Нимандер перебросился взглядом со Скиньтиком и улыбнулся Аранате: — И Скол сказал, насколько южнее?

— Дальше, чем ожидал. Скажите, вы ощутили запах моря?

— Да, — ответил Нимандер. — Думаю, оно где-то на востоке.

— Не пойти ли туда? Там могут быть селения.

— У нас впечатляющие запасы, — заметил Скиньтик.

— Это близко…

Скиньтик встал с кривой улыбкой.

Нимандер тоже.

Идти в сторону восходящего солнца, огибая поваленные деревья и провалы, оказалось довольно легко. Единственные встреченные тропинки были проложены зверями — скорее всего оленями — так что приходилось наклоняться под сучьями. Они не вели к морю. Воздух становился теплее, но затем начал холодеть; послышался свист ветра в кронах, а потом и плеск прибоя. Между деревьями встали камни, заставив путников карабкаться, с трудом пробираясь на обрывистый берег.

Наконец они оказались на вершине утеса, облизанного бурями и поросшего кривыми, уродливыми деревцами. Море ярко блестело под лучами солнца. Громадные волны катились, ударяясь о рваную полосу берега, которой они не могли видеть. Вдалеке от прибоя взрывы пены и брызг выдавали расположение коварных рифов и мелей.

— Тут селений не найти, — предсказал Скиньтик. — Вряд ли тут вообще кто-то есть. Обогнуть утесы невозможно. Конечно, — прибавил он со смехом, — если наш славный вожак не раздробит копытами камни до состояния песка, сделав пляж. Или не вызовет крылатых демонов, чтобы они перенесли нас. А пока советую вернуться в лагерь, поглубже зарыться в сосновые иголки и поспать.

Никто не стал возражать. Трое молча вернулись по следам.

Скол бесконечно радовался, наблюдая, как в юном воине Ненанде кипит плохо сдерживаемый гнев. С этим можно поработать. Этому можно придать форму. В нем совершенно нет доверия к Нимандеру. Парень получил роль лидера, но она явно не по нему. Слишком чувствителен. Нимандер — тип мужчины, которого жестокие реалии мира способны сломать; чудо, что он вообще еще жив. Скол и сам был раньше такой жалкой тварью; может, это общая черта Тисте Анди. Столетия жизни становятся тяжким трудом, непосильной ношей. Они слишком быстро прогорают.

Нет, на Нимандера не стоит тратить времени. Его приятель Скиньтик — не лучше. Скол признавал, что видит в Скиньтике собственные черты — сухую издевку, скорый на суждения сарказм — да, еще одно родовое свойство Анди. Но Скиньтику недостает твердого ядра порочности, а сам он наделен ею в избытке.

Есть неизбежное. Неизбежное нужно уметь узнавать, и нужно принимать на себя риск, соответствующий требуемому свершению. Тяжелый выбор — единственный выбор, который стоит делать. Сколу пришлось немало выбирать, и он привык к доблести тяжелого бремени. Он готов нести это бремя весь остаток жизни. Хотя подозревает, что жизнь его будет очень, очень долгой.

Ненанду будет полезно иметь под рукой, когда всё начнется.

Среди юных женщин лишь Десра кажется потенциально полезной. Амбициозна и, без сомнения, жестока. Она может стать кинжалом в потайных ножнах. К тому же внимание хорошенькой женщины — само по себе благо, не так ли? Кедевисс — слишком слаба, сломлена изнутри, как Нимандер; Скол уже видит смерть, идущую в ее тени. Араната — еще дитя с вытаращенными глазенками, и, похоже, такой она останется навсегда. Нет, в группе, подобранной на Острове, лишь Ненанда и Десра могут быть ему полезными.

А он надеялся на лучшее. В конце концов, это выжившие на Плавучем Авалю. Они стояли рядом с самим Андаристом, скрещивали клинки с воинами Тисте Эдур. С демонами. Они ощутили вкус крови, триумфа и горя. Им бы следовало стать закаленными бойцами. Ну, он управлялся и в худших обстоятельствах.

Сейчас он остался один: Араната забрела куда-то и, наверное, уже успела заблудиться, Ненанда, Десра и Кедевисс наконец уснули, Нимандер и Скиньтик ушли в лес — нет сомнений, обсуждают некие «судьбоносные» для них вещи. Скол снова снял цепочку с руки, и кольца встретились с тихим лязгом — каждое медленно вращается в противоположных направлениях в доказательство силы, коей они наделены. Крошечные порталы, привязанные к холодному металлу, появляются и пропадают, чтобы снова открыться.

Изготовление этой штуки почти истощило силы обитателей подземной крепости Тисте Анди, печальной памяти Андары. Это сделало сородичей совершенно беззащитными перед охотниками — летерийцами. Какофония заключенных в кольцах звуков — все, что осталось от его народа. Жалкой семейки неудачников. Он контролирует их. Кажется, Сколу теперь удается срывать цветы удачи, даже если все идет не по плану.

«Да, вот доказательство моей избранности».

Цепочка звенит, кольца качаются вверх и вниз. Тонко воют, словно стали слышны крики тысячи запертых внутри душ.

Скол улыбнулся.

Путь от «Надраенной Таверны» к Новому дворцу ведет вокруг руин великой цитадели, падение которой ознаменовало конец Паннион Домина. Неосвещенная и окутанная пеленой сумрака груда обломков все еще смердит гарью и смертью. Зазубренные края разрушенного строения были по левую руку Спиннока Дюрава, который вошел на улицу, называемую нынче Шатким Краем. Впереди и чуть справа возвышалась Башня Драконов, и он смог даже на такой высоте различить устремленные на него багровые глаза Силанны. Внимание Элайнтов не радует даже привычных к Силанне Тисте Анди Рейка.

Спиннок хорошо помнил немногие случаи высвобождения драконицы. Пламя над чащами Моттского леса течет потопом, слышны громовые раскаты, за которыми тонут вопли тысяч слепо умирающих тварей. Среди них — возможно — было несколько солдат Багряной Гвардии и дюжина Волонтеров Мотта. Все равно что рубить муравьев топором.

Затем… из самого сердца огненного мальстрима ударило ядовитое колдовство, охватив Силанну мерцающей волной. Громом прокатился по воздуху рев раненого зверя. Драконица извивалась, прокладывая путь спасения; след из крови сопровождал ее до самого Отродья Луны.

Он мог припомнить и гнев Аномандера Рейка — гнев, подобно демону скованный его волей. Аномандер остался неподвижным, он даже заговорил спокойным, почти вялым тоном. Произнеся одно слово.

Ков.

Но какая ярость сверкнула в глазах драконида при звуке этого имени!

Тогда и началась охота. Лишь глупец захотел бы участвовать в ней. Рейк искал самого опасного мага Багряной Гвардии. Тут же Спиннок вспомнил, как стоял в ночи на уступе Отродья, созерцая заполнивший половину северного горизонта магический шторм. Вспышки, подобный грохоту рыцарской конницы гул под окутанным дымами небом. Он гадал тогда, не оказался ли мир на краю разлома, и в глубине души родилась кривая, зловредная мысль. Опять.

Когда две великие силы выходят на поле брани, все легко выходит из-под их контроля. Ков первым моргнул, склонился, покидая поле, обращаясь в бегство? Или то был Сын Тьмы?

Спиннок сомневался, что сможет когда-либо узнать. Такого вопроса Аномандеру не задашь. Тисте Анди потом удалось узнать, что Ков снова вынырнул на поверхность в Даруджистане, устроив новые неприятности. К счастью, его появление оказалось коротким.

Еще одно видение: Силанна устраивает ловушку Джагутскому Тирану на Гадробийских холмах. Новые раны, новое высвобождение магии. Она машет крыльями над истерзанной равниной, пятеро Солтейкенов нарезают круги, словно вороны вокруг орла.

Спиннок подумал, что он единственный недоволен союзом Тисте Анди и Элайнта. Ведь были времена, когда Аномандер Рейк воевал с чистокровными драконами. Когда эти твари отвергли долгую зависимость от К’рула; когда они захотели заполучить всю власть себе. Но мотивы сопротивления Рейка были, как и всегда, таинственны. Появление Силанны — много позже — тоже окутано ореолом загадки.

Нет, Спиннока вовсе не пугает бескровный взор Силанны.

Он достиг арки входа в Новый Дворец, взошел по ступеням. Стражи снаружи нет. Никогда нет. Отворив створку дверей, он вошел внутрь. Впереди коридор с вступающими пилонами (люди сочли бы его неестественно узким). Двенадцать шагов — и другая арка, приводящая в просторный сводчатый зал с полами черного дерева, на нем двадцать восемь сделанных из черненого серебра спиральных терондаев Матери Тьмы. На куполе — зеркальное их отражение.