На долю секунды я закрыла глаза, а открыв вновь, не поверила в увиденное. Надо мной возвышался не Виг Ларссон, а Александр Страм. Он спешно снимал с себя белоснежную рубашку.

У меня галлюцинации? Или Страм и Ларссон решили добить меня вдвоем? Я думала Страм не такой. Но нет. Мужчина во всю рассматривал меня, избавлялся от одежды, а после и вовсе принялся лапать меня за плечи.

Но последнее действие заставило меня прийти в себя.

Страм надел на меня свою рубашку и быстро застегнул на все пуговицы.

— Идти можешь? — спросил он, а я непонимающе мотнула головой.

Куда идти? Что мешает ему изнасиловал меня прямо здесь?

Тогда он подхватил меня на руки и понес прочь из логова Вига.

— Все хорошо, — успокаивал меня Страм. — Я передам тебя Бергману. Не бойся.

Нет! Только не Бергману!

Но сейчас я почувствовала себя слишком обессиленной, чтобы продолжать борьбу. Мне нужно увидеть моего Хозяина. В последний раз. Нужно хотя бы попрощаться. Мне так нужно хоть одно его слово, которое я смогу навсегда запомнить. Пусть это будет больнее, чем удары Вига, но я хочу увидеть Арона. В последний раз!

Александр Страм вынес меня на улицу и еще долго шел по каменистой дороге до огромный проржавевших ворот. Там его уже ждали люди, среди которых были Мел с мужем и Алина.

Свет от фар припаркованных машин слепил в глаза, поэтому я отвернулась и зарылась лицом в обнаженную грудь Страма. Меня немного трясло от озноба и головокружения, но запах тела Страма не вызывал рвотных позывов.

Мел жалобно оглянулась на своего мужа, даже в такой ситуации не решаясь подать голос самостоятельно. Тогда Маер еще крепче сжал кисть своей любимой женушки и вместе с ней подошел к нам.

— Что с ней? Нужно в больницу? — спросил он вместо Мелиты.

— Определенно нужно, — ответил Страм, не останавливаясь перед этой парочкой. — Серьезных внешних травм вроде нет, поэтому отвезем сами.

В этот же момент раздался рев мотора, незнакомый седан показался из-за поворота и резко затормозил возле машины Маера. Из седана тут же выскочил Бергман и помчался вперед.

— Алинка! — выкрикнул он, подбежав к девушке, и сгреб ее в объятья. Он ошалело поцеловал несколько раз свою дочь в висок и макушку, а его глаза блеснули от подступающих слез.

— Обалдеть, — заворчала Алина, не сопротивляясь такому стихийному проявлению отцовской любви. — Пап, ты не целовал меня с момента, когда мне исполнилось пять.

— Ты в тот день разбила мои часы и изрезала мой паспорт, — Бергман на примере дочери так же старался держать себя в руках, но его голос задрожал.

— Видимо, хреновая я была дочь, — всхлипнула Алина, кусая губы, чтобы не расплакаться.

— Самая лучшая, — тихо выдохнул Бергман, чтобы его могла услышать только Алина.

Растерянная такой семейной идиллией, я заерзала в руках Страма и вынудила его спустить меня на ноги. Я не могла сейчас вклиниться в этот момент для двоих и решила просто сесть в машину. Не могу сказать, что я испытала ревность, скорее очередное разочарование своему решению. Мне так хочется сейчас оказаться в объятьях моего Хозяина, но даже если это случится, я должна буду самым решительным образом его оттолкнуть.

Я не имею права разрушать их семью. Не могу этого допустить.

Но я тут же встретилась с пронзительным взглядом черных глаз Бергмана и не смогла больше сделать ни одного движения, ни одного вдоха. Мне казалось, что мое сердце остановится, если он отведет от меня взгляд.

В глазах своего Хозяина я читала непреодолимое желание сейчас обнять меня так же, как свою дочь, но, наверное, и он тоже боялся нарушить это хрупкое перемирие и отстранить от себя Алину. Семья — самая большая ценность в жизни. На ее фоне меркнут все остальные слабости и желания.

Внезапно Алина взглянула в лицо своему отцу и поняла по глазам, что он сейчас смотрит не на нее и думает уже не о ней.

Я все испортила?

— Сюда иди, — скомандовала девушка в своей привычной злобненькой манере и протянула мне руку. — Быстрей! Тебе же только по голове прилетело, а не по ногам.

Я ожидала чего угодно: оскорблений и обвинений со стороны Алины, пощечин, таскания за волосы, ультиматумов «либо я, либо она», угроз — абсолютно всего, только не этого.

Девушка грубовато схватила меня за руку и с силой притянула в объятья своего отца. Он тут же прижал нас обеих к своей широкой груди, теперь уже окончательно потеряв самообладание и позволив скупой мужской слезе скатиться по щеке.

— Ненавижу вас обоих! — разрыдалась Алина, обнимая и меня, и отца. — Ненавижу! Что б вам провалиться!

Я же не решалась ни полноценно прижаться к Бергману, ни обнять Алину в ответ.

— Где эта тварь? — Бергман наконец нарушил молчание и задал вопрос Страму.

— Я все по дороге расскажу, — ответил мужчина, разблокировав двери своей машины. — Садитесь. Селине нужно в больницу.

Бергман не хотел нас отпускать, но Алина энергично вырвалась из его объятий и, схватив меня повыше локтя, вырвала меня из рук отца и повела в машину.

Я была уверена: она сейчас еле сдерживалась, чтобы не ввернуть очередную грубость. Запихнув меня на заднее сиденье, она также села назад и вновь удивилась, когда Бергман пожелал сесть с нами, а не устроиться в пассажирском кресле.

— Я могу сесть вперед, — съязвила она, — если я вам…

— Нет, — коротко отрезал Бергман, и для Алины это было в миллиард раз больше, чем просто ответ. Это было признанием, что она нужна своему отцу. Такая, какая есть. Она снова шмыгнула носом, пытаясь не выдать того, что отец ее сегодня так растрогал.

Мел тут же подошла к окну и взяла меня за руку.

— Я отпрошусь у мужа и приеду к тебе, сразу как смогу, — тихо заговорила она. — Тебе очень больно?

— Вишенка! — тут же окликнул ее Маер, и Мел покорно подошла к нему. — У меня здесь еще есть дела. Езжай с ними, ладно?

Мел просияла и благодарно улыбнулась.

— Иди, — Маер погладил ее по щеке. — Только смотри, если Страм хоть один раз взглянет на тебя… Накажу. Именно тебя. Поняла?

— Да! Спасибо! — еще шире улыбнулась Мел и поспешила сесть на оставшееся свободное пассажирское сиденье.

Первым делом мы завезли Алину домой. Ей не требовалась медицинская помощь, да и говорить при ней Александр Страм не хотел. Бергман пообещал, что через пару часов приедет домой и обо всем поговорит с дочерью.

А как только проводил ее и вернулся в машину, то прижал меня к своей груди. Мне хотелось рыдать от собственного решения. Я должна все сказать Бергману, но не сейчас. Не при свидетелях.

— Слушай, — тяжело выдохнул Страм. — Я понимаю, Виг повел себя непростительно по отношению к Селине. И поначалу мы хотели схватить его при помощи опергруппы. Собрали людей. Но это бы получило такой резонанс. Ваша с Селиной жизнь превратилась бы в бесконечное реалити-шоу, которое бы пресса смаковала не один год. Поэтому я решил действовать тихо. И прошу тебя дать мне самому разобраться с этим Вигом. Не в и обиду тебе будет сказано, но он человек, что-то наподобие твоей Алинки. Конечно, его поступки несравнимы по тяжести, но все же. Я возился с ним все эти годы, пытаясь открыть ему глаза на его же собственный характер. Он подводил меня просто каждый день. Но, знаешь, я единственный, кого он слушает. Между нами нет никакой дружбы, но во мне играет ответственность за него. Он сын моего друга и я не могу не впрягаться за эту семью. Я лишу Вига всего. Будет начинать с полнейшего нуля. Он никогда больше не появится ни в твоей жизни, ни в жизни Селины. Но срок его только окончательно испортит. Я понимаю, что его отец как обычно начнет просить за него, и я не сумею отказать. И не смогу передать Вига суду. Я слишком многим обязан его отцу. Поэтому я прошу вас обоих, как бы дико это не звучало, но замять это дело. Я сам во всем разберусь.