Жолио-Кюри постарался вкратце изложить суть дела. Для атомных исследований нужно, во-первых, располагать достаточным количеством урановой руды, а во-вторых, чистого графита или тяжелой воды, которые используются в реакторе как замедлители нейтронов.

В природе так называемая тяжелая вода существует в очень небольших количествах. Примерно 1 литр этого редкого изотопа на 6400 литров обычной воды. В 1934 году норвежская фирма «Норск-гидро» построила в Рьюкане первый в мире завод, производящий тяжелую воду в промышленном масштабе. Эту технологию разработали норвежские физики Тронстед и Брун. Оба они настроены весьма антифашистски и поэтому не замедлили известить Жолио-Кюри, что германские фирмы, которые никогда прежде не имели дел с «Норск-гидро», вдруг захотели приобрести всю продукцию завода в Рьюкане. При этом немцы крайне невразумительно отвечают на вопросы, зачем им понадобилась тяжелая вода, да еще в столь больших количествах.

После продолжительной беседы с Жолио-Кюри лейтенант Аллье вылетел в Осло и от имени своего банка начал переговоры с правлением фирмы «Норск-гидро». Норвежцы, которых тоже насторожили внезапные домогательства немцев, пошли навстречу французам. Было подписано соглашение, по которому Франция приобрела весь наличный запас тяжелой воды (185 килограммов), а также предпочтительное право на дальнейшие закупки продукции завода.

Однако во французском посольстве в Осло сотрудники Второго бюро уведомили Аллье, что нацистская агентура знает о его миссии и имеет задание сорвать ее. Чтобы переправить покупку в Париж, потребовалась тщательно разработанная операция.

Через фирму «Норск-гидро» Аллье официально заказал 26 канистр для транспортировки купленной им тяжелой воды. Однако в небольшой сварочной мастерской близ Осло его норвежские друзья изготовили дубликаты этих металлических баллонов с точно такими же надписями.

Полученные на заводе 26 канистр с тяжелой водой были уложены в пять чемоданов и помещены в багажник автомашины французского посольства. Однако на пути из Рьюкана в Осло, когда Аллье остановился пообедать в придорожном ресторане, чемоданы с баллонами были подменены. В другой машине, будто бы случайно оказавшейся рядом в гостиничном гараже, лежали точно так же упакованные канистры с обыкновенной водой. Именно этот груз и был доставлен прямо к специально зафрахтованному самолету.

Аллье попрощался с пилотом — тоже сотрудником Второго бюро, который знал об операции. Самолет взял курс на юго-запад. До ближайшего французского аэродрома было 1600 километров.

Недалеко от побережья Дании пилот заметил в море германский сторожевой катер. А вскоре на горизонте появились три черные точки. Это были «мессершмиты». Они заставили французского летчика повернуть на восток и совершить посадку в Гамбурге. Француз был тут же доставлен на допрос.

— Ваше воинское звание?

— Я пилотировал гражданский самолет. На каком основании меня заставили приземлиться в Германии?

— Нам известно, что такие машины используются и для вспомогательных нужд французских ВВС. Во всяком случае, вы выполняли задание, имеющее военный характер. А Франция и Германия находятся в состоянии войны. Сообщите нам ваше воинское звание, и тогда с вами будут обращаться как с военнопленным.

— Каждый французский пилот имеет сейчас аттестацию офицера военно-воздушных сил.

— Зачем вы летали в Норвегию?

— У меня путевой лист на перевозку 26 канистр.

— Я спрашиваю об их содержимом.

В это время в комнату вошел несколько растерянный офицер.

— Мы только что вскрыли один из баллонов. Там самая обыкновенная вода, — сказал он.

— Как обыкновенная вода? А где же продукция завода в Рьюкане?

— По всей вероятности, она уже прибыла на место назначения, — усмехнулся французский летчик.

Пока Аллье демонстративно провожал специально зафрахтованный им самолет, канистры с настоящей тяжелой водой были доставлены на конспиративную квартиру, упакованы в ящики и сданы в камеру хранения аэропорта в Осло. Два агента французской военной разведки, которые никогда раньше не вступали в открытый контакт с Аллье, погрузили их в самолет, вылетевший в Глазго.

16 марта 1940 года 185 килограммов тяжелой воды, то есть львиная доля ее тогдашнего мирового запаса, были доставлены в Париж и переданы Жолио-Кюри. Это было сделано буквально за несколько недель до того, как Гитлер оккупировал Норвегию.

10 апреля 1940 года в Лондоне в старинном викторианском здании Королевского общества собрались члены комитета Томсона. Этот субсидируемый правительством орган был учрежден, чтобы заниматься вопросами военного применения атомной энергии.

— Джентльмены! — обратился к собравшимся председатель комитета физик Джордж Томсон. — Позвольте представить вам гостя из Парижа, господина Жака Аллье. Это тот самый сотрудник Второго бюро, который по инициативе Жолио-Кюри только что осуществил блестящую операцию в Норвегии: вывез буквально из-под носа у нацистов почти весь мировой запас тяжелой воды. Наш комитет расценивает его приезд как начало важных контактов в новой области. Мы отдаем себе отчет, что благодаря открытиям, сделанным под руководством Жолио-Кюри, Франция к началу 1940 года опередила другие страны Запада в области ядерных исследований. Но, с другой стороны, для всех очевидно, что она гораздо больше, чем Англия, уязвима для непосредственного вторжения противника…

— Мне было поручено прибыть в Лондон, — взял слово Жак Аллье, — не только для того, чтобы поставить вопрос о сотрудничестве Франции и Англии в атомных исследованиях. Жолио-Кюри просил меня привлечь внимание британских ученых, а также моих коллег в Англии к германским работам в данной области. Что представляет собой так называемое «Урановое общество»? Дискуссионный клуб физиков или финансируемую правительством научную организацию наподобие комитета Томсона? Видимо, пришла пора объединить усилия разведок Франции и Англии, чтобы разобраться в этом.

— С чего бы вы предложили начать? — спросил пожилой адмирал.

— Я привез с собой список германских ученых, которые, по нашему мнению, могут быть участниками такого рода исследований. Было бы важно проверить, продолжают ли они работать в своих университетах или как-то перегруппированы.

— В Англии сейчас немало немецких физиков, бежавших от нацизма. Они, видимо, смогут помочь нам в уточнении подобного списка, — добавил Томсон.

— Немецких физиков сейчас полно всюду за пределами Третьего рейха. Но раз они убежали от Гитлера, кто же, по-вашему, может заниматься расщеплением атома в Германии? — раздался чей-то скептический голос.

— Не следует преувеличивать, — возразил Аллье. — Германская наука, безусловно, ослаблена нацистскими репрессиями. Но в целом научно-технический и тем более промышленный потенциал страны по-прежнему занимает одно из ведущих мест в мире. Что же касается физиков, то в Германии остались Отто Ган, Вернер Гейзенберг и другие.

Аллье обратил внимание членов комитета на то, что с первых же дней войны имя Гейзенберга исчезло из печати. Да и вообще разделы германских научных журналов, относящиеся к ядерной физике, особенно к разделению изотопов урана, изобилуют пробелами.

На данном этапе в Германии могут идти главным образом теоретические и лабораторные исследования. О них труднее всего собрать достоверную информацию, тем более в такой специфической области, как ядерная физика. Скажем, авиационная разведка здесь практически ничем не может помочь.

В итоге заседания комитета Томсона были сформулированы главные пункты задания для британской военной разведки. Прежде всего следовало установить, чем и где занимаются с начала войны примерно пятьдесят ведущих германских физиков. Во-вторых, предписывалось взять под наблюдение существующие в Германии заводы по очистке и переработке редких металлов, особенно предприятия, связанные с ураном и торием, а также заводы по производству центрифуг и поршневых насосов.