— А если я сам хочу, чтобы мной «злоупотребляли»? Подумай сама, тебе будет легче довериться профессионалам, понадобится меньше времени и сил на ремонт. А взамен я не прошу многого — ваше общение, твою домашнюю еду, вкусный чай…

— Обычный у нас чай, — перебивает. — Это несоизмеримо, понимаешь? Ты и так сделал для нас так много! Мне будет комфортнее взять в долг у Светы, чем безвозмездно у тебя… Однажды я доверилась мужчине во всем, полностью, а в итоге осталась ни с чем — хорошо, что была работа, и нам с сыном подвернулся вариант со съемом этой квартиры. Я долгое время мирилась с изменами и предательством мужа, в браке и после. Надеялась, что человек поменяется, перестанет быть эгоистом, вспомнит, что у него есть сын, но этого не случилось. Когда мы виделись в последний раз, я попросила его больше не приходить, звонить Пашке, если он хочет с ним пообщаться. И знаешь. Ничего. Абсолютная тишина. Я не могу сказать, что сын страдает, но он до сих пор не понимает, чем вызвано такое отношение к родному человеку. Поэтому я боялась, что, привязавшись к тебе, он может получить тот же удар в спину… Хорошо, что мои опасения не оправдываются… Что-то я с тобой заболталась, нужно еще суп заправить, — Олеся встает, убирает пустые чашки в раковину. Мирон смотрит на ее действия и понимает, что за ними прячутся ее страхи, комплексы и переживания.

— Хорошо, я не буду настаивать, прошу лишь: если возникнут вопросы или проблемы, скажи мне, ладно? Мы обязательно что-нибудь придумаем, — ловит ее грустную улыбку, не выдерживает, поднимается из-за стола и обнимает Олесю со спины. Осознает, что вторгается в ее личное пространство, но не хочет отпускать. Она вздрагивает, но не отшатывается, а он утыкается носом ей в макушку и дышит, чувствуя, как легкие наполняет вкусный запах уюта, покоя и детства.

— Эй, ты меня раздавишь, — румянец со щек перекидывается на шею и грудь. Она не хочет терять чувство защиты, которое обретает рядом с Мироном, но прерывает объятия, понимая, что те будят в ней не только дружеские чувства. — Может, сходишь к Пашке, проверишь, как он сделал уроки?

Полунин отстраняется. Все, что угодно. Он сделает для этой женщины все, что она захочет, лишь бы была счастлива. Даже если ему самому будет от этого плохо.

— Уже иду. Но я еще вернусь, — обещает.

Уходя в комнату, Мирон забирает с собой Мишку, чтобы не мешала хозяйке готовить и чтобы унести с собой немножко тепла.

***

Пашка дописывает последний пример, когда в комнату входит Мирон, выключает музыку.

— Как успехи? — гость садится на диван, устраивая на коленях кошку. Мишка прикрывает глаза и мурчит от удовольствия. Сытая и обласканная.

— Закончил, считай. Чего мама? Так и отказывается от помощи? — откладывая ручку и закрывая тетрадь.

— Пока да, а я все думал, в кого ты такой упертый? — ухмыляется.

— Уж точно, не в отца, — хмыкает Пашка, складывая школьные принадлежности в рюкзак. — Играть будем?

Мирону так хорошо на диване, расслабленно, спокойно, что даже джойстик в руки брать не хочется, тем более придется для этого сгонять с коленей кошку.

— Может, посмотрим спортивный канал? Сегодня должна быть интересная игра по гандболу.

Подросток хватает пульт, включает телевизор и ищет нужную передачу.

— Похоже, только началась… Ты ставку сделал?

— Нет, мне просто нравится следить за спортивными событиями, — смеется Полунин. — Я тебе уже говорил, что тотализатор — не мое. Когда я был подростком, постоянно на что-то ставил, благо, отец был умнее меня и не запрещал. Просто однажды, когда я потерял тормоза, он позвал меня к себе и показал таблицу расходов. За месяц я умудрился проиграть несколько его зарплат, заметь, это немалые деньги, и я знал, на что ставлю. Точнее, думал, что знаю. К сожалению, букмекерство, как и казино, рассчитано на то, что люди верят в удачу и не скупятся, когда дело касается игры.

— Но ведь есть те, кто выигрывает! — восклицает Войтович.

— Теорию вероятности знаешь? Возможность выигрыша настолько мизерна, что о ней даже не стоит думать. Я выигрывал, да, но это были копейки по сравнению с тем, что я терял. Хуже всего, когда человек перестает себя контролировать, не успевает или не хочет остановиться, залезает в долги. Когда отец начинал, с чем ему только не приходилось сталкиваться… Даже сейчас этот бизнес можно назвать околокриминальным.

— Тогда зачем ты им занимаешься? — спрашивает Пашка. Действие на экране не интересует его столько, сколько этот разговор.

Мирон пожимает плечами.

— Я больше ничего не умею и должен помогать отцу. Когда-нибудь придет время отпустить его на заслуженный отдых. Не хочется, чтобы дело его жизни пропало. Соня, моя младшая сестра, вряд ли сможет управлять фирмой. Да и не женское это дело. Совсем.

Пашка пять минут смотрит в телевизор, обдумывая слова мужчины. Он бы тоже хотел жить с целью, быть хоть немного похожим на отца, но тот никогда не был для него авторитетом, просто человеком, который постоянно задерживался на работе, и из-за которого часто плакала мама.

Услышав звонок в дверь, Пашка подскакивает.

— Вы кого-то ждете? — приподнимая бровь, спрашивает Мирон. Он рассчитывал на то, что они проведут этот вечер без посторонних — как уже привык.

— Да… то есть, нет. Это отец. Он вчера звонил, сказал, что придет. Хотел, чтобы я освободил им с мамой квартиру, — красноречиво стесняется на последней фразе.

— Вот как… А мама? За? — подобная перспектива вызывает, по меньшей мере, недоумение, а по большей — жгучую ревность. После всего, что она рассказала о своем бывшем муже, такое развитие событий кажется более чем странным.

Парень мнется, ерошит волосы на затылке и прячет глаза.

— Она не знает, что он должен приехать. Я не сказал. Вчера у нее был нервный день, а сегодня я не успел, — оправдывается, а у самого что-то сродни панике. Мирон впервые видит Пашку таким.

В дверь снова звонят.

— Паш, да открой ты уже, мне не оторваться от плиты, — кричит Олеся из кухни.

— Сейчас откроем, — отзывается Полунин и выходит в коридор. Подросток явно не хочет этого делать, поэтому нужно принять огонь на себя. Да и пора уже посмотреть на прошлое Олеси, после своего оно не кажется страшным или неприглядным. Просто кусок ее жизни, перевернутая страница.

Открыв дверь, Мирон убеждается в правильности приятого решения — стоящий напротив мужчина не совсем трезв. В его взгляде читается удивление и растерянность.

— Переехали, что ли? — бубнит себе под нос.

— Добрый вечер, вы к кому? — Полунин старается проявить холодную вежливость.

— К жене. То есть, бывшей жене. Олеся здесь? — заглядывает вглубь квартиры, видит сына. — Пашка, где мать? И почему ты здесь? Я же просил тебя уйти на время. Не мог отсидеться у друзей?

Мирона очень злит вся эта ситуация, но он старается контролировать свои эмоции.

— Он никуда не пойдет, — отвечает вместо Пашки. — Боюсь, что единственный человек, который сейчас покинет это место — вы. Здесь вам не рады, вас не ждали.

Сергей снова смотрит на Мирона, разглядывает с интересом, как под лупой.

— А ты что за хмырь? Хахаль ее новый, что ли?

— Если и так? — в глазах вызов и явная угроза. Терпение заканчивается. Вся ситуация похожа на абсурд, сцену из дешевого спектакля с второсортными актерами.

Незваный гость ухмыляется.

— Быстро же она нашла мне замену… — снова окидывает взглядом, цепляясь за татуировки и дорогие часы. — Побогаче, помоложе… Уголовник, что ли?

— Не святой, — отвечает Мирон, складывая руки на груди. Нужно куда угодно их убрать, чтобы не полезть в драку. Мало того, что его бесит причина появления здесь бывшего Олеси, так еще он никогда не позволяет делать о себе подобные выводы. Одно его удерживает в рамках приличия — дыхание Пашки за спиной. И все же от словесной угрозы удержаться не удается. — Есть желание познакомиться поближе? Легко могу устроить.

На голоса из кухни выходит Олеся.

— Кто там? — смотрит на собравшихся мужчин. — Сергей? Что тебе нужно? Ты пришел к Паше? — а в голосе столько неверия, что им можно заполнять стадионы.