— Так, значит, — Ирт нахмурился. — Ноториэс чертов.

— Да… — начал Рейн.

Сбоку мелькнула тень, и под рёбра врезалось что-то жёсткое, тяжёлое. Рейн разом задохнулся, схватился за бок от боли, попытался отскочить в сторону, но ещё один удар пришёлся по плечам, и он упал, стукнувшись подбородком.

Его окружило несколько ног в чёрных потёртых ботинках. Рейн попытался поднять голову, вскочить, но они сорвались с места и начали пинать по пояснице и рёбрам. Рейн подтянул ноги к груди и прикрыл голову руками.

— Идём, — послышался голос Ирта. — А ты, Рейн, пораскинь мозгами, какой хозяин тебе больше по душе.

— Я сам себе теперь хозяин, — хотел крикнуть Рейн, но смог издать только стон.

Ноги исчезли, оставив после себя боль в рёбрах, пояснице, плечах и железную трубу в грязной луже.

Рейн резко выдохнул, перевернулся и уставился наверх. Светлые тонкие облака медленно проплывали по небу, скрывая то луну, то звёзды. Они казались такими близкими, слишком близкими — только встань и дотронешься. Рейн слабо пошевелился и простонал от боли.

— Вставай! — яростно прошептал Аст. — Тебе срочно нужна помощь!

Рейн снова простонал и медленно перевернулся на бок. Перед глазами запрыгали чёрные точки.

«Три жёлудя», — подумал он и, казалось, даже мысли отзывались болью. В больницу идти не стоило. Домой тоже. А там помогут. Поймут.

Рейн опёрся руками об землю, оттолкнулся. В пояснице стрельнуло, дыхание вырвалось со свистом. Рейн поднялся и, держась за стены, побрёл вперёд.

Поздно не принимать предложение. И отступать тоже поздно. Узнав правду раз, вернуться в ложь уже не получится, да и не захочется.

Рейн вернулся домой и услышал весёлый девичий смех. Он прошёл на крошечную кухню с закопчённым потолком и удивлённо уставился на Эль, Адайн и Кату.

Пахло смородиновым листом и карамелью. Девушки сидели за столом с чашками чая в руках и так увлечённо болтали, что не сразу его заметили. Адайн о чём-то рассказывала с горящим взором, Ката смотрела на неё, положив голову на руки, Эль сидела между ними и слушала, то и дело улыбаясь и удивлённо вздыхая.

— Да не выпили мы весь твой чай! — проворчала Адайн. — Или что встал с выпученными глазами?

Рейн облокотился о стену.

— А вы подружились, я смотрю.

— Да, девушки иногда дружат, случается порой.

Эль улыбнулась и мягко ответила:

— Вир готовится «вернуть» Адайн отцу. Я рассказываю, как лучше вести себя, чтобы он принял её.

Адайн закатила глаза. Рейн выпрямился и настороженно глянул на девушек.

— Когда вернуть?

Ката нахмурилась.

— Ты должен был это знать, — она требовательно посмотрела на Эль. — Вир уже связался с Я-Эльмоном.

Рейн скрестил руки на груди и уставился на Эль. Ката поднялась и сказала Адайн:

— Я думаю, на сегодня хватит уроков. Нам пора.

Она вышла в коридор. Адайн проскользнула между Рейном и стеной и выразительно глянула на разбитую губу и синяки.

— Красавчик ты, Рейн, всё-таки.

Эль прошла мимо, отвернувшись. Когда голоса девушек затихли, она юркнула в комнату. Рейн зашёл следом и уставился на неё тяжёлым взглядом

— Я, конечно, прихожу поздно, но не настолько, чтобы не рассказать мне такое. Что вы задумали?

Эль упрямо вздёрнула подбородок и ответила:

— То, что я и говорила. Для всех я — дочь главы Церкви, мы должны воспользоваться этим.

Рейн склонил голову набок и продолжил молчаливо смотреть.

— Да, я ходила в «Три желудя», — призналась Эль, отводя взгляд. — Я знаю, что ты не доверяешь Виру, я тоже. Но он знает, что делать.

Рейн со вздохом опустился в кресло. Девушка осталась стоять.

— Ну и что же? Зачем тебе это, Эль? Неужели недостаточно того, что делаю я?

— Того, что ты делаешь! А также Адайн, Ката, Вир. Почему я должна оставаться в стороне?

Эль вздохнула и опустилась на кровать.

— Рейн, я всегда была никем, а теперь даже имя потеряла. Я хочу сделать хоть что-нибудь и попробовать найти своё место, наконец. Ты показал мне, какая сила есть у каждого, так дай мне воспользоваться этой силой.

— Я понимаю тебя, — Рейн медленно кивнул. — но это может быть опасно. Ты не нужна Я-Эльмону, ему незачем держать тебя при себе. Он жесток и способен на многое.

— Я знаю. Поэтому я каждый день виделась с Адайн и рассказывала об отце. Она сможет управлять им.

Рейн фыркнул.

— Девчонка из Канавы будет управлять главой Церкви? Посмотрим. Вот только если у Адайн не получится, она сможет постоять за себя, а ты? Я не хочу, чтобы ты рисковала, но я не смогу приглядывать за тобой.

Эль снова вскочила и упрямо вздёрнула подбородок.

— Думаешь, я не знаю, какая у отца тяжёлая рука? А что он ещё может мне сделать? Теперь я смогу ответить. Рейн, тебе не нужно приглядывать за мной, — девушка опустила плечи и протянула с грустью в голосе: — Приглядывать…

Она серьёзно произнесла:

— Рейн, если бы я пыталась посчитать, сколько раз ты сказал слова «долг» и «должен», сбилась бы со счёту. Скажи, а зачем ты сам ввязался во всё это? Неужели ты думаешь, что так раздашь долги, которые себе придумал?

Рейн подался вперёд, сцепил руки в замок, положил их на колени и уставился на Эль.

— Придумал? А может, это просто ответственность? Что ты мне предлагаешь? Оставить родителей, лишившихся всего из-за меня, или опять бросить Кая? Я виноват, и я же исправлю это. Вот и всё.

«Кто падал сам, тот и встанет сам», — вспомнился холодный голос отца. Рейн едва сдержал тяжёлый вздох.

— Нет, конечно же нет! — торопливо воскликнула Эль. — Я предлагаю только подумать о себе. Ты учил меня слушать своего демона — своё сердце, а сам? Я знаю, что хочу поддержать Вира, потому что я везде чужая, а это место — единственное, которое предложили. А ты? Зачем тебе-то всё это?

Рейн устало вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Я вступил в Инквизицию, думал, так смогу обрести хоть что-то. Не обрёл и потерял ещё больше. Я не хотел всего этого, а всё равно делал. Идея Вира безумна, знаю, но она стала для меня единственным шансом перестать набирать новые долги, вспомнить о долге перед собой и вернуть то, что я отнял у других.

Эль покачала головой.

— Рейн, так ты всегда слушаешь Аста?

Он уверенно ответил:

— Да. Я делаю ошибки, но каждый раз — от сердца. Даже Инквизицию я когда-то считал правильным решением. Почему ты спрашиваешь об этом? Почему ты не рассказала раньше, что хочешь вернуться к Я-Эльмону? Так когда вы?..

Эль вздохнула и потупила взгляд.

— Я не сказала потому, что знала: ты не поймёшь меня. Ты не умеешь принимать помощь от других. А не надо взваливать всё на себя, ты не один. Я не останусь в стороне — я решила.

Девушка помолчала и добавила:

— Знаешь, за последнюю неделю я о многом разговаривала с Виром, Катой и Адайн и о многом думала.

Думала она! Рейн хотел прокричать: почему это она ходила к ним и ничего не рассказала? Он промолчал и только поджал губы, хмуро посмотрел.

— Рейн, скажи, почему ты был со мной? Потому что меня нужно спасать?

Он непонимающе уставился в ответ.

— Ты хочешь обо всех позаботиться, всех защитить. Ты готов подставлять себя под удар, чтобы откупиться от того, что делал в Инквизиции. И тут я — непонятая, презираемая отцом, одинокая — ну как не защитить, ну как не помочь? Разве не это удержало тебя?

Рейн открыл рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. А отвечать-то, собственно, нечего. Весь этот дом под красной черепицей строился из кирпичиков, протянутых теми, кто нуждался в помощи. И чувство ответственности за них удерживало кирпичики лучше самого прочного цемента.

Эль подняла глаза и добавила:

— Мы нашли друг друга, когда нуждались в ком-то или чём-то. Сейчас у нас появилась цель, так нужно ли продолжать быть «нам»?

Рейн почувствовал себя глупым мальчишкой перед матерью. Аст подобрался поближе и беспомощно всплеснул руками.