Лестница была достаточно широка — два человека свободно могли идти по ней в ряд. Франц и Таня, однако, шли гуськом, держась за металлические перила, огораживавшие ступеньки со стороны обрыва. Слева проплывала неровная поверхность скалы, справа чернела пустота, и шедший первым Франц немедленно вспомнил, что боится высоты. Он оглянулся — Таня не отставала, и пути к отступлению не было. Стараясь не глядеть вниз, он стал считать про себя грубо вырубленные в скале ступеньки.
На двести двадцать шестой ступеньке непрерывная нить лестницы разрывалась смотровой площадкой. Запыхавшийся Франц остановился, обеими руками ухватившись за перила, и посмотрел кругом: полная луна плыла над склоном горы, освещая безжизненные скалы. Чуть ниже виднелась ровная поверхность дороги, еще ниже и дальше — гулкое пространство ущелья. Неслышно подошедшая Таня встала рядом; волосы ее, бившиеся на ветру, нежно щекотали его щеку. «Отдохнем?» — предложил Франц; «Нет, — помотала головой Таня, — потом.» — и пошла по лестнице вверх.
Примерно начиная с трехсотой ступени, скалы вокруг начали блестеть — приблизив лицо к поверхности камня, Франц заметил обильные вкрапления розового кварца. Чем выше они забирались, тем больше становилось вкраплений — свет луны разбивался о поверхность скал мириадами розовых блесток.
Где-то между второй и третьей смотровыми площадками содержание кварца в скале еще увеличилось. Ступени стали скользкими — Франц до боли в костяшках сжимал металлические перила. Вперед он не смотрел, да и шагов Тани уже не слышал — их заглушал ветер. Мир, казалось, состоял из холодной каменной стены слева, холодных металлических перил справа, скользких ступеней внизу и ветра повсюду. Минута текла за минутой … как вдруг куда-то делись перила! Прижавшись левым боком к скале, Франц поднял глаза — лестница впереди была повреждена: ступеньки сколоты, а перила разорваны на протяжении пяти-шести метров — видимо, с верхушки горы упал большой камень. Франц перевел глаза на лестницу впереди поврежденного участка — там стояла Таня. "…" — закричала она, поймав его взгляд, но свист ветра унес ее слова прочь.
Если бы Франц был один, то безусловно повернул бы назад — он боялся высоты бессознательно, на физиологическом уровне. Однако сейчас выбора не оставалось — стараясь не глядеть в пропасть, он отклеился от стены и сделал первый шаг. Второй шаг оказался легче, третий — еще легче, потом лестница начала суживаться. Наконец ступеньки стали настолько узки, что Францу пришлось повернуться боком и прижаться животом к скале. Он посмотрел вперед: вместо очередной ступеньки зияла пустота. Несколько мгновений он собирался с духом, потом глубоко вздохнул, резко отодвинулся от стены и … вжался обратно — страх высоты оказался сильнее. Франц помедлил несколько секунд, слушая удары собственного пульса: «Сейчас, сейчас … — пробормотал он, — дай только передохнуть …»; ноги его дрожали от непривычной физической нагрузки. И в тот самый миг, когда он сжался, чтобы еще раз попытаться перешагнуть проклятую десятую ступеньку, что-то коснулось его правой руки. Он поднял глаза и увидел Таню. Стоя невплотную к провалу (так, чтобы оставить ему достаточно места на той стороне) она распласталась струной вдоль стены и протягивала руку. Тогда он отлепился от стены, одним легким шагом перешагнул на ту сторону и, поддерживаемый ветром, прижался к холодному камню. На мгновение они оба замерли, потом теплая танина ладонь зашевелилась в его руке и легонько потянула вверх. Не расцепляя пальцев, они медленно прошли боком остаток поврежденного участка лестницы. Франц все еще тяжело дышал, Таня была безмятежно спокойна; дав ему отдышаться, она повернулась и пошла наверх.
У третьей смотровой площадки гора приобрела вполне сюрреалистический вид: скалы состояли почти из одного кварца и светились изнутри холодным розовым пламенем. Шум водопада сюда не доносился, зато было видно, как ниже по течению река впадает в круглое озерцо с отражением луны, трепещущим на середине. Раздвоенная верхушка горы по ту сторону ущелья застыла на фоне звезд четким зазубренным профилем; верхушка «их» горы скрывалась за нависавшим над тропой карнизом. Спросить у Тани, сколько осталось идти, Франц не мог: ветер достиг уровня ураганного, и все тонуло в его пронзительном свисте.
Как только они обогнули карниз, лестница нырнула в туннель — однако темно не стало, ибо стены туннеля светились неярким розовым светом! Лунные лучи пробиться сквозь толщу горы явно не могли — получалось, что стены светятся сами по себе. Фосфоресцирующий кварц? — Франц никогда не слышал о таком … Спросить же у Тани он по-прежнему не мог, ибо в туннеле дувший в спину ветер усилился до такой степени, что на нем, казалось, можно было лежать. На протяжении трехсот или четырехсот метров туннель круто поднимался вверх, потом выровнялся и уперся в металлическую винтовую лестницу. Вскарабкавшись наверх, они оказались на плоской открытой площадке. Теперь ничто не отделяло их от луны и звезд — они добрались до вершины.
Это был ровный прямоугольник примерно сто на двести метров, огороженный по периметру перилами. На дальнем конце его раскорячилось непонятное устройство, состоявшее из толстого столба и горизонтально подвешенного на нем колеса; канат, обернутый вокруг последнего, тянулся куда-то вниз. Зеркально гладкий, без единой шероховатости, пол источал ровный розовый свет. Даже не пытаясь что-либо говорить, Таня потянула Франца к перилам и указала вниз — смотри!
Гора уходила гладкой светящейся стеной без единой трещинки или шероховатости — отвесно вниз, к черной ниточке дороги, а потом еще ниже — к белой ниточке реки и зеркальному кругу озера. Все пространство от Земли до Луны занимал ветер — он хлестал по лицу, бил в грудь, рвал волосы и свистел в уши. Чтобы удерживаться на ногах, им приходилось наклоняться под сорок пять градусов, слезы лились ручьем из изхлестанных глаз. «СПУСКАЕМСЯ!» — закричал Франц Тане в ухо, и потянул обратно в туннель. «НЕТ!» — угадал он по движению ее губ. Таня махнула рукой в сторону странной конструкции в дальнем конце площадки — держась за руки и сопротивляясь желанию ветра швырнуть их вперед, они медленно пошли туда. И только тут Франц заметил, что в этом углу (о ужас!) не имелось ограждения. Упираясь одеревеневшими ногами в скользкий, как зеркало, пол, они подковыляли к столбу и уцепились за него. В столб был вделан маленький пульт управления с единственной кнопкой — Таня протянула руку и нажала ее. С лязгом, слышным даже сквозь завывания ветра, колесо пришло в движение и потянуло канат (а, может, канат потянул колесо), и на площадку снизу выехало сиденье, подвешенное на металлической скобе. Это была канатная дорога. «САДИСЬ!» — опять угадал по таниным губам Франц, «ТЫ ПЕРВАЯ!» — прокричал он в ответ. Они взялись за руки, осторожно отцепились от столба и доковыляли, навстречу ветру, к дальней от обрыва точке барабана. Очередное сидение приближалось, «ДАВАЙ!» — закричал Франц; Таня уцепилась рукой, подпрыгнула в точно рассчитанный момент и села — он даже не успел ее подсадить. Барабан медленно развернулся и повез ее вниз — защелкивая на ходу страховочную раму, она повернулась, помахала ему рукой и исчезла за краем площадки. Следующее сиденье равнодушно выехало наверх. Франц замер на скользкой поверхности скалы в судорожном ожидании — сейчас … сейчас … СЕЙЧАС! Он неуклюже подпрыгнул, больно ударился коленкой о какой-то угол и сел на край сиденья! Кресло медленно поехало в пропасть. С силой опустив страховочную раму на мизинец левой руки и не заметив этого, Франц откинулся на спинку — он был спасен!
Канатная дорога шла вплотную к поверхности горы, зигзагом обходя раставленные на склоне опоры. Слушая замедлявшиеся удары сердца и утирая холодный пот со лба, он смотрел на проплывавшую мимо скалу — та постепенно перестала светиться и превратилась в обычный известняк. Ветер утихал. В конце пути Франца начал бить озноб, однако сил, чтобы вытащить из под себя привязанный к поясу свитер, уже не оставалось. Вскоре показалась нижняя посадочная площадка — неширокий деревянный помост, поднятый над уровнем дороги метров на десять; вниз вела узкая лестница. В центре помоста находилась будка, вмещавшая, видимо, мотор канатной дороги. У будки стояла Таня — как только ноги Франца коснулись помоста, она отключила ток. Впервые за последние три часа наступила полная тишина. Ступив на шершавую поверхность деревянного помоста, Франц ощутил, что колени его ходят ходуном.
