Как бы в ответ на его слова, в дверь кухни постучали, и на пороге появился большой мулат, без шапки, с красным шарфом на шее. Он запыхался и тяжело дышал.

— Бэнбоу! Наконец-то! — воскликнул Браун, протягивая к вошедшему обе руки. — Ну, какие новости? — нетерпеливо спросил он.

— Капитан, к нам явился свободный негр из Вашингтона, — задыхаясь, начал Бэнбоу, — он видел солдат; в сорока, милях отсюда…

— Вот как! — Браун выпрямился. — Бэнбоу, люди готовы?

— Давно готовы, капитан. Мы так пристрелялись, что попадаем в цель не глядя.

Браун жестом подозвал к себе всех находящихся в комнате.

— Вот мой план, — сказал он твердо. — Харперс-Ферри соединяет два штата: Виргинию и Мэриленд. В Харперс-Ферри находится арсенал, в котором столько оружия, что его хватит на целую армию. Сегодня ночью мы должны захватить арсенал и увезти оружие и боевые припасы в Мэрилендские горы. — Он быстро оглядел всех. — За эти полгода мы с Бэнбоу облазили все скалы, все ущелья. Я знаю одно надежное местечко, где может спрятаться хоть целый полк. Туда я провожу весь наш отряд. Временно мы укрепимся в горах и там учредим первую свободную республику негров и белых. Там будет центр восстания. Из всех штатов к нам будут стекаться негры. Мы будем сильны, мы сможем захватывать плантацию за плантацией. И лет через пять наша республика объединит всех черных и белых сторонников свободы. И рабство в Америке будет уничтожено навсегда.

Последние слова Джон Браун произнес срывающимся голосом: свободная горная республика была его заветной мечтой.

— Капитан, весь мой черный народ пойдет за вами! — с жаром воскликнул Джим Бэнбоу. — Вы наша надежда, капитан!

Глухой Наполеон восторженно смотрел на Брауна. Он схватил ружье и сделал вид, что прицеливается в невидимого врага.

Теперь за окном было уже совсем черно. Зажгли свечи в медных подсвечниках.

— Мы выступаем сегодня, — продолжал Джон Браун, — сегодня в полночь. Бэнбоу, вы отправитесь к нашим людям в горы и приведете их к Потомакскому мосту. Там мы соединимся и направимся к арсеналу. Арсенал охраняют всего двое часовых, с ними мы легко справимся. Чтобы обеспечить себе беспрепятственный уход в горы, мы возьмем заложниками самых крупных плантаторов. Бэнбоу займется этим.

— Слушаю, капитан! — радостно ответил Джим Бэнбоу. — Будет сделано!

— Ура! — Оливер подбросил вверх свою круглую шляпу. — И всыплем же мы этим негодяям!

Среди общего оживления один только Оуэн оставался сосредоточенным и молчаливым. Он раскрыл на столе карту штатов и водил по ней пальцем. Ему было плохо видно, он придвинул свечу поближе.

— В случае неудачи нам придется туго, — сказал он, поднимая голову от карты. — Харперс-Ферри- настоящая ловушка. Город стоит на слиянии двух рек: Потомака и Шенандоа. Есть только один мост — через Потомак. Если этот мост будет от нас отрезан, мы не сможем уйти в горы и окажемся в западне.

— Опять каркаешь, Оуэн! — запротестовал Оливер. — Ты всегда, как ворон, предрекаешь несчастья.

— Оуэн, бог поможет нашему правому делу, — Джон Браун торжественно указал на потолок, — его десницей мы покорим полчища врагов.

Опять бог! Гоу про себя усмехнулся. Он прощал Брауну эту слабость, как прощали ему ее все, кто ближе узнавал этого замечательного человека.

Но Оуэн вздохнул и покачал головой: — Нельзя полагаться на бога в таких делах. Бог тут ничем не поможет.

— Я буду делать то, во что я верю, — твердо сказал Браун. — Тебе меня не переубедить. Я бросил свой очаг и стал солдатом, потому что не хочу терпеть рабства в своей стране. Короче, Оуэн, — идешь ты или остаешься?

Он впился глазами в сына. Остальные молча наблюдали эту сцену. Оуэн слабо усмехнулся:

— Иду, отец. Иду, потому что, даже если мы погибнем, это тоже принесет пользу. Платой за свободу всегда была чья-нибудь жизнь. Пусть это будет наша жизнь. Я не боюсь.

Лицо капитана разгладилось, он ласково поглядел на сына, потом обратился к мулату, все еще стоявшему у двери:

— Бэнбоу, чего вы ждете?

— Я жду, капитан… — пробормотал Джим. Но в этот момент щеколда задвигалась, и в кухню вбежала маленькая черная девочка. Ее вязаный синий колпачок сполз на затылок, на крохотной пуговке носа блестела дождевая капля.

— Папа! — закричала она тоненьким голоском. — Я так и знала, что ты здесь, папа!

И Салли повисла на шее Джима Бэнбоу. Вслед за девочкой показались две закутанные женские фигуры. В одной из них всякий без труда узнал бы нашу старую знакомую Джен. Другая была пожилая бледная женщина с гладко зачесанными седыми волосами. Пока Джен шепотом беседовала с мужем, капитан Браун подошел к пожилой женщине и взял ее за руку.

— Есть новости, Мэри, — сказал он мягко: — сегодня ночью мы выступаем.

Мэри Браун не вздрогнула, не растерялась. Она была истинной подругой капитана.

— Уже? — сказала она тихим глуховатым голосом. — Что вам приготовить в дорогу?

— Дай нам все то, что я приготовил в кладовой, — сказал Браун. — Там лежат теплые носки дня бойцов, сумки, фляги, как в Канзасе, помнишь?

Он поглядел на Джима Бэнбоу. Мулат со своей семьей представлял чудесную группу: Салли сидела на плече отца и ерошила его курчавые волосы, Джен держала руку мужа и смотрела на пего не отрываясь, как будто хотела навсегда запомнить быстрые глаза, сверкающую улыбку и апельсиновые щеки Джима.

— Салли, а про меня ты забыла?

Браун протянул руки, и Салли, спрыгнув с плеч отца, взгромоздилась на колени капитана. Очевидно, это было для нее очень привычное место.

Капитан погладил ее по голове.

— Дети — наше утешение, — сказал он тихо: — без них дом мой пуст, а сердце сиро. — Он мельком взглянул на темь за окном. — Однако, Бэнбоу, надо торопиться…

— Иду, капитан, простите! — Джим Бэнбоу в последний раз поцеловал жену. — Береги девочку, — шепнул он ей, на минуту прижал к себе Салли и выбежал из кухни во мрак и холод осенней ночи. — В полночь на Потомакском мосту! — раздался его приглушенный голос.