Леон так саданул по столу кулаком, что Лара еле удержалась на лапах.
– Поехали, Кошка, нечего сидеть тут лишний день. Будем двигаться в столицу с максимальной скоростью. Король приказал пока держать Гильдара в его покоях под домашним арестом, к его дверям приставлена стража. Но если наши доблестные сыщики найдут еще какие-то «доказательства» его причастности к покушению на меня, то меры будут более суровые. Я два последних года провел на войне и плохо представляю, что сейчас творится при королевском дворе, но в этом гадючнике никогда не было спокойно.
Леон убрал письмо во внутренний карман мундира и направился во двор, где по его приказу быстро собралось к отбытию звено. Распрощавшись с комендантом, отряд Ардамаса покинул крепость Буртан, провожаемый салютом (палили из ружей солдаты гарнизона) и пожеланиями доброго пути. В этот раз конных солдат сопровождала только одна подвода, и двигались они действительно очень быстро. Даже на обед не стали делать привал, перекусив на ходу. Лара лежала на свернутых палатках и размышляла насколько вероятно, что убить Леона хотел все-таки кронпринц. На Лару Гильдар произвел очень хорошее впечатление, но после истории с Дамианом она разуверилась в своей способности правильно оценивать людей и сейчас думала, что прибытие принца на помощь перед битвой под Буртаном могло быть проявлением не дружеской поддержки, а желания самолично проконтролировать выполнение заказа. И, возможно, тут же заключить взаимовыгодный союз с солликийцами, который мог выглядеть примерно так: Эрдан Бортейп поддерживает право Гильдара на престол, а Картум взамен признает поражение в войне, дарит Солликии земли, идет на уступки по многим вопросам торговых отношений. Леон наотрез отказывался верить в виновность друга, но Лара достаточно долго проработала бок о бок со следственным комитетом прокуратуры, чтобы знать: чаще всего виновными в преступлении оказываются самые близкие друзья и родственники потерпевших. Как говорил следователь Гаврилов, количество подозреваемых в убийстве человека равно сумме всех его любовников, лучших друзей, родных и партнеров по бизнесу.
К столице отряд Ардамаса двигался по тому пути, что Лара ранее видела на карте. В течение первого дня звено проезжало мимо небольших сел и деревень, которые после лет войны сильно обезлюдили, но к вечеру отряд достиг города, где и остановился на ночлег, заняв несколько больших выстроенных вдоль тракта таверн. Пока Огаст заносил личные вещи генерала в выделенные ему комнаты, злобно посматривая на крутящуюся под ногами кошку, Лара думала, как бы помириться с пареньком – она всегда предпочитала жить в мире с окружающими и редко первой шла на конфликт.
«Вот создала мне ненужную проблему «вторая половина», – сердилась Лара, – мне и так есть о чем беспокоиться, а теперь еще и с молодым поколением отношения налаживать надо. Как бы его задобрить?»
Воспользовавшись всеобщей занятостью и суетой, Лара убежала в город: осмотреться, сплетни и разговоры местные послушать и стратегию примирения с оруженосцем генерала продумать.
То, что главной городской новостью был приезд генерала Ардамаса, Лара поняла сразу: на всех углах только об этом и говорили. Оказывается, его здесь ждали. («Оно и понятно, что ждали – это же самая близкая и прямая дорога до столицы», – сообразила Лара.) И не просто ждали – готовились, хоть и предполагали, что появится генерал гораздо раньше. Женщины только и говорили о том, какие платья местные аристократы своим дочерям на выданье у портних месяц назад заказали, чтоб те «во все оружии» бравого генерала встретили. Несмотря на поздний час все лавки, торгующие женскими шляпками, булавками, пудрой и румянами работали, как в разгар базарного дня: в их двери влетали одни служанки и впопыхах вылетали другие, волоча в руках метры кружевных накидок, лент и объемные картонки с шляпками. (Лара сделала вывод, что во все времена и во всех мирах женщинам в самый последний момент нужно срочно что-то докупить, а не то «выйти не в чем».) Стайки средневековых парикмахерш, вооруженных массивными коваными ножницами, тяжелыми щипцами для завивки волос и прочими неведомыми Ларе приспособлениями, летели к воротам всех добротных, богатых зданий центра города, где перед ними поспешно распахивали двери привратники в ливреях. Возможность того, что после славной победы над врагом генерала Ардамаса назначат регентом при малолетнем принце Милоре Зоиларе, здесь обсуждалась как почти свершившийся факт, будто все жители города уже своими глазами соответствующий указ короля видели. Про Гильдара говорили мало, и мнения о его виновности в покушении на жизнь генерала сильно разнились: кто-то считал, что принц совсем тут ни при чем, а кто-то – что он самый главный виновник нападения на Ардамаса. Слушая разговоры речистых городских кумушек и сидевших на лавочках мужичков, Лара сделала вывод, что у народа не сложилось о кронпринце Гильдаре какого-то определенного мнения: его в принципе в народе знали мало. Учитывая, что кронпринцу было всего двадцать лет, что он самолично в войне почти не участвовал, делами страны пока занимался мало и жил в столице, это было не удивительно, но означало, что в случае политического переворота в стране он действительно по всем фронтам проиграет Ардамасу, которого любили простолюдины и боготворили военные.
А вот невеста Гильдара была родом из этого городка, по названию Лискор, в предместье которого располагался родовой особняк Аскара Зоилара, и Диалу Зоилар здесь хорошо знали и откровенно не любили. Диала была единственной хозяйкой поместья Зоиларов, так как мать ее умерла родами пятнадцать лет назад, не сумев подарить Аскару второго ребенка и наследника. Аскар Зоилар никогда не пытался вникать в дела управления поместьем, перепоручив это хлопотное дело вначале управляющему, а потом – подросшей дочери. По всем хозяйственным и деловым вопросам представители крестьян, торговцев, ремесленников уже несколько лет обращались к Диале. В итоге местное население не любило невесту Гильдара не только за высокомерие и заносчивость (качества, которые любой простолюдин запросто припишет аристократу даже без особых на то оснований), но и за вполне конкретные дела: после позапрошлого неурожайного лета Диала отказала в помощи даже собственным крестьянам, не разрешив выдать им зерна, картофеля и муки из закромов поместья, из-за чего всю зиму население ее деревень голодало и недосчиталось многих стариков к весне. Единственную бесплатную больницу для простого населения, которую построили на средства прадеда Диалы и которую много лет содержала ее семья, закрыли год назад опять-таки по требованию Диалы, заявившей, что содержание больницы обходится ей неоправданно дорого. Поборы с крестьян и пошлины с ремесленников и торговцев в ее имении возросли, разрешение на вырубку леса для строительства домов было теперь очень сложно получить, а на охоту в лесах Зоиларов был наложен строжайший запрет, а всех пойманных браконьеров вешали сразу, не задавая никаких вопросов. Сейчас горожане неспроста припоминали все свои претензии к Диале Зоилар: им было интересно, рискнет ли та появиться на сегодняшнем званом вечере у градоначальника, срочно созванном для чествования генерала Ардамаса. Почему этот вопрос так волновал горожан? Они шептались, что прошлым летом во время войны хозяйка поместья Зоиларов приняла захватчиков-солликийцев как дорогих гостей на своих землях и сама не уехала по примеру всех богачей в дальние северные дома и поместья, а осталась здесь и мило общалась с солликийцами. Поговаривали, что и короля Эрдана Бортейпа на ее землях видели, дескать, он к Диале инкогнито приезжал.
«Как неудачно Гильдар себе невесту выбрал, – поражалась Лара. – Слухами быстро земля полнится, и такая плохая репутация будущей жены обязательно ляжет пятном и на репутацию ее мужа. Особенно это касается шепотков о её связи с солликийцами. Или, как говорят в народе, «два сапога – пара»? И невесту он выбрал в точности по себе? Знает ли он о том, что Диала у себя дома творит? Он же, помнится, был именно здесь, когда узнал, что Леон выехал крепость оборонять, и с Диалой точно виделся. С другой стороны, при встрече с женихом любая девушка старается продемонстрировать лучшие черты своего характера и не будет рассказывать о том, как повышает налоги и закрывает больницы. И еще раз с другой стороны: закрытие больницы и жесткая экономия в преддверии и во время войны могли быть вполне оправданными, хоть и не популярными у населения, мерами! Присмотреться бы к этой Диале самой...»
