– Есть довольно пакостная статейка Октавиана Дорра.

– А, это неплохо, – сказал Френсик. – Он обычно пишет по делу, и я люблю его слог.

– Я не люблю, – сказал Джефри. – На мой взгляд, он чересчур вольничает и далеко отходит от книги. Ему за рецензию платят, не за фельетон, и нечего бросаться разными ехидными сравнениями. Впрочем, там есть кой-какие фразочки, годные на суперобложку следующей книги Пипера, а это главное.

– Вот-вот, – сказал Френсик и не без удовольствия развернул «Санди телеграф», – ну что ж, будем теперь уповать на еженедельники.

Он положил трубку, разогрел тосты и уселся читать колонку Октавиана Дорра, озаглавленную «Старческая вседозволенность».

Начиналась она так: «Весьма характерно, что издатели романа Питера Пипера „Девства ради помедлите о мужчины“ напечатали свою первую книгу в царствование Екатерины Великой. Так называемая героиня их новой публикации наделена не лучшими чертами знаменитой русской императрицы: особенно маниакальной приверженностью к молодым мужчинам и страстью к словоизлияниям на сексуальные темы, по меньшей мере прискорбной. Столь же прискорбно, что издатели романа Коркадилы…»

Френсик отлично понял, почему рецензия обозлила Джефри; ему она, напротив, пришлась очень по вкусу. Она была длинная и неприязненная; но как ни доставалось издателям и публике, чей спрос на извращенный эротизм вызывает приток подобных романов на рынок, однако рецензент привлекал к книге внимание. Бичуя извращенный эротизм, мистер Дорр создавал ему рекламу. Френсик дочитал рецензию со вздохом облегчения и взялся за другие газеты. Их похвалы, их неуклюжее состязание в передовых взглядах на половую жизнь, натужное, напыщенное и подловато-заискивающее – все это окружало «Девство» ореолом респектабельности, что и требовалось Френсику. Роман приняли всерьез, и если еженедельники подпоют, то дело в шляпе.

– Главное – значительность, – пробормотал Френсик, начиняя ноздри табаком. – Макулатура с подливой из словесных помоев.

Он откинулся в кресле и соображал, как бы еще поддать жару и обеспечить «Девству» максимальный резонанс. Вот если бы хорошенькую сенсацию на первые полосы…

Между тем все уже было сделано, как на заказ. За Атлантикой, где жили на пять часов позже, сенсационное известие о смерти Пипера только начало расползаться. Хатчмейер тоже расползался на глазах. Он сидел в кабинете шефа полиции, глядел на него мутным взором и в десятый раз повторял свой рассказ, не вызывая ни малейшего доверия. Особенно портили дело пустые канистры.

– Я уже говорил вам: мисс Футл привязала меня к ним, а сама поплыла за помощью.

– Она поплыла за помощью, мистер Хатчмейер? Вы отправляете за помощью слабую женщину…

– Нашли слабую, – сказал Хатчмейер. – Да она покрупнее вас будет.

В ответ на такую невежливость по отношению к женщине шеф Гринсливз укоризненно покачал головой.

– Значит, вы катались по заливу с этой мисс Футл. А что делала тем временем миссис Хатчмейер?

– Я-то почем знаю? Наверное, дом поджи… – Хатчмейер вовремя остановился.

– Любопытно, очень любопытно, – сказал Гринсливз. – Вы, стало быть, намекаете, что поджигательница – миссис Хатчмейер?

– Ничего я не намекаю! – крикнул Хатчмейер. – Я знаю только… – Но его прервал заместитель Гринсливза, внесший чемодан и груду мокрой одежды.

– Найдено среди обломков катера, – сказал он, подняв манто для обозрения. Хатчмейер в ужасе уставился на него.

– Это манто Бэби, – сказал он. – Норковое. Стоило бешеных денег.

– А это чье? – спросил заместитель, указывая на чемодан.

Хатчмейер пожал плечами. Заместитель открыл чемодан, обнаружил там паспорт и передал его Гринсливзу.

– Британский, – сказал тот. – Британский паспорт на имя Пипера, Питера Пипера. Знаете такого?

– Да, это писатель, – кивнул Хатчмейер.

– Ваш друг?

– Нет, просто один из моих авторов. Другом я бы его не назвал.

– В таком случае, может быть, друг миссис Хатчмейер?

Хатчмейер заскрежетал зубами.

– Не разобрал, мистер Хатчмейер. Вы что-то сказали?

– Нет, – буркнул Хатчмейер.

Шеф Гринсливз задумчиво поскреб в затылке.

– Похоже, у нас тут возникает еще одна маленькая проблема, – изрек он наконец. – Катер ваш взрывается, будто динамитом груженный, и что же мы находим на месте происшествия? Норковое манто миссис Хатчмейер и чемодан мистера Пипера, с которым она, по-видимому, в дружбе. Связи никакой не замечаете?

– Что значит «никакой связи»? – спросил Хатчмейер.

– Ну как, ведь они были на катере в момент взрыва?

– Откуда мне, к дьяволу, знать, где они были? Я знаю только, что кто был на катере, тот пытался меня убить.

– Очень у вас любопытно получается, – заметил шеф полиции Гринсливз, – очень любопытно.

– Не вижу здесь ничего любопытного.

– А наоборот не могло быть?

– Что наоборот? – не понял Хатчмейер.

– Что вы их убили?

– Я – что? – заорал Хатчмейер и выпростался из одеяла. – Вы МЕНЯ обвиняете?..

– Просто спрашиваю, мистер Хатчмейер. Не надо так волноваться.

Но Хатчмейер вскочил на ноги.

– Мой дом сожгли, катер взорвали, яхту потопили прямо подо мной, я сам еле спасся вплавь, а вы тут сидите и спрашиваете, не убил ли я… ах ты, жирная скотина, да ты у меня голым из суда выйдешь! Да я…

– Сядьте и заткнитесь! – гаркнул Гринсливз. – Говорить буду я. Может, я и жирная скотина, но слышать это от нью-йоркского гангстера не желаю. Мы про вас наслышаны, мистер Хатчмейер. Мы тут не зря штаны просиживаем, и нам отлично известно, что вы купили у нас хорошее имение на доллары, от которых так и несет мафией. Это вам не Хиксвилл и не Нью-Йорк. Это штат Мэн, и вы тут ведите себя потише, а то нам и так не по нутру, когда субчики вроде вас прилипают к нашей земле со своими вонючими деньгами. Может, мы штат и небогатый, но дураков у нас нет. Так вот давайте рассказывайте, что на самом деле случилось с вашей женой и ее дружком – или нам сначала придется обшарить залив и просеять золу на месте вашего дома?

Голый Хатчмейер плюхнулся обратно в кресло, потрясенный неожиданным откровением о своем социальном статусе на берегу Французова залива. Он вдруг понял не хуже Пипера, что в штате Мэн ему быть вовсе не надо, и лишний раз убедился в этом, когда заместитель внес дорожные баулы Бэби и ее сумочку.

– Там внутри куча денег, – сказал он Гринсливзу. Тот пошарил в бауле и вытащил пачку мокрых кредиток.

– Похоже, что миссис Хатчмейер перед смертью собралась куда-то и прихватила с собой малость долларов, – заметил он. – Да, вот и вырисовывается загадочная картинка. Миссис Хатчмейер, значит, на катер со своим другом, мистером Пипером, при багаже и деньгах. А катер-то вдруг «бах!» – и взрывается. Пошлем-ка мы, пожалуй, водолазов, пусть поищут тела.

– Поскорее надо, – сказал заместитель. – Отливом их могло уже унести в море.

– Сейчас и пошлем, – сказал Гринсливз и вышел в приемную, где поджидали репортеры.

– Разъяснили дело? – кинулись они к нему.

Гринсливз покачал головой.

– Два человека пропали без вести, предположительно погибли в море. Миссис Бэби Хатчмейер и некий мистер Питер Пипер, британский писатель. Пока все.

– А куда делась мисс Футл? – спросил заместитель. – Она ведь тоже пропала.

– А дом отчего загорелся?

– Экспертиза покажет, – отвечал Гринсливз.

– Подозреваете поджог?

– Сопоставьте события, может, и сами догадаетесь, что я подозреваю, – пожал плечами Гринсливз и удалился. Через пять минут по гудящим проводам понеслось известие, что Питер Пипер, знаменитый писатель, погиб при загадочных обстоятельствах.

А в особняке Ван дер Гугена, в полумраке спаленки на верхнем этаже, жертвы трагедии внимали транзистору, сообщавшему об их смерти. Причиной полумрака отчасти были опущенные шторы, отчасти же, на взгляд Пипера, безрадостная перспектива, которую открывала перед ним его смерть. Ненастоящий автор – это уже достаточно скверно, но ненастоящий мертвец – это просто какой-то ужас. Зато Бэби новостям обрадовалась.