Внутри оказалось довольно просторно для такого маленького домика. Снаружи он выглядел так, что на входе ты невольно нагибался, чтобы не задеть затылком потолок, но переступив порог, можно было спокойно выпрямиться во весь рост. Обстановка смотрелась на удивление уютной для места вроде этого и чем-то походила на берлогу самого Игрока на станции метро: такая же теснота, такие же скопления вещей, разве что слегка других. Меньше мебели и книг, больше мусора и инструментов. Я мог бы поклясться, что один угол целиком занимала заваленная посторонним хламом кузнечная наковальня, при том, что само помещение напоминало об этой профессии даже меньше, чем его обитатель.

Пока парень оставался снаружи, я улучил момент и шепнул Игроку:

— Ну и что вы такого не поделили?

— А ничего, — ответил за него хозяин, уже проскользнувший внутрь и теперь запирающий дверь обратно. — Просто ему надо научиться разбираться, с кем он имеет дело, кому стоит доверять, а кому нет. Ты-то сам не из этих?

Я предпочёл промолчать. Я не особо понимал, о чём он, но не нужно было обладать гениальным умом, чтобы сообразить, что он Игрока, мягко говоря, недолюбливает.

Закончив с замком, он повернулся к нам и окинул обоих тяжёлым взглядом, в этот раз уделив мне чуть больше внимания. Странно, но в его глазах горело что-то такое, что заставило меня подумать, будто для его препираний с Игроком имелся по-настоящему весомый повод. Не какая-то мелочь, а что-то действительно серьёзное.

— Слушай… — Начал Игрок, но тот его перебил:

— Забудь. Что было — то было. Погорячился я. Ты, конечно, порядочная сволочь, но… — Он вздохнул и сел на то, что я посчитал наковальней, и указал нам на такие же бесформенные конструкции в других углах комнаты. — Ну давай, рассказывай, зачем на самом деле пожаловал.

Игрок замялся. Я не привык видеть его таким: сомневающимся, оробевшим. Не укрылось от меня и то, что перед тем, как ответить, он украдкой посмотрел в мою сторону.

— А не знаю, — в конце концов признался он. — Нет никакой причины. По пути нам, вот и подумал, что неплохо бы заглянуть. Мы ведь и правда друзья… То есть, были друзьями.

Его собеседник цыкнул и многозначительно покачал головой.

— Что, опять в бегах?

По тому, как Игрок сник, можно было бы сразу, даже не зная предыстории, сказать, каков ответ на этот вопрос, но Кузнец уже более или менее успокоился и не стал наседать на него с новой порцией упрёков. Вместо этого он тихонько усмехнулся в бородёнку и поинтересовался:

— Ну и чем ты им в очередной раз насолил?

— В том-то и дело, что ничем, — пробормотал Игрок и кивнул на меня. — Вот он нагрянул ко мне в логово с тремя из них на хвосте. Пришлось срочно сниматься с места.

— Вот как? — Тот удивлённо приподнял брови и снова перевёл на меня взгляд — на этот раз куда более внимательный. — Без шуток? Это ты разворошил их улей?

— Не то чтобы разворошил, — я содрогнулся от воспоминания о встрече с Беглецами. — Скорее попался под горячую руку.

Услышав это, он искренне рассмеялся:

— Точно, про них по-другому и не скажешь. Хотя, думаю, общее представление о них ты и так уже имеешь?

— Ну да… Общее.

— Я всегда говорил — если есть в смерти что-то хуже, чем сама смерть, так это они, болваны. Не счесть, сколько от них бед все натерпелись. — Было похоже, что тема Беглецов его увлекает гораздо сильнее, чем что-либо ещё. Сильнее, чем ссора с Игроком, от которой он так быстро отошёл.

— Они тогда и поймать его успели, — вставил Игрок.

— Даже так? Как же ты, приятель, свинтить умудрился?

— Ну… — Я задумался. — Мне просто повезло. Не очень умные попались.

— Ну да, ну да. И всё равно, один против троих?

Я хотел ещё что-то возразить, но понял, что меня не особо радует тема этой беседы и я не против её сменить. К счастью, меня прервал громкий стук в дверь, и хозяин, извинившись, поднялся и пошёл открывать. Судя по звучавшим голосам, пришёл кто-то из соседей, и он на какое-то время вышел наружу, оставив нас с Игроком наедине. Наступила долгая неловкая пауза, в течение которой мой друг решил, видимо, получше изучить убранство дома; как будто избегая моего взгляда, он отвернулся к противоположной стене и упорно молчал, нервно барабаня ногой по полу и теребя в руках трубку.

Я неопределённо передёрнул плечами — плевать, конечно, что у них случилось и о ком была та реплика насчёт доверия, однако во всём происходящем точно чувствовалось что-то нездоровое. Нечасто я видел Игрока настолько подавленным, чтобы он не нашёлся, что сказать. Впрочем, это ещё ничего не значило: я в любом случае не собирался винить его за что-то, что произошло в прошлом, даже если там было нечто, действительно заслуживающее осуждения. Всё-таки, он уже не раз меня выручал, так что в каком-то смысле за мной оставался должок.

В таком несуразном молчании мы провели не меньше пяти минут. Когда Кузнец вернулся, он, кажется, не заметил возникшего в его отсутствие напряжения.

— Ничего важного, — зачем-то пояснил он, усаживаясь обратно на своё место. — Так на чём мы остановились?..

Остаток визита прошёл за пустой болтовнёй, не имевшей особого смысла. Так разговаривают о чём-то незначительном люди, вынужденные проводить время в чьём-то обществе и не способные уйти, когда захочется. Самым забавным в этом было то, что увереннее всех себя вёл сам хозяин дома. Он был похож на мечтательного старика, ударившегося в болезненные воспоминания о молодости. О своей недавней неприязни к Игроку он позабыл.

Беседа растянулась на долгие часы; уже прощаясь, мы задержались в дверях, хотя мне казалось, все мыслимые и немыслимые темы для обсуждения исчерпаны. Игрок, похоже, стал понемногу приходить в себя после устроенной взбучки.

— Ещё к кому-то из наших планируешь заскочить? — Спрашивал его Кузнец, когда мы стояли на пороге.

— Нет, нет… Может, позже. — Тот уклончиво тряхнул головой, давая понять — у нас есть другие дела.

— Ладно… Будет желание — заглядывай.

Они достаточно тепло обнялись, мне Кузнец на прощание не менее доброжелательно пожал руку, и мы наконец покинули его жилище.

На улице по моим ощущениям уже должно было смениться время суток, так долго мы пробыли внутри, однако, конечно, ничего не поменялось — вокруг до сих пор сиял день, создаваемый пожарищем. Не убавилось и людей.

Какое-то время Игрок продолжал хранить молчание, затем я спросил:

— Этот человек — он пришлый или местный? Я имею в виду, он попал сюда вместе с пожарищем или пришёл позже?

— Пришлый, пришлый… Мы с ним вместе сюда притащились, давно. Я же говорил, — добавил он, — что уже бывал тут. И ещё, послушай… То, о чём он рассказывал… Это в прошлом.

Я бессвязно промычал что-то, но услышав в моём голосе столь желательные одобрительные интонации, Игрок взбодрился.

— Ты не думай, я не врал и… И не недоговаривал, ничего такого. Всё правда в прошлом, и… И ни на что не влияет.

Я почувствовал лёгкое раздражение. Во-первых, я всё ещё не понимал, о чём речь, а во-вторых, почему эта проблема настолько сильно его волнует, что он пытается убедить меня, что никакой проблемы и нет? Словно убеждает не меня, а самого себя.

Краем глаза я выхватил в толчее кого-то знакомого; мысли прервались. Я замедлил ход и повернулся в ту сторону, чтобы разглядеть, кто это, но через миг лицо человека уже скрылось из виду за вереницей спин. Это, впрочем, не помешало мне понять, что как минимум одна неприятность по-прежнему идёт за нами по пятам: на то самое мгновение в толпе я снова увидел своё собственное лицо.

Оторвались мы от преследователей или нет, но теперь стало ясно, что фантом перешёл реку сразу за нами и сейчас он находился где-то рядом, среди живущих здесь мертвецов. Странно, но я не особо паниковал по этому поводу — должно быть, подспудно чего-то такого и ожидал. Если Беглецы были, в сущности, такими же людьми, как и все остальные, то копирующий чужую внешность призрак даже для загробного мира воспринимался как что-то сверхъестественное и необычное, по крайней мере, не то, к чему со временем привыкаешь и перестаёшь замечать. Так что вряд ли нам с Игроком стоило полагаться на то, что его остановит или собьёт со следа простой ручей. В конце концов, мы и приблизительно не представляли, на что способно это существо — могло оказаться, что он уже обратился в кого-то ещё и в эту саму секунду остаётся незамеченным прямо у меня на виду.