— А теперь, Мэри, пора уходить, — сказала бабушка, — на сегодня я кончила.

Чарли отправился, как обещал, провожать Мэри домой. Мальчик и девочка шли по освещенным улицам, мимо открытых дверей салунов, откуда доносилось пение или звуки механического пианино. Старик нищий стоял на тротуаре с непокрытой головой и играл на скрипке. Скрипке не хватало одной струны, но все-таки старик играл очень искусно.

Чарли и Мэри остановились послушать.

— Ты знаешь, что он играет? — спросила Мэри.

— Да, это песня про мальчика Джо и его собаку, — отвечал Чарли и тихонько начал напевать:

— Я тоже знаю много песенок, — сказала Мэри, — только мама сердится, когда я пою. Она говорит, что петь и плясать нестоящее дело, это занятие для цветных.

Чарли хотел было ругнуться, но смолчал. Они уже подходили к дому сенатора Грэй-Френса, где жила Мэри. Показалась чугунная решетка сада. У ворот маячила темная фигура с неясными очертаниями. Заметив обоих ребят, фигура метнулась им навстречу. Не успели еще Мэри и Чарли сообразить, в чем дело, как оба оказались зажатыми, как клещами, огромными лапами поварихи Роч. Повариха тяжело дышала и молча тащила за собой ребят. Дойдя до ворот, она втолкнула Мэри в калитку и с треском заперла за ней замок. Потом изо всей силы дернула Чарли за курточку.

— Пойдешь со мной к директору, паршивый мальчишка! Он тебе пропишет…

— Не пойду. Вы не смеете ругаться… — отбивался Чарли, но повариха крепко ухватила его за плечо, и ему пришлось покориться.

Он бросал вокруг беспокойные взгляды, но на улице никто не обращал на них внимания. У поварихи было перекошенное от злости лицо. Она боялась, что мальчику все-таки удастся сбежать от нее, и больно выворачивала ему руку.

— Да вы не беспокойтесь, я не убегу, — насмешливо сказал ей Чарли.

Они подошли к небольшому коттеджу с низким крыльцом и балконом. На пронзительный звонок поварихи дверь открыл сам директор школы. Это был сухой, высокий человек с квадратным лицом и бегающими ржавыми глазами. Во рту у него постоянно торчала сигара, и, даже разговаривая, он продолжал сосать ее.

Увидев посетительницу в такой поздний час, директор не удивился: очевидно, она была частым гостем в его доме.

— Вот, сэр, тот самый мальчишка, — задыхающимся голосом проговорила повариха, втаскивая Чарли в кабинет. — Опять повадился ходить с Мэри. Подумаешь, какой черный кавалер!…

И она неприятно захихикала.

— Имя? — не выпуская изо рта сигары, спросил директор.

— Чарльз Аткинс, — пробормотал едва слышно Чарли.

— Громче, не слышу.

Чарли повторил.

— Он сын этой негритянки Аткинс, которая служит в вашей школе, сэр, — вмешалась повариха. — Помните, сэр, я вам говорила еще о ее муже…

Директор махнул ей рукой, чтобы она замолчала.

Потом он поманил пальцем Чарли:

— Поди сюда, Аткинс. Ты, Аткинс, кажется, умный мальчик, хорошо учишься, не так ли? — Директор заговорил неожиданно ласковым тоном, он даже взял Чарли за подбородок.

— Спросите его лучше, сэр, что за истории рассказывает его бабушка, — снова вмешалась повариха. — Представьте себе, сэр, она внушает детям, что негры сделаны из того же теста, что и белые. Чепуха, вредная чепуха, сэр! Это все равно, что убедить меня, будто черные лепешки делаются из той же муки, что и белые.

— Подождите минутку, миссис Роч, прошу вас, — сказал директор.

Он подошел к поварихе и что-то тихо сказал ей на ухо. Чарли послышалось, будто директор произнес: «Так мы из него ничего не вытянем», но мальчик решил, что это ему показалось.

— У тебя много друзей, Аткинс? — спросил директор, обратив на Чарли свои ржавые глаза.

— Да, сэр. Все наши мальчики и девочки — мои друзья, — скромно отвечал Чарли.

— Верно, и у мамы твоей много друзей? — продолжал директор. — Ведь она как будто каждый вечер бывает в гостях?

— Нет, что вы, совсем не в гостях, — ответил Чарли, — мама ходит на митинги, а сейчас она ходит к рабочим, которые бастуют…

— Вот как! К рабочим, которые бастуют? — Директор нервно приподнялся на своем кресле. — И что же она там делает?

— Она помогает их семьям, читает им разные книги. Мама ведь очень много знает, — охотно рассказывал Чарли.

Директор казался очень заинтересованным. Ом попросил Чарли подробно рассказать, какие же книги читает его мать рабочим. Но Чарли и сам этого хорошенько не знал.

— Только одну книжку я знаю. Такая красная, небольшая, — сказал он, — ее подарил мой папа, когда был еще на свободе. Мама очень ее бережет. На ней написано Ленин.

Директор поперхнулся.

— Она и теперь переписывается с папой? — спросил он быстро.

Чарли поглядел в ржавые колючие глаза директора, и вдруг его взяло сомнение.

— Не знаю, — сказал он отрывисто.

— Врешь, знаешь! — Директор схватил его за ворот; внезапно от его ласковости не осталось и следа. — Сейчас же отвечай, маленький змееныш!

— Не знаю, не знаю… — твердил Чарли, стараясь вырваться.

Повариха не выдержала.

— Вот, я говорила, я говорила вам, сэр, что это за семейка! — крикливо начала она. — У них там целое гнездо бунтовщиков…

Директор толкнул Чарли к двери: — Иди, лгунишка этакий, убирайся! Он переглянулся с поварихой Роч, и они оба вдруг чему-то улыбнулись.

— И того, что мы узнали, вполне достаточно, чтобы… — сказал директор и захлопнул за Чарли дверь.

Мальчик очутился на улице. Какое-то беспокойство мучило его. Что хотел сказать директор своей последней фразой? Что такого сказал ему Чарли и чему так радовались директор с поварихой?

Чарли шел, перебирая в памяти весь разговор, и все больше и больше беспокоился. Вернувшись домой, он решил никому — ни бабушке, ни матери — не говорить о том, что был у директора.