Я соскучилась по Артуру, хочу скорее его увидеть и приложить к набухшей от молока груди, но и работать я тоже хочу. Именно поэтому завтра я тоже поеду на работу. Пробуду там до обеда, приеду на несколько часов домой и вернусь обратно. Не планирую долго работать в таком темпе, но сейчас мне это нужно, я чувствую. Просто не могу больше сидеть дома.

Вечер проходит по привычному сценарию. Богдан возвращается домой к девяти. Мы с Ромкой собираем игрушки с пола и как раз готовимся ко сну. Мне немного жаль ребенка. Отца он не видит, я теперь тоже буду пропадать на работе, но вместе с тем, по возвращению я выделила время для Артура, а когда тот уснул — уселась играть в ферму с Ромой. Я не хочу всю свою жизнь посвятить только детям. Их присутствие в моей жизни должно быть дозированным.

Поздним вечером я уже по обычаю иду к Богдану, мы занимаемся сексом, после чего он переносит меня в нашу с детьми комнату. Так мы спим до утра, затем завтракаем и выезжаем. Богдан подвозит меня к салону, целует на прощание и спрашивает, нужно ли меня забрать.

— Я буду раньше девяти. Около пяти, максимум шести планирую освободиться.

— Гоша будет тебя ждать.

— Я хотела об этом говорить. Я не смогу работать с мыслью, что на улице весь день в машине сидит человек. Может, я на такси поеду?

— Это исключено, — говорит Богдан. — Совершенно. Никакого такси. Это опасно, тем более сейчас, когда Игоря посадили.

— То есть, он уже не на свободе, а мне одинаково опасно находиться здесь? Богдан…

— Не опасно. Просто такси… — он замолкает. — Там итак немалый процент ограблений, убийств и изнасилований приходится, а тут — женщина губернатора. Поверь, без Игоря доброжелатели найдутся.

— С этой стороны я как-то даже не думала, — признаюсь ему. — В Штатах такси было естественным способом передвижения.

— Ты сейчас не в Штатах, — совершенно серьезно говорит Богдан. — Здесь иначе всё. Любого таксиста могут заменить, подкупить. Лера, я прошу тебя быть осторожной. Это ведь не сложно.

Мне приходится с ним согласиться, но я все равно не согласна на то, чтобы Гоша весь день сидел в машине у салона.

— Пусть тогда Гоша исполняет роль моего таксиста. Я буду звонить ему заранее и пусть он приезжает. Весь день в машине, Богдан. Я буду чувствовать себя рабовладельцем.

— Он получает хорошие деньги.

— Богдан.

— Хорошо, — сдается он. — Посидит у тебя в салоне.

— Нет, — отрезаю. — Там негде. Я уже думала, но ему нигде места кроме как в моем кабинете нет. А что я тогда там буду делать? Нет, он меня будет смущать, а в помещении — девочек. Так что нет! Номер его у меня есть, я ему позвоню, как решу поехать домой.

— Хорошо. Только обещай без самодеятельности и такси.

— Обещаю.

Богдан притягивает меня к себе за шею, целует в губы, а после помогает выйти из машины и целует еще раз. На работу я иду удовлетворенной, здороваюсь с девчонками, которые хором поздравляют меня с первым рабочим днем.

— Рада, что у вас с тем мужчиной все получилось, — щебечет Наташка. — Он вас так любит!

— Иди уже, подлиза, тебя первый клиент ждет.

Нашата уходит, а я иду в кабинет. Сижу за изучением наших отчетов и записей. У нас с Юлей один доступ на двоих, я вижу все, что она заполняла и просматриваю наши траты за вчера и сегодня. Вписываю в статью вчерашние цветы. Я их покупала с карты, которую мне вручил Богдан, но это трата наших салонов, а потому я не могу ее игнорировать.

Ближе к обеду выхожу из кабинета, чтобы сделать себе кофе. Здороваюсь с клиентами, вежливо спрашиваю, все ли им нравится. Они восхищенно кивают. Девочек всего две. Стройная молоденькая блондинка у Ксюши на маникюре и женщина около тридцати в кресле у Наташи. Она смотрит на меня с интересом. А затем улыбается и подмигивает. Меня это немного смущает, но виду я не подаю.

Через час собираюсь ехать на обед домой, как в дверь моего кабинета стучат, а затем я вижу ту самую женщину, что мне подмигивала.

— Извините, если прерываю. Я просто хотела лично вас поблагодарить за все, что вы сделали. Вы такая молодец! Я следила за вами, пока о вас писали, знаю, что сделал ваш муж. Мне так жаль!

— Спасибо за сочувствие, — говорю ей с улыбкой.

— Не сочтите за наглость, но мне было бы приятно сходить с вами на обед. Я восхищаюсь вашим трудолюбием и мастерством.

Ее открытость подкупает. Я ведусь на предложение пообедать.

— Здесь неподалеку есть неплохой ресторан. Нужно будет подождать моего водителя и поедем.

— Я могу нас отвезти, — совершенно искренне говорит она. — Меня Эвелина зовут. Можете просто Лина.

— Хорошо, — киваю с улыбкой. — Поедем в этот ваш ресторан.

Заведение действительно находится неподалеку и внешне довольно неплохое. Виден уровень, хотя я не сомневалась, что такая женщина как Эвелина приведет меня в хорошее заведение. Она видная, статусная, заметно, что или хорошо зарабатывает, или имеет мужа, который дает ей денег на уход за собой.

— Вы извините, что я такая настойчивая, — говорит она, стушевавшись. — Я просто, знаете, так за вас переживала! Как новости эти увидела, аж плакала. А когда написали, что с вами в порядке все — выдохнула.

От ее откровения мне становится немного неловко. Я в общем-то не привыкла к такому проявлению чувств от посторонних людей, но приятно, что за меня волновались. Почему-то уверена, что она такая не одна.

— Ничего страшного, — заверяю Эвелину. — Скажите, как сокращенно вас можно называть.

— Ох не люблю сокращенных имен, — улыбается она. — Муж зовет Элина.

— Тогда и я буду, если позволите.

— Конечно! Может, перейдем на ты? У нас не такая большая разница.

— Давай…

К нам подходит официант и мы делаем заказ. Я беру цезарь и апельсиновый фреш, на десерт малиновый чизкейк. Моя спутница отдает предпочтение мясному стейку и капучино.

— Кофе с утра не пила просто, — объясняет свой выбор.

Темы для разговора будто иссякают. Я смотрю на женщину напротив и не знаю, о чем с ней разговаривать. С Олей и Настей таких проблем не возникало, мы всегда находили о чем поговорить, даже спустя столько лет дружбы, когда казалось бы, все темы давно проговорены.

— Ты, наверное, удивлена, что я так сразу пригласила тебя на обед.

Я хочу сказать, что нет, но решаю не быть милой и не врать. Конечно, я удивлена. У меня вообще ощущение, что она какая-нибудь журналистка и прямо сейчас достанет из сумки диктофон. Ей я об этом, разумеется, не говорю. Поехала на обед, потому что хочу верить в лучшее.

— Удивлена, конечно.

— Я просто, знаешь, преимущественно дома сижу. Муж зарабатывает, а я вот… то по салонам, то с подружками вижусь, но они все семейные нынче, детишки, дом, а у меня детей нет и…

Я сочувственно киваю. Понимаю ее, как никто другой. Я долгое время сама забеременеть не могла. Да что там… от меня муж ушел к другой, которая родила ему аж двоих.

— Ты меня понимаешь, — она улыбается. — Так вот, почти не видимся. А тут я по новостям увидела, что ты салоны открываешь снова и вернулась с ребенком. Я подумала, что ты мой талисман, знаешь, счастливый, что если мы подружимся, то и я смогу… подарить мужу сына. Так переживаю, что он уйдет.

— А что, есть предпосылки? Сильно детей хочет?

— Да нет, говорит, чтобы не переживала, нет и нет, возьмем из детского дома, но у него свой бизнес, мужчина богатый, наверняка ведь наследника хочет. Родную кровь. И я бы сына хотела своего. Зачем мне детдомовский.

Ее слова больно ранят душу, потому что я сама детдомовская. Это, конечно, неприятно. Я столько там детей видела, которым семья нужна. И безнадега у них такая в глазах. У тех, кто только попал, конечно, еще есть надежда, а у остальных… ни малейшей. Особенно у взрослых. Лет пятнадцать… они жили себе счастливо, у них были родители, а единственная авария и всё… счастливой семьи больше нет, и тех, кто бы мог забрать их к себе, тоже.