— Почему бы вам просто не пристрелить этого Музи?

Фазиль целую неделю жил в страшном нервном напряжении, охраняя злосчастную взрывчатку на корабле. Его налитые кровью глаза зло щурились, когда он взглянул на Майкла, раздраженный его равнодушным тоном.

— «Почему бы вам просто не пристрелить этого Музи?» — передразнил он. — Вам-то ничего не придется делать самому, всего лишь — дать нам взрывчатку. — И араб шагнул к верстаку.

Ландер сорвал с нижней полки электропилу с такой скоростью, что уследить за движением его руки было просто невозможно. Полотно включенной пилы взвизгнуло в сантиметре от протянутой к верстаку руки араба.

Фазиль замер.

— Извините меня, мистер Ландер, я вовсе не хотел проявить к вам неуважение. — И потом очень осторожно и тщательно, объяснил: — Вполне вероятно, у нас не будет возможности его пристрелить. Я должен учесть любую случайность. Нельзя допустить, чтобы вам помешали осуществить ваш проект.

— Ладно, — сказал Ландер. Он говорил так тихо, что Далия едва могла расслышать его слова за визгом пилы. Он выключил пилу, и полотно, умолкая, остановилось. Черные острые зубцы стали четко видны. Ландер ножом разрезал фигурку Мадонны пополам. — Детонатор и проволока у вас есть?

— Да-да, спасибо.

— А батарейка? У меня тут целый запас.

— Нет, спасибо.

Ландер отвернулся и принялся за работу. Он не поднял головы и тогда, когда Далия и Фазиль в его машине отправились на север, в Бруклин, чтобы подготовить убийство Музи.

В четверг вашингтонское «Си-би-эс-радио-88» передало первое сообщение о взрыве в восемь тридцать утра. В девять тридцать пять это же радио сообщило, что убитый действительно Музи. Дело было сделано. Последняя ниточка, связывавшая Ландера с партией взрывчатки, была обрезана. Четверг начался вполне удачно. Майкл услышал, как Далия вошла в мастерскую. Она принесла ему чашку кофе.

— Прекрасные новости, — сказала она.

Она внимательно слушала повтор и ела персик.

— Жалко, они не опознали раненого. Скорее всего это грек.

— Грек меня не волнует, — сказал Ландер. — Он меня видел только один раз и не слышал, о чем мы разговаривали. Музи его ни в грош не ставил. Сомневаюсь, что он хоть что-то ему рассказывал.

Ландер на минуту бросил работу и посмотрел на Далию, которая ела персик, прислонившись к стене. Далия очень любила фрукты. Ему нравилось смотреть на нее, когда что-то ее радовало, когда какая-нибудь самая обычная мелочь доставляла ей удовольствие. Ему нравилось, как аппетитно она ест. Тогда он чувствовал, что она проста, понятна и неопасна и что он как бы невидимкой ходит вокруг нее. Он ощущал себя этаким добродушным медведем, глядящим из темноты, как человек разбивает лагерь в лесу, при свете костра выкладывая на траву всякие интересные вещи. Когда она впервые появилась в его жизни, он часто бросал на нее неожиданный взгляд, стараясь застать врасплох, увидеть на ее лице, в глазах злобу, коварство или отвращение. Но она всегда оставалась такой, какой он ее впервые увидел: гордая, даже презрительная осанка и призывный взгляд.

Далия все это прекрасно видела. Казалось, она с интересом наблюдает, как Ландер делает проволочную оплетку, — он уже возобновил прерванную на миг работу. На самом деле она была очень обеспокоена.

Фазиль проспал вчера почти весь день и еще не проснулся. Но он, разумеется, скоро встанет. Он будет возбужден и горд тем, что все ему так замечательно удалось. Надо уговорить его не демонстрировать свою радость. Жаль, что Фазиль закончил боевую подготовку до 1969 года, когда в Ливан прибыли инструкторы из Китая. Они обучили бы его искусству держаться в тени, о котором он и понятия не имел, пройдя подготовку в Северном Вьетнаме, а потом в ГДР. Вот уж где ничего об этом не знали! Она смотрела, как ловко работают пальцы Ландера с проволокой и паяльником. Фазиль чуть было не совершил роковую ошибку с Ландером. Она должна сделать абсолютно все, чтобы это больше никогда не повторилось. Надо убедить Фазиля, что, если он не будет предельно осторожен, весь этот проект полетит ко всем чертям и кровавый конец наступит скоро и прямо здесь, в доме Ландера. Для завершения проекта им нужен быстрый и безжалостный ум Фазиля, а его физическая сила и умение стрелять могут оказаться весьма полезными в предпоследний момент, когда взрывчатку станут прикреплять к днищу гондолы. Но ей придется держать Фазиля в узде.

В террористической организации Фазиль номинально был начальником Далии, но сам Хафез Наджир признал, что именно ей следует возглавить этот проект. Кроме того, это она знала, как следует управляться с Ландером, а заменить Ландера не мог никто. С другой стороны, Хафез Наджир погиб, и Фазиль мог больше не страшиться его гнева. И в том, что касалось женщин, взгляды Фазиля были не очень-то прогрессивными. Насколько было бы легче, если бы все они говорили по-французски! Всего-навсего другой европейский язык, но разница была бы просто неоценимой.

Как многие образованные арабы, Фазиль придерживался двух стилей социального поведения. В ситуациях, требовавших западноевропейского стиля, когда ему приходилось говорить по-французски, он вел себя с женщинами вежливо и любезно и относился к ним как к равным; ничего лучшего от него и требовать было нельзя. Когда же он возвращался в традиционную арабскую среду, вошедший в плоть и кровь дискриминационный принцип различения полов брал свое. Женщина — сосуд скудельный, служанка, вьючное животное, неспособное контролировать собственные сексуальные потребности, самка, у которой течка не прекращается никогда.

Фазиль умел вести себя по-европейски, политические взгляды его были весьма радикальными. Но Далия не сомневалась, что эмоционально он не очень далеко ушел от своего деда, от тех времен, когда практиковалось обрезание женщин, клиторэктомия и инфибуляция[27] — кровавые обряды, имевшие целью спасти дом от позора, который могли навлечь на семью ее отпрыски женского пола. В голосе Фазиля, когда он называл Далию «товарищ», она всегда могла расслышать скрытую насмешку.

— Далия! — Голос Ландера прервал ее размышления и вернул в мастерскую. Выражение ее лица ничуть не изменилось. Она давно научилась этому трюку. — Дай-ка мне иглогубцы.

Голос его был спокоен, пальцы не дрожали. Хороший знак. День ведь может оказаться очень трудным. Она твердо решила, что не допустит бесплодных стычек. Хотя Далия была не очень уверена в том, как Фазиль к ней относится, она не сомневалась, что он обладает врожденными способностями и предан делу. Не сомневалась она и в том, что у нее достанет силы воли. Она верила, что между ней и Ландером существуют глубочайшее взаимопонимание и искренняя привязанность. Кроме того, она верила в эффективность пятидесяти миллиграммов хлорпромазина,[28] который она подсыпала в его кофе.

Кабаков выбирался к сознанию, как теряющий надежду ныряльщик рвется вверх к воздуху изо всех сил. Жгло в груди и в горле, но когда он попытался поднести к воспаленной шее руки, ему показалось, что кисти зажаты в подбитых ватой железных тисках. Стало понятно: он в больнице. Он лежал на грубой, плохо отглаженной простыне и чувствовал, что кто-то стоит у его кровати. Открывать глаза не хотелось, их жгло и щипало. Кабаков заставлял свое тело подчиниться велению воли. Нужно расслабиться. Нельзя напрягаться — это вызовет кровотечение. Далеко не первый раз он приходит в себя в больнице.

Мошевский, склонившийся над кроватью, ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил кисти рук Кабакова. Потом повернулся к дежурному, сидевшему у двери палаты.

— Он приходит в себя, — пробасил сержант, стараясь, чтобы рык его звучал как можно тише и мягче. — Скажи доктору, пусть придет. Да пошевеливайся!

Кабаков сжал одну руку в кулак и разжал, потом другую, пошевелил правой, потом левой ногой. Мошевский готов был с облегчением улыбнуться. Он знал, что сейчас делает Кабаков. Проводит инвентаризацию. Мошевскому самому тоже приходилось проводить ее, и не раз.