— Эта пленка — не угроза. Она должна прозвучать после.

— ЦРУ уже связалось со своими людьми в Ливане.

— В Ливане люди ЦРУ покупают то же дерьмо, что и наши спецслужбы, и чаще всего — из тех же источников, — сказал Кабаков. — Информацию, которая часа через два появляется во всех газетах.

— А то и раньше, — согласился Корли. — Посмотрите пока эти фотографии. Нам известно около сотни сочувствующих «Аль-Фатаху». Это, как мы подозреваем, участники «Движения 5 июля» здесь, у нас. Служба иммиграции и натурализации, естественно, не кричит об этом на каждом углу, но у них имеются досье на подозрительных иностранцев-арабов. Только вам для этого придется съездить в Нью-Йорк.

— А вы могли бы своей властью отдать таможенным службам распоряжение о повышенной бдительности?

— Это я уже сделал. И это — главный наш козырь. Для крупной акции они скорее всего постараются ввезти бомбу откуда-то извне. Конечно, если это действительно бомба, — сказал Корли. — За последние два года у нас здесь было три небольших взрыва, ответственность за которые взяло на себя «Движение 5 июля», все — в израильских офисах в Нью-Йорке. Из этого…

— Один раз они использовали пластиковую взрывчатку, в двух других случаях — динамит, — прервал его Кабаков.

— Совершенно верно. Вы, как всегда, в курсе. Очевидно, здесь им не удается добыть нужное количество пластиковой взрывчатки, иначе они не таскались бы повсюду с динамитом и не подрывались бы то и дело, пытаясь экстрагировать нитроглицерин.

— В «Движении 5 июля» полно дилетантов, — сказал Кабаков. — Наджир ни за что не доверил бы им осуществление этой акции. Взрывчатка пойдет по другим каналам. Если она еще не доставлена сюда, ее должны привезти. — Израильский разведчик встал и подошел к окну. — Значит, ваше правительство разрешает мне доступ к досье и отдает распоряжение по таможне, чтобы искали того, кто везет бомбу? Всего-навсего?

— Мне искренне жаль, майор, но я не знаю, что еще мы можем сделать, имея на руках лишь такую информацию.

— США могли бы попросить своих новых союзников в Египте, чтобы те оказали давление на Каддафи в Ливии. Это он финансирует «Черный сентябрь». Этот подонок выдал им пять миллионов долларов из государственной казны в награду за бойню в Мюнхене. Он мог бы запретить акцию, если бы египтяне как следует на него надавили.

Полковник Муамар Каддафи — лидер Ливийской Джамахирии обхаживал Египет, пытаясь упрочить свои позиции в арабском мире. Поэтому он скорее всего уступил бы настояниям египтян.

— Госдепартамент не хочет ввязываться в это дело, — сказал Корли.

— Американская разведка вообще не верит, что они нанесут удар здесь, верно, Корли?

— Да, — устало ответил Корли. — Они считают, у арабов не хватит решимости.

В этот самый момент грузовое судно «Летиция» пересекало 21-й меридиан, направляясь в Нью-Йорке заходом на Азорские острова. В запертом отсеке глубокого носового трюма находились 545 килограммов пластиковой взрывчатки, упакованной в серого цвета ящики.

Близ этих ящиков, в непроницаемой мгле трюма, лежал в полусознании Али Хассан. Огромная крыса взобралась ему на живот и подбиралась к лицу. Хассан лежал так уже три дня: капитан Кемаль Лармозо прострелил ему живот.

Крыса была голодна, но не настолько, чтобы утратить осторожность. Поначалу ее отпугивали стоны Хассана, но сейчас она слышала лишь прерывистое хриплое дыхание. Она приостановилась на запекшейся корке, покрывавшей вздувшийся живот и обнюхала рану. Потом двинулась дальше — на грудь.

Хассан еще мог чувствовать ее коготки сквозь ткань рубашки. Нужно ждать. В левой руке он сжимал ломик, который выронил капитан Лармозо, когда Хассан застал его у серых ящиков. А в правой руке у Хассана был пистолет «Вальтер-ППК», который он не успел выхватить вовремя. Он не собирался стрелять в крысу. Выстрел могут услышать. Надо, чтобы предатель Лармозо подумал, что он мертв, когда снова спустится в трюм.

Теперь крыса чуть не упиралась носом ему в подбородок. От его затрудненного дыхания у нее шевелились усы.

Собрав все свои силы, Хассан взмахнул ломиком наискось над грудью и почувствовал, что попал крысе в бок. Коготки на мгновение впились в кожу, когда крыса рывком соскочила с его груди, и он услышал, как они заскребли по железному настилу палубы: крыса убегала.

Прошло несколько минут. Потом Хассан расслышат слабый шорох. Ему показалось, шорох слышится из штанины. Но Хассан уже не ощущал своего тела ниже пояса и был за это благодарен судьбе.

Соблазн покончить с собой был велик, и мысль об этом теперь не покидала его ни на минуту. У него еще хватит сил поднести к виску «вальтер». И он обязательно так и сделает, говорил он себе, как только придет Мухаммад Фазиль. До тех пор он будет охранять ящики.

Хассан не знал, сколько времени он пролежал вот так в темноте. Но понимал, что теперь сознание будет все чаще покидать его, и пытался использовать то время, что у него оставалось. Когда он застал Лармозо у ящиков с ломиком в руках, до Азорских островов оставалось чуть больше трех дней пути. Если Мухаммад Фазиль 2 ноября не получит оттуда телеграмму от Хассана, как было договорено, у него будет два дня до отплытия «Летиции», Азоры — последний порт захода перед Нью-Йорком.

Фазиль все сделает, думал Хассан, я его не подведу.

Каждый толчок изношенного двигателя «Летиции», сотрясая палубный настил, отдавался в голове у Хассана. В глазах плавали красные круги. Он напрягал слух, чтобы расслышать биение дизеля, и думал, что слышит пульс Бога.

В восемнадцати метрах над днищем трюма, где лежал Хассан, капитан Кемаль Лармозо отдыхал в своей каюте, потягивая пиво «Саппоро» прямо из бутылки и слушая новости. Ливанская армия снова ведет бои с партизанами. Прекрасно, думал он, чума их всех порази, тех и других.

Ливанские чиновники вечно грозили отнять у него лицензию, а партизаны могли запросто отнять у него жизнь. Когда бы он ни заходил в Бейрут, Тир или Тобрук, всегда приходилось платить и тем, и другим. И партизанам меньше, чем этим любителям трахать верблюдов, этим скотоложцам из ливанской таможни.

Теперь ему достанется от партизан. Он сразу понял, что ему от них не уйти, когда Хассан застал его у ящиков. Уж Фазиль со своими подручными спуску ему не даст, когда он вернется в Бейрут. А может, ливанцы хоть чему-то научатся у короля Хуссейна и выдворят партизан из страны. Тогда платить придется только одной стороне. До чего же ему все это осточертело! «Отвези этого туда». «Доставь оружие». «Держи язык за зубами». Я все знаю про то, как надо держать язык за зубами, думал Лармозо. Зря, что ли, у меня ухо такое? Такое не от спешки во время бритья бывает. Он однажды обнаружил магнитную мину на облепленном ракушками корпусе «Летиции», ниже ватерлинии, и взрыватель уже был наготове. Они и не задумались бы взорвать судно, если бы он отказался выполнить их требования.

Лармозо был огромен и волосат, и несло от него так, что даже у бывалых матросов щипало в носу от этой вони. А когда он ложился, койка провисала чуть не до пола под его тяжестью. Сейчас он зубами откупорил еще бутылку «Саппоро» и задумался, уставившись поросячьими глазками на прилепленный к переборке разворот итальянского порножурнала, изображающего содомитов противоположных полов в процессе соития.

Потом он поднял с пола маленькую фигурку Мадонны, стоявшую у самой койки, и поставил себе на грудь. Она была сильно поцарапана — это он ковырял ее ножом, пока не понял, что это такое. Лармозо были известны три места, где за взрывчатку давали наличными. В Майами был один кубинец, сбежавший с острова, ума у него было гораздо меньше, чем денег. Еще в Доминиканской Республике жил человек, который всегда готов был выложить кучу бразильских крузейро за все, что стреляет или взрывает. Третьим возможным покупателем было правительство Соединенных Штатов.

Конечно, он в этом случае получит вознаграждение. Но Лармозо знал, что, кроме того, есть масса других преимуществ, если иметь дело с американцами. Американские таможенники смогут тогда забыть о некоторых своих предубеждениях по отношению к нему.