у нормальной пары. Она сделала шаг навстречу, а я его похерил, потому что людей не тех на работу принял.

Лера

Мне кажется, что я вернулась на год назад, за единственным исключением — теперь у меня есть тот, за кого я волнуюсь больше, чем за себя. Впрочем… год назад было так же. У меня был Богдан. Я волновалась за него сильнее, чем за себя. Парадокс. Теперь я волнуюсь за нашего сына. Мне ничего не будет, я уверена. Живучая, потому что. Со мной Игорь уже пытался разобраться — не вышло.

Пока Олег отдает парням указания и пьет двойной эспрессо на кухне, я пытаюсь понять, что делать дальше. Улетать? Мы только перенесли долгий перелет. Не думаю, что это полезно для ребенка. Мы прилетали на две недели минимум, а прошло четыре дня. Под надзором Олега я здесь уже вторые сутки. На улицу не выхожу, хотя он говорит, что можно и не опасно. Я не могу рисковать, у меня сын маленький, хотя понимаю, что могут добраться и здесь.

Стук в дверь отвлекает меня от раздумий. Я вздрагиваю, поворачиваюсь. В дверях стоит Олег, смотрит на меня с сочувствием. Знаете, так смотрят на женщину, которая лелеет надежду вернуть отношения, которые давно умерли.

— Тебе нужно поесть, — говорит Олег.

— Я не голодна.

— Ты ничего сегодня не ела. Заметил, что ты выходила только пить воду. Так нельзя.

— Какая тебе разница? — я пожимаю плечами. — Если я вдруг умру с голоду, ты сожалеть не будешь.

— Не на моем дежурстве, — пытается пошутить Олег. — Послушай…

Он заходит в комнату, закрывает за собой дверь. После нашего последнего разговора я стараюсь минимизировать с ним контакты, чтобы не чувствовать себя так, будто во всем случившемся есть только моя вина.

— Я перегнул палку, хочу извиниться. Мне не стоило говорить тебе всех тех слов и… у Богдана нет никого, Лера. Он некоторое время был близок с моей сестрой, но это были лишь временные встречи. Эля надеялась, хотя я говорил ей, что это бесполезно. Она не верила, лезла к нему, встречи «случайные» устраивала и…

— Олег, — перебиваю его, понимая, к чему он клонит. — Не нужно подробностей, хорошо? Я не соперница твоей сестре. Я приехала сюда, чтобы Богдан мог побыть с сыном. Я не ехала к нему, ясно?

— А он об этом знает?

Я тушуюсь от его вопроса. Не знаю, что ответить. Знает ли Богдан, что я приехала ради сына, а не к нем? Думаю, да. Мы ведь обсуждали это, разговор был о ребенке. Он ни разу не говорил, что хочет возобновить наши отношения. Хотя нет… говорил. Но я тогда сказала, что между мной и Майком все серьезно, и он больше не стал настаивать.

Господи, как все запутано!

— Пойдем поужинаем? Там доставка из ресторана пришла. Я правда сожалею, что сказал все это. Я не должен был переходить границы.

— Забыли, но есть я не хочу, спасибо.

— Тебе о сыне думать нужно. Ты ведь все еще кормишь его молоком? Чтобы оно не пропало, нужно есть.

Я с трудом подавляю желание нахамить Олегу. Внутри поднимается волна раздражения. Я понятия не имею, почему Шевцов решил, что может учить меня жизни, но он это делает. Указания вот раздает. Они, конечно, правильные, только раздражают меня еще больше. Я и сама прекрасно знаю, что мое состояние влияет на ребенка, только никак не могу с собой справиться.