– То есть недавно он еще не был островом?

– Верно. Не знаю, что сталось с Темзой в нижнем течении, но она запружена – то ли из-за подвижек земли, то ли из-за подземных взрывов. И вся река хлынула назад.

– Тогда этот остров мог уже оказаться под водой? Говард покачал головой:

– Я думаю, что Темза уже нашла новый выход к морю. Уровень воды вроде стабилизировался. По крайней мере больше не прет, как прилив. А, черт, кажется, пропустил. Рик!

– Да?

– Глянь-ка назад. Видишь две башни, а посредине – шпиль белой церкви?

– Вижу. Точно позади.

– Отлично. Тогда я должен свернуть вправо – это будет слева от Хэмпстеда. Ага... вот, точно впереди. Это Кэмден, то есть то, что видно от него над потопом.

– Библейское зрелище, – сказал я. – Лондон, захлестнутый Всемирным Потопом.

– Бедняги, – шепнула Кейт. – Бедняги.

– Внимание, леди и джентльмены. Будьте добры погасить сигареты и привести спинки своих кресел в вертикальное положение. А кто хочет, может и глаза закрыть. Аэропорт у нас малость маловат.

– Аэропорт?

– Ладно, футбольное поле. – Он мрачно ухмыльнулся. – Зато оно твердое, плоское, а если повезет, то и длины хватит. Зажмурились? Поехали!

ОСТРОВ СПАРКИ. ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ. ВХОД ВОСПРЕЩЕН.

Именно это написала Кейт Робинсон мелом на стене, выходившей на новое озеро, созданное королем всех наводнений. Гладь озера нарушали только фонарные столбы, выставившие над ним стеклянные головы, крыши домов, верхушки деревьев (погибших и высохших).

Мы уже были здесь восемь часов. Говард даже не выключил мотор: мы выгрузили припасы, спальники, палатки, винтовки, и он тут же вырулил к краю футбольного поля, взлетел, развернулся над нами и взял курс на Фаунтен-Мур, на север. А нам сейчас Фаунтен-Мур казался дальше любой дальней планеты на краю солнечной системы.

– Добро пожаловать на Райский Остров, – сказала Кейт, надевая рюкзак.

– Если туземцы здесь дружелюбны.

– На это можешь не рассчитывать.

– О’кей, тогда его надо исследовать?

На это ушло немного времени. Остров в форме восьмерки занимал всего несколько акров. На половине острова, в нижней части, стояла пара складов. Здесь когда-то была промзона, и она почти вся оказалась под водой. Но склад провизии остался сухим и, как обещал Говард, до сих пор нетронутым. Мы обошли его, благоговейно разинув рты. В штабелях были тонны консервов. Мы даже иногда останавливались потрогать коробки с банками куриных консервов, или сладкой кукурузы, или говяжьей тушенки.

Из склада мы вышли в приподнятом настроении.

– Этого хватит на много месяцев!

– На зиму уж точно.

Кёйт чуть ли не подпрыгивала. Винтовка приплясывала у нее за спиной.

– Ты можешь поверить в такое количество еды? Тут же сто тысяч банок!

– Больше.

– Старина Говард молодец.

– Он заслуживает рыцарского звания.

– Как минимум.

Она засмеялась:

– Знаешь, давай тогда назовем остров в его честь.

– Ладно. Остров Спарки.

И вот почему Кейт написала извещение мелом на той стене, что выходила на мертвый Лондон.

Как и сказал Говард, на другую половину острова мы перешли по пешеходному мосту. Под ним прямая, как канал, шла затопленная выемка железной дороги. На дне лежал поезд, и волны чуть пошлепывали по крышам вагонов. На той стороне моста стоял ни к селу ни к городу велотренажер. Еще чуть дальше – “роллс-ройс” благородного синего цвета был брошен на проселочной дороге, заканчивавшейся среди группы деревьев. С другой стороны дорога уходила в пенистую черную воду.

Кейт подошла к “роллс-ройсу” и открыла дверь.

– Надо же, какую о нас заботу проявили!

– То есть?

– Нам оставили пакет с продуктами. – Она подняла сумку и заглянула внутрь. – Банка устриц, две баночки икры и три бутылки шампанского.

Острова были невелики, и обойти их удалось за час. Людей мы не нашли. То есть не нашли живых. На втором острове, поднимавшемся над водой небольшим холмом, было с полдесятка домов по шесть спален каждый. Настоящая улица миллионеров, на длинных подъездных дорожках стояли “мерседесы” и “БМВ”. При некоторых домах были плавательные бассейны – теперь зеленые от водорослей. Еще были веранды с барбекю, двойные гаражи, теплицы (полные мертвых растений, высохших и пожелтевших, как бумага). Возле одного дома в саду лазили по ветвям с десяток кошек, яростно зашипевших при нашем приближении.

Все дома были заперты.

– Похоже, у владельцев было время собраться спокойно, – сказала Кейт, заглядывая в окно. – Все прибрано. Я развел руками:

– Что ж... выбирайте, какой на вас смотрит, мисс Робинсон. – Она приподняла брови. Я пояснил: – Не имеет смысла ночевать на улице. Займем дом.

Мы стояли посреди кухни.

– Красиво, – сказала Кейт, приподнимаясь на цыпочки и потягиваясь по-кошачьи, будто какие-то чувственные вибрации этой кухни стимулировали каждый квадратный сантиметр ее кожи. – Ты посмотри на плиту – это же настоящая “Ага”! Смотри, она топится дровами. Здесь можно будет готовить.

У нее осветилось лицо. Она снова потянулась, выгнув стройную спину; зеленые глаза сияли чистой радостью.

– Ну что ж, остается играть в хозяев этого дома, – сказал я, проводя рукой по кафелю разделочного стола.

И снова нас обуяла радость. Мы – владельцы всех продуктов на том складе. Мы – владельцы дома миллионера. И сейчас нам было хорошо, как детям, которых оставили дома без взрослых. Мы полгода спали в палатках, а здесь был настоящий дом, настоящая мебель. Вы не можете себе представить, какое это счастье – снова сесть на диван с подушками или пройтись босиком по мягкому ковру. Мы бегали по дому и перекликались.

– Рик!

– Видишь причал Кэнэри-варф?

– А вон купол Святого Павла?

– Кейт, иди посмотри на это.

– Нет, это ты иди сюда и посмотри! Посмотри, какого размера ванная!

– Да нет, сама ванна какого размера!

– Да, в такой можно купаться с другом – и со всей его семьей. – Она подмигнула мне, и у меня по спине прошла дрожь.

Мы снова прошли по всему дому, любуясь спальнями, открывая гардеробы и шкафы, полные стильной одежды. На туалетном столике стояли дорогие духи.

– Как ты думаешь, чей это был дом?

– Кого-то, кто быстро разбогател. Все здесь новое, – сказал я. – Может, грабитель банков, которому повезло.

– Или кто-то в лотерею выиграл. – Она вздохнула. – Ладно, все это теперь наше – если захотим.

– Ты себя чувствуешь в чем-то виноватой? – спросил я, увидев, что ее зеленые глаза погрустнели.

– Нет. Нам приходится брать то, что нам нужно. И не важно, откуда это берется.

– Тогда ты не против будешь выпить со мной бокал шампанского?

Она снова заулыбалась:

– Почему бы и нет?

– Не могу обещать, что оно достаточно охладилось. – Какая разница! Давай, мы это заработали.

Дальше день слился в мелькающую полосу, когда мы сидели в гостиной и пили шампанское бокал за бокалом. Солнце сияло в окна. Мы лежали на двух одинаковых диванах друг напротив друга, разделенные стеклянным кофейным столиком, где валялся экземпляр журнала “Вог” и стояла деревянная скульптура, изображавшая в натуральную величину руку, держащую лимон между большим и указательным пальцем.

Не меньше другого нас подстегивал адреналин. Всего несколько часов назад закончился перелет, о котором мне было даже страшно подумать, мы нашли нетронутый склад, забитый провизией. Острова были необитаемы, и нам нечего было опасаться за барьером воды.

И мы чуть не каждую минуту звенели бокалами. Потом я открывал очередную бутылку, и мы ее тоже приканчивали.

У третьей бутылки пробка бабахнула, как ракета, и шампанское брызнуло мне в лицо.

– Ну вот, продукт пропадает! – засмеялась Кейт.

Я тоже смеялся; шампанское стекало с меня, пенясь.

– Дай мне свой бокал, и я в него волосы выжму.

– Тьфу! Свинья ты этакая!