— Но времени ты, как я посмотрю, зря не терял?

Я в ответ неопределённо пожал плечами и положил ладони на рукоятки вёсел, будто собрался грести прямо сейчас. Игрок хмыкнул:

— Ладно, скоро увидим.

Он ещё раз зевнул и поднялся на ноги. Пересев повыше, он принялся оглядываться так, словно надеялся рассмотреть вокруг что-то, помимо мерно колышущейся воды и горизонта, к которому она уходила. Вернее, который терялся где-то в темноте. Наконец, спустя минуту или две наблюдения, он произнёс едва слышно, себе под нос:

— А не так уж сильно нас и отнесло…

Он снова повернулся ко мне, наткнулся на мой вопросительный взгляд, и пояснил:

— Я боялся, что из-за бури мы собьёмся с пути. Но всё вроде бы в порядке, скоро вернёмся на маршрут. Надо только взять чуть правее… — Он задумчиво вытянул руку в этом направлении, но я его перебил:

— Хочешь сказать, ты понял, где мы? — Он так же глубокомысленно кивнул. — И как, позволь поинтересоваться? Я здесь даже правую руку от левой не могу отличить. Море, оно же всё… одинаковое.

— А как, по-твоему, я с самого начала различал маршрут? — Ответил он так, точно это подразумевалось само собой, затем опять уставился вдаль.

Я понял, что продолжать расспросы бессмысленно, и остаётся только ждать, пока он всё не обдумает. Прошла ещё минута, прежде чем он снова заговорил:

— Теперь слушай… Настало время показать, на что способен. В первую очередь нужно вернуться обратно на маршрут, тогда он от нас уже никуда не денется. Выровняй-ка нас вон в ту сторону, — он вскинул руку, указывая немного правее носа лодки.

Я взялся за вёсла. После нескольких взмахов мы застыли лицом ровно туда, куда и показывал Игрок.

— Теперь плывём в этом направлении. Если что-то поменяется, я дам тебе знать.

Он уселся обратно на банку и достал снизу свою сумку, больше не обращая внимания на происходящее вокруг.

Я принялся работать вёслами. Первые движения вышли неловкими и не слишком удачными, однако руки быстро вспомнили, как нужно действовать, и вскоре лодка пошла вперёд даже лучше, чем раньше.

Мы плыли в тишине, хотя здесь, в море, она была лишь относительной — плеск воды хоть немного, но разбавлял звенящую пустоту. И всё равно такое море разительно отличалось от того, мощь которого мы невольно лицезрели не так давно. Отличалось прямо противоположно. Так же, как человек, чей настрой может поменяться за считанные мгновения.

Игрок извлёк из сумки трубку и мешочек с табаком и убедился, что они в шторме не пострадали, оставшись сравнительно сухими. Он закурил и сидел так, уставившись в одну точку с задумчивым видом, время от времени бросая отсутствующие взгляды то на меня, то на воду, покрытую позёмкой тумана, то куда-то в темноту. Я ожидал, что курс, которого я должен был держаться, довольно быстро потребуется подкорректировать, но, по всей видимости, получалось у меня вполне сносно, и Игрок молчал. Он прервал молчание неожиданным для меня вопросом:

— Когда мы доберёмся до места, что конкретно ты хочешь узнать?

Я на пару секунд поднял вёсла, задумавшись, после чего ответил:

— То же, что и планировал с самого начала. Есть ли кто-то, кто управляет этим миром. И если есть, то где его найти.

Игрок вгрызся зубами в трубку, судя по всему, взвешивая дальнейшие слова, затем произнёс с расстановкой:

— Не показывай им сразу, что именно тебе нужно, и как сильно тебе это нужно. Если они поймут, что могут диктовать свою цену, так они и поступят. Вытягивай из них информацию понемногу, по капле.

— И как мне это сделать? Они вроде бы не из тех, кто любит поторговаться. Да и вряд ли бы мы поплыли к ним ради каких-нибудь пустяков, и они не такие дураки, чтобы это не понимать.

— Там, на месте, будет ясно. Пока что запомни то, что я тебе сказал. Я, конечно, постараюсь помочь, но полагаться тебе придётся в основном на себя. Как ты правильно заметил, они не дураки, и…

Его прервал глубокий, протяжный гул, раздавшийся внезапно где-то вдалеке. Он разнёсся над поверхностью моря, взбаламутив воду и дымку над ней, вернулся таким же гулким эхом и затих.

— Что за…

Не успел я закончить фразу, как звук повторился — с той же стороны, с той же силой. Так, наверное, мог бы трубить огромный синий кит. Вот только никаких китов здесь нет, напомнил я себе. А если бы и были, чтобы издавать такие звуки, они должны быть по меньшей мере в десять раз больше самого большого из тех, что когда-либо существовал в реальности. Такого попросту не могло быть. Даже в загробном мире.

Гул пронёсся над нашими головами в третий раз, подобно исполинской сирене, возвещающей о конце света. Мы с Игроком переглянулись, и по выражению его лица я понял — это оно. Чем бы этот звук ни был, мы добрались. Почти добрались.

Над нами снова повисла та же тишина, нарушаемая только спокойными всплесками облизывающей борта лодки воды, такой же чёрной и холодной, как окружающий нас воздух. Я с новыми силами налёг на вёсла. В открытом море, где не существует севера, юга, запада или востока, а верх и низ порой меняются местами, сообразить, откуда именно шёл странный гул, было практически невозможно. Игрок, скорее всего, мог бы подсказать насчёт направления, но он просто сидел, нахмурившись, и ничего не говорил. Он спрятал трубку в карман, и сейчас смотрел себе под ноги, а не вперёд. Я решил, что смогу обойтись и без его совета — достаточно взять хотя бы примерный курс. Вряд ли даже в темноте мы упустим из виду махину, способную издавать подобный шум.

Чем дальше, тем больше росло напряжение. Так же, как предвкушение удовольствия иногда бывает приятнее, чем само удовольствие, ожидание чего-то неприятного тоже может оказаться мучительнее самого события. Как ожидание удара, летящего прямо в лицо — то короткое мгновение, что ты видишь руку, от которой уже не уклониться, гораздо болезненнее, чем сам удар. Он же, наоборот, ознаменует конец страданий, отсечёт «до» от «после».

И для нас этим спасительным ударом стал внезапно выступивший из тумана силуэт. Он разорвал тьму так бесшумно и неожиданно, что я едва не выронил вёсла, увидев, как из пустоты высоко над нашими головами появилось нечто… огромное, действительно колоссальное, размером никак не меньше пожарища, хотя и не светящееся. Медленно, словно нехотя, оно проступило сквозь темноту, выплыло вперёд и, как только мы остановились, тоже замерло, зловеще нависнув над нами.

Я замер с задранной вверх головой и открытым в изумлении ртом, сжимая приподнятые над водой вёсла. Что это? Корабль? Смутные очертания вырисовывали какую-то сложную многоэтажную конструкцию, состоящую из десятков соединённых друг с другом платформ, но на корабль она явно не походила. Скорее, на что-то вроде…

Где-то наверху, на самой верхушке гигантского монстра, с громким щелчком вспыхнул маякоподобный сноп яркого света, разрезавший темноту над нами пополам. Он провисел неподвижно несколько секунд, затем плавно пополз по воде, мимо нас. Я сидел молча, не решаясь шелохнуться, да и Игрок следил за лучом с плохо скрываемым волнением. Сделав круг, тот вернулся обратно и остановился так, что мы оказались ровно в его центре; меня с непривычки даже ослепило. Я зажмурился и заслонился руками, ожидая, что произойдёт дальше, но больше ничего не было. Луч просто висел, высвечивая нас среди сплошной тьмы, как актёра перед спектаклем, и мешая мне разглядеть сам загадочный не-корабль получше.

Мы с Игроком переглянулись. Он тоже сидел, скрючившись и закрываясь от света, хоть тот бил ему не в лицо, как мне, а в спину. Впрочем, он обернуться и не пытался.

— Что это? — Озвучил я ему свой вопрос, причём стараясь говорить погромче, почти крича, будто луч мешал не только видеть, но и слышать.

— А это, мой дорогой друг, — ответил он, — и есть крепость Беглецов.

— А разве… Хм… — Я напряг память. — Разве ты не говорил, что они свою крепость построили посреди чистого поля?

— Фигура речи, — хмуро пробормотал он, отворачиваясь одновременно и от света, и от меня. — Да и потом, какая разница?