Стоит мне подумать об этом, как мой телефон взрывается звонком. На экране имя Эльвиры…

Мой мозг складывает все в пазл задолго до того, как я слышу в трубке ее голос:

— Богдан, — она всхливыпает. — Я не знала… не знала, что она… что вы… что будет ребенок.

Я сжимаю руки в кулаки от злости.

— Где вы?

Эльвира молчит и плачет. Истерически ноет мне в трубку. Пытается вызвать сочувствие? Его никогда не будет.

— Эльвира, где вы? Скажи мне адрес!

Гера и Давид напрягаются, понимая, что речь идет о Лере. Эльвира все еще молчит, раздражает.

— Я оставлю ее в машине, Богдан, — всхлипывает. — Она отключилась. Я не хотела. Она сказала мне слишком поздно.

— Где, Эльвира. В какой машине, адрес!

Она диктует мне примерные координаты. Это трасса, ехать туда час, обратно столько же.

Я пытаюсь спросить, в каком Лера состоянии, но Эльвира уже отключается. И трубку она не берет. Мы тут же садимся в машину. Давид едет с нами, звонит жене и успокаивает ее, убеждает, что ничего страшного не случится, он обязательно вернется и она познакомится с Лерой. В этом не уверен. Сейчас хочется закрыть ее где-нибудь и никогда не выпускать.

На Эльвиру я бы подумал в последнюю очередь. Она не рыжая, хотя сейчас нацепить парик — несколько минут. Ну и мы с ней спокойно разошлись, она ни разу меня после не трогала, не приходила, не донимала звонками и сообщениями. Понятия не имею, какие цели она преследовала, но хорошо, что позвонила. Испугалась или пожалела ребенка.

Ребенок…

Внутри все сжимается сильнее. Пока мы гоним туда авто, я вызываю скорую. Точных координат у нас нет, но я требую, чтобы бригада выехала, как только мы найдем ее, я объясняю ребятам, куда ехать. Так будет быстрее. Бригада медиков нам потребуется, а везти ее в город — терять целый час.

За рулем Герман. Я сижу рядом. Пристегнулся ремнем безопасности после нескольких напоминаний друга. Внутри такое чувство, что все выжгли и ничего живого не оставили. Все эмоции разом куда-то улетучиваются, а в голове кружится одна единственная мысль «что, если Эльвира соврала и я найду Леру без признаков жизни?».

Лера

Приходить в себя очень трудно. Ощущение, что голова налилась свинцом, а тело принадлежит будто не мне. Я лежу, хотя последнее, что помню — как сидела в автомобиле рядом с Эвелиной. А потом… полный провал. Я знаю, что она злилась. Видела ее перекошенное от злости лицо.

Кажется, я издаю стон или мне так кажется. На мою руку тут же ложится горячая ладонь, а затем я слышу знакомый голос:

— Лера…

Открыть глаза не получается, заговорить почему-то тоже, пытаюсь пошевелить рукой, надеюсь, что это выходит, потому что ничего не чувствую. Спустя какое-то время становится немного легче. Я могу распахнуть глаза и увидеть обеспокоенное лицо Богдана. Он сидит рядом со мной и держит меня за руку. На нем рубашка, пиджак переброшенный через спинку стула, галстук небрежно оттянут.

Находимся мы явно в больнице: белые стены и потолок, яркое освещение, от которого первые секунды приходится жмуриться, потому что проступают слезы. Тело не болит, но очень тяжелое, но я так подозреваю, что начинаю отходить от того, что мне подсыпала Эвелина. Я абсолютно ничего не понимаю. Зачем это ей?

— Что-то болит? — спрашивает Богдан, внимательно всматриваясь в мое лицо.

Я мотаю головой, вижу, как на его лице проступает гримаса облегчения. Через несколько минут я понимаю, что могу разговаривать. Хриплю, но голос прорезается.

— По… почему?

— Отдыхай. Тебе нельзя волноваться. Все в порядке и с тобой и с ребенком.

— Почему она это сделала?

— Это не Эвелина была, — говорит Богдан, заставляя меня в удивлении распахнуть глава.

— В смысле? Как это? Я не узнала ту, с кем так долго общалась?

— Изначально это была не Эвелина. Эльвира. Ты ее в лицо не знала, я не перепроверил.

Я в ужасе распахиваю глаза. Не могу поверить в это, конечно. Эльвира. Не Эвелина. Совсем другой человек, которому я так глупо доверилась. Я думала, что нашла подругу, а оказалось, что все это время она ждала выгодного момента, чтобы меня отравить?

— Что она подсыпала мне? — спрашиваю, сглотнув. — Яд?

— Снотворное. Она позвонила мне, когда ты уснула. Поэтому мы тебя нашли.

— С ребенком точно все в порядке? — прикладываю руку к животу.

— Доктор сказал, что нет причин для переживаний.

— Где она сейчас?

— Я отдал приказ ее найти. Пока она на свободе и никто не знает, где именно. Полиция возбудила уголовное дело, так что отправится она туда же, куда Игорь.

— А Олег? — спрашиваю. — Он знает, что сделала его сестра?

— Знает. Я ему первому позвонил, но в поисках он, разумеется, отказал. Будет прикрывать ее до последнего.

— Она его сестра.

Мне совсем неудивительно, что Олег выбирает ее сторону. В конце концов, было бы странно, начни он искать ее, чтобы сдать полиции.

— Олег на меня работать больше не будет, — сообщает Богдан.

Я знаю, что такое решение далось ему с трудом, ведь Олег был не просто сотрудником, но и его другом.

Богдан все еще держит меня за руку, я же чувствую, что с каждой минутой мне становится легче и легче. Я начинаю чувствовать тело, могу нормально разговаривать и даже нахожу в себе силы сесть на кушетке. Окончательно прихожу в себя и начинаю спрашивать, когда меня отпустят домой. Сидеть в больнице, если ни мне, ни ребенку ничего не угрожает, не стану. Дома и стены лечат.

Домой меня отпускают через два часа, берут анализ крови еще раз, проводят тесты, интересуются самочувствием. Доктор не видит причин держать меня в больнице. Пока едем в машине, Богдан выглядит взвинченным. Я могу его понять. Все это время я спала и ни о чем не волновалась. Мне не было страшно, я не нервничала, я просто уснула и узнала о том, что мне грозила опасность постфактум.

А Богдан это все пережил. Ехал за мной, волновался, не знал, все ли со мной в порядке, пока мы ехали в больницу. Я стараюсь молчать по пути домой, а когда мы приезжаем, стараюсь выглядеть естественно, хотя мне, если честно, немного не по себе. В голове не укладывается, что Эльвира выдавала себя за другого человека и смогла обвести нас вокруг пальца. От одной только мысли, что она могла навредить ребенку мне становится страшно.

Так как уже глубокая ночь, мы с Богданом идем в душ. Мне необходимо смыть с себя запах больничной палаты и расслабиться под горячими струями воды. Из душевой выходим синхронно, вытираемся. Все это молча. Я не решаюсь нарушить покой, а Богдан просто делает все в полной тишине. Наверняка его мозг ищет правильное решение.

Уже лежа в кровати, ерзаю и не могу больше молчать.

— Почему она тебе позвонила?

Я почему-то была уверена в том, что Эльвира бы не остановилась на начатом. Что-то не дало ей закончить задуманное. Она передумала и позвонила Богдану, поэтому сейчас со мной все в порядке, я дома в объятиях Богдана, в кровати.

— Ты сказала ей о беременности. Она позвонила с рыданиями, говорила, что не хотела и не знала. Трубку она бросила и сбежала. Пока что ее ищут, но я уверен, что мы найдем, даже если прятаться ей помогает ее брат.

— Думаешь, она попытается повторить то, что хотела сделать?

— Уверен, что нет. Этот поступок на нее не похож. Эльвира, конечно, из тех женщин, которые всегда добиваются своих целей, но у нее тоже есть принципы и мне сложно поверить, что она пошла на такое. Последний наш разговор состоялся не так давно, я сообщил ей, что между нами ничего не будет. На тот момент мы несколько месяцев не виделись. Я считал, что причин для волнения нет.

— Думаешь, она смогла бы… что-то со мной сделать?

— Я не знаю, — вздыхает Богдан. — Но я не могу допустить даже процент вероятности, что такое может произойти, поэтому настаиваю на ее задержании и выборе адекватной меры пресечения.

Я же в этот момент думаю о том, как трудно Богдану все принять. Эльвира — сестра Олега, а он его близкий друг. Тяжело настаивать на ее задержании, зная, что с большой вероятностью придется навсегда его потерять.