Трибуны кричат и скандируют. Преодолев, наконец, бОльшую часть поля, с подачи Якунина Пашка забивает первый гол. Половина болельщиков подрывается с мест, аплодирует и кричит речёвки. Вторая половина с сожалением опускает плакаты, а потом вновь начинает поддерживать свою команду, ведь это только первый гол, еще ничего не потеряно. На перерыв мальчишки уходят со счетом один — один. Ничья, а значит, впереди всё самое интересное.

В раздевалке мальчишки пьют воду и вытирают пот, наслаждаются заслуженным отдыхом. Здесь то и дело возникают разговоры о напряженных моментах игры, а затем резко прекращаются, ведь их слышат не только друзья, но и соперники.

— Эй, как тебя? — Пашка подходит к игрокам другой команды, обращает на себя их внимание.

— Никита. А ты? — ему уже не нравится обращение, но он старается быть вежливым.

— Павел. Хорошо играешь, Никитос. Поддаться не хочешь? Зачем стараться, если и так понятно, что мы выиграем?

Черных проводит рукой по короткому ежику волос. Колко. Мокро. И сам он весь такой ершистый становится, не трогай, ударит током.

— Быстро же ты зассал, домашний мальчик. Думаешь, твоя мамка будет рада, когда узнает, что ее сынок такое ссыкло?

Пашка прямо чувствует, как его глаза наливаются кровью, злится, бесится, а потом резко замахивается, но рука застывает в воздухе, кисть болит от резкого захвата, а до ушей доносятся грозные слова Антона Владимировича.

— Это что такое?! Нам только драки здесь не хватает! Хотите доказать, что вы здесь чего-то стоите, делайте это на поле! Все, перерыв окончен. Разошлись!

Пашка прожигает взглядом соперника. Теперь он будет играть в полную силу, нет, даже выше своих сил. Этот Никита пожалеет, что вспомнил его маму. Разозлил не хуже красной тряпки для быка. И ударить его не получилось. Удивительное повторение истории. Сначала с Полуниным (знал бы, что он их спонсор, все равно подошел бы), теперь — здесь. Но Пашка еще покажет всем где раки зимуют.

Вторая часть игры проходит еще более напряженно, чем первая. Судья то и дело раздает карточки. Тренеры не успевают делать замены, чтобы хоть как-то изменить ситуацию. Болельщики срывают голос, про холод уже никто не помнит, всем жарко от разворачивающейся перед глазами баталии. Игроки не перестают удивлять — приятно и нет — забитыми голами и разбитыми коленками, игрой на острие, решающими моментами.

Света оборачивается к мужу.

— Не думала, что футбол может быть столь увлекательным.

— Во дает! Смотри на номер двадцать три. У парня явно талант. Это даже мне — простому любителю — видно, — невпопад отзывается Слава.

— Но они же проигрывают, — непонимающе произносит Светлана, не отрывая взгляда от мальчика с короткими волосами.

— Женщины… — вздыхает.

— Я бы попросила не грести всех под одну гребенку, — улыбается Настя. — Я тоже женщина, но в игре кое-что понимаю. Наличие такого супруга, как у меня, обязывает знать правила и следить за рейтингом игроков. А вообще, никто не сомневается в таланте Никиты Черных. К сожалению, его ситуация оставляет желать лучшего. Видите вон там девочку в шапке с помпоном? Это его родная сестра Вика. Они родились в семье алкоголиков. Со всеми вытекающими последствиями… Насилие в детском возрасте привело к гаптофобии* у нее и озлобленности на мир у него. Потом ребята попали в детдом. Их несколько раз пытались усыновить, но нигде они не смогли прижиться… В основном из-за девочки, Никита более-менее справляется со своими эмоциями. Она же родилась слабой очень, часто болеет, а тут еще боязнь прикосновений. Мало кто готов ухаживать за таким особенным ребенком. И разделить их нельзя. Не согласны категорически. Так и живут…

— А вы откуда знаете? — интересуется Олеся.

— Муж рассказывал. Он очень переживает, что талант Никиты может пропасть, да и сами подростки… Им уже четырнадцать, ещё немного — и в свободное плавание. А там что угодно может быть.

Света еле сдерживает слезы. Не должно быть так. Несправедливо. Почему жизнь бьет по тем, кто не может дать отпор? И что делать, чтобы это не случалось? Женщина смотрит на мужа, на его сжатые губы и нахмурившиеся брови, находит отклик. Похоже, что он тоже потерял интерес к футболу и думает о брате и сестре. Молчат оба. Обо всем можно поговорить дома.

Игра оканчивается с перевесом в счете в пользу команды Пашки. Ребята снова встречаются в раздевалке, но на ссоры уже нет сил. Вымотались все. Детдомовцы перекусывают в кафе, забирают свой утешительный приз и едут к себе, чтобы отдохнуть, поделиться впечатлениями с теми, кто не смог приехать.

А после кафе занимают победители, Пашка сидит на одном из стульев и довольно жует кусок торта. Сладко. Рядом с ним мама, друзья и тренер с семьей. Он счастлив. Олеся смотрит на сына, отогреваясь чаем, но из головы не идет история мальчика из другой команды. Нет его вины в том, что он родился у нехороших людей, что те били его, издевались над ним и сестрой, растоптали и унизили физически и духовно. Нет возможности изменить прошлое. И что самое ужасное — у нее нет шанса помочь. Ей самой нужна помощь.

***

Мирон, проводив гостей матча, едет домой. Дорога стелется под колеса и замирает на светофорах. Мирон может собой гордиться, все прошло замечательно, однако он думает о пустой квартире, в которую скоро войдет, и о своем нежелании это делать. Когда потребность стать свободным превратилась в одиночество? Почему у этих двух понятий такая тонкая грань? Как найти человека, который сможет согреть не только постель, но и душу?

— 9 -

Неудивительно, что вчера съели, наверное, все пирожки и выпили все горячие напитки в кафе при спортшколе — ночью стрелка термометра впервые за осень опустилась ниже нуля. Это можно было понять, даже не смотря на градусник, стоило только выглянуть во двор, где маленькие лужи сковало тонкой корочкой льда, а на клочках почему-то до сих пор зеленой травы образовался белый иней.

Новый день для Олеси начинается не только с похолодания, но и с мрачного настроения Пашки. И нельзя то отнести ни к игре, ведь выиграли, ни к недосыпу, так как уже девять, вполне можно было выспаться. Через час должны прийти первые клиенты, нужно успеть принять душ, позавтракать и немного прибраться, а то после вчерашних сборов в квартире бардак. По-хорошему, нужно было заняться этим еще вчера вечером, но сил и желания не было, слишком ярой была отдача от выплеска адреналина и сильных волнений.

Пашка сидит за столом и медленно размешивает сахар в чашке с чаем. Тот давно уже растворился, но подросток продолжает гипнотизировать кружку. Олесю это напрягает — вместо того, чтобы помочь ей с уборкой, он ничего не делает. Она уже хочет подойти и спросить, в чем дело, но сын опережает ее вопросом:

— Ты считаешь меня трусом?

Олеся теряется, садится на соседний стул и внимательно смотрит на Пашку, пытаясь в его глазах прочесть ответ на ее незаданный вопрос.

— Нет. С чего ты это взял вообще?

Пашка неопределенно пожимает плечами и уходит от ответа, быстро выпивая чай в три больших глотка.

— Пойду, пыль вытру, — схватив тряпку, уходит в комнату, оставляя маму теряться в догадках о своем непонятном поведении. Она никогда не узнает, что его задели слова детдомовского мальчишки.

***

Стылый воздух подземного пешеходного перехода заставляет Мирона приподнять ворот пальто и с ещё большей скоростью проходить сквозь разношерстную толпу, обтекающую его с двух сторон. Он направляется к одному из своих любимых кафе, где договорился о встрече с некими Светланой и Вячеславом. Машину пришлось запарковать на другой стороне проспекта. Неудобство в виде обязательной прогулки по темному и дурно пахнущему переходу вызывает легкую досаду и совсем ненужные воспоминания юности.

В кафе, как и всегда, тепло и уютно. На окнах, хоть и искусственно, но все равно красиво проливаются капли дождя. Он уже видел их прошлой весной, потом капли сменили зеленые листья, а с наступлением зимы это место займут снежинки. В кафе "Четыре сезона" всегда следят за календарем.