Обнимаю шею, спину, ногами стискиваю бедра.

— Мой водитель вскрыл твой замок, а ты даже не проснулась.

— Ты точно больной, Айвазов, — поскуливаю от удовольствия, ногтями впиваясь в его плечи, — чокнутый, как ты объяснил водителю?

— Сказал, что к телефону не подходишь, херово стало, выпила, а у тебя давление, — глухо добавляет, выдыхая прямо в ухо. — Бл*дь, как же с тобой хорошо.

— Какое еще давление? — жмурюсь, цепляясь за острое, неконтролируемое возбуждение, заставляющее пошло тереться о бывшего.

Это так охренительно круто и я понимаю, что стремительно несусь к оргазму. Второй раз за несколько часов и не от собственных пальцев или современных приспособлений, а, о чудо, от мужского члена внутри. Комната вертится по кругу, между ног все жарче, грудь налилась и ноет. Моя беззащитность перед ним впечатляет. Я слабая и доступная, ни о чем не думающая, вернее, способная думать только об одном.

Мои громкие стоны разносятся по комнате, электризуя ее невидимым напряжением. Тимур поднимается и становится на колени, во всей красе — абсолютно голый. И я с жадностью разглядываю, как в полумраке напрягаются мышцы на его вспотевшем золотистом торсе. Тянусь, чтобы коснуться его рельефного живота. А Айвазов, ухмыльнувшись, замедляется, растягивая мое удовольствие, доводя меня до безумия. Влажный ствол скользит внутрь, и я, теряя связь с реальностью, пьяно улыбаюсь, поскуливая от удовольствия.

Но эта игра ему быстро надоедает, и Тимур снова падает сверху, придавливает меня к матрасу, целует соски, заглатывает рот, мнет губы, облизывая щеки и шею. Задирает мои ноги, вынуждая орать от наслаждения. Тимур, как вампир, питается моими криками, потому что смотрит мне в лицо и то, что он видит, толкает его действовать жестче, буквально выбивая из меня дикий, ошеломляющий оргазм. И, кажется, в этот момент я больше всего на свете люблю его член. Это ужасно пошло и непростительно, но по-другому и не скажешь. Ему нравится наблюдать мои слабовольные конвульсии, он отдирает меня от кровати и целует в губы, как-то чересчур активно и даже отчаянно.

Любовница своего бывшего мужа, какая прелесть. Моя история достойна экранизации. Впрочем, сейчас не об этом.

Тимур выходит из меня, смотрит горящими от желания и похоти глазами, он все еще возбужден и выглядит невероятно красивым в своем мужском совершенстве. А я ведь была его женой и знаю, что именно ему нравится. Я игриво смотрю ему в глаза и выползаю из-под него, разворачиваясь и выгибаясь, словно кошечка. Наклоняюсь к его паху, обхватываю пальцам ствол, поднимаю на него глаза, зарабатывая хриплый стон поощрения.

Сильный, красивый, охренительно сексуальный и сейчас весь мой. Стягиваю презерватив и, отбросив его в сторону, целую, облизываю, ласкаю, быстро-быстро двигая рукой. Когда бывший муж начинает содрогаться от волны удовольствия, что я пускаю по его позвоночнику, действую ещё активнее, и не отодвигаюсь, смотрю на него. А он смотрит на меня. Гладит по голове, плечам, зарывается в волосы. Облизывает свои пересохшие губы, сгорая от пульсирующего удовольствия. А когда все заканчивается, Тимур резко дергает меня вверх, прижимает к себе, припадая к моим распухшим губам, смешивая наши вкусы и запахи. Я не сопротивляюсь, целуемся горячо, долго и жадно.

В душ я иду первой. Включаю воду погорячее, прислушиваясь. Мне даже интересно: он просто уйдет или примет душ? Намыливаюсь, волны удовольствия затихают и начинает болеть голова. Очень хочется спать. А еще распирает от злости. Мне надо брать себя в руки, знаю, все было круто, но почти наверняка ни хрена для Айвазова не значит. Слишком много в его жизни секса — интересного и разного. Не стоит обольщаться. Я как-то легко расслабилась и забыла о том, что совсем недавно бывший довел меня до белого каления. Что он мне мстил за что-то, чего я даже не помню. «Покопайся в памяти, Татьяна, может вспомнишь». А что, если и все это тоже специально?

С Тимуром мы сталкиваемся в дверях уборной.

— У меня ванная комната гораздо больше, — ухмыляется бывший муж, глядя на мое, завязанное на груди, полотенце.

— Еще раз выкинешь нечто подобное и я сделаю в тебе дырку, — отвечаю я очень серьезно.

— Это как?

— Попробуй, узнаешь.

Он усмехается, а я добавляю, спасая свои душу и сердце:

— У меня завтра с утра очень много важной работы, вызови, пожалуйста, водителя и пусть разбирается с замком. Я хочу спать и не хочу тебя задерживать.

Слишком резко, но я очень боюсь разбиться. Не стоит это все продолжать.

Айвазов щурится. И, явно оскорбившись, проходит в ванную, хлопает дверью. Становится непонятно кто кого поимел.

Тимур

— Добрый день, брат Тимур, — встречает меня на пороге Адем, протягивая руки и обнимая как близкого родственника.

Оказывая почтение хозяевам, снимаю обувь возле порога. Семья Адема старается жить в соответствии с традициями. Я привык к более современному образу жизни, но уважаю их решение. К женщинам дома прикасаться не принято, поэтому я приветствую их на расстоянии. И сдержанно улыбаясь, передаю пакет жене хозяина. Лейла уже в возрасте, но по-прежнему хороша и очень красива. С пустыми руками в гости приходить не принято, поэтому сегодня я принес вино и вкусный хлеб — согласно обычаю, шоколадные конфеты — их любит Ясемин, и большой букет — тоже для нее. Молодой девушке, чтобы подчеркнуть её юность, нежность, чистоту и непорочность по турецким традициям принято дарить розовые розы, лучше нераспустившиеся бутоны. Об этом мне по телефону рассказала бабушка Хавва. Она ужасно обрадовалась, узнав, что я ухаживаю за турчанкой, в семье которой почитают традиции.

Когда меня впервые пригласили сюда, я был приятно удивлен, потому что дом Адема — это уникальное сочетание старины и современности. Так же, как мои отели отличаются роскошным убранством, изобилием деталей и ярких цветов, все в доме Адема и Лейлы кричит о том, откуда родом его хозяева.

На стенах, коврах, покрывалах и подушках традиционная вышивка из золота, изобилие пестрых узоров. Смотрится красиво и, насколько я в этом разбираюсь, вполне гармонично.

— Лейла, позови, пожалуйста, дочку Ясемин, скажи, что брат Тимур уже здесь.

В Турции не принято приглашать гостей сразу к столу. Сначала все собираются в кабинете, обсудить проблемы государства и заодно дождаться опоздавших. Кажется, кроме меня в это воскресенье Адем пригласил брата и его семью.

— Может быть хочешь горячего супа? У Лейлы он особенно хорош сегодня.

— Благодарю, брат, достаточно чаю.

Как и в любом турецком доме, в жилище Адема максимум посадочных мест. Мой друг не поскупился, здесь все буквально утыкано диванами, пуфиками и креслами, по ним разбросаны подушки, кругом лежат и висят ковры. Не представляю, сколько человек сюда нужно впустить, чтобы им не нашлось куда приземлить свою пятую точку.

В турецких семьях ковры из моды не выходят. Так было всегда, сколько я себя помню. Причем, чем живописнее, дороже и сложнее тканое «чудо» с точки зрения исполнения, тем более высоким достатком и безупречным вкусом обладает хозяин дома. Ковров в турецком интерьере, равно как и мягкой мебели, мало не бывает. Главный и самый большой ковер у Адема лежит возле подиума — центрального места в доме, где стоит самый большой диван, сверху навалено множество валиков, подушек и ярких побрякушек. Ковер в этой семье постлан даже во дворе, где организована зона для отдыха.

Адему повезло, Лейла хорошая жена, она слушается супруга, полностью ему повинуясь. Сейчас многое изменилось, но некоторые традиции для всех нас неизменны. Я бы никогда не взял в жены Татьяну, не будь она в тот момент девственницей. От воспоминания о ее имени становится не по себе. Внутри вспыхивает и мысли приобретают неправильное направление, неприемлемое в гостях. Отворачиваюсь к окну, успокаиваясь.

Вступать в брак с женщиной другой веры для нас дело привычное. Да и не настолько я приверженец традиций, чтобы париться об этом. Тогда, много лет назад, родители, конечно же, были против. Но я об этом не задумывался. Меня буквально заклинило на ее невероятной классической красоте.