Первым пошевелился человек под капюшоном: трость поднялась и описала полукруг. — Отличная лошадка, — сказал он.

— На ней легче скакать, чем на собаке, — отвечал Карса.

Темноволосый хмыкнул.

— Этот, — сказал скрытый капюшоном, — сопротивляется колдовству, Котиллион. Хотя кровь его стара, я гадаю: неужели все смертные станут ему подобны? Конец чудесам. Ничего кроме скучного, банального существования, ничего кроме профанического неумения восхищаться. — Трость стукнула о землю. — Мир бюрократов. Кислолицых, жалких, с размягченными мозгами. Союз клерков. В такой мир, Котиллион, не захочет приходить ни один бог. Разве что ради изучения депрессии.

— Тонкая философия, Темный Трон, — отозвался Котиллион. — Но достоин ли тебя слушатель? С его стороны доносится запах медвежьего сала.

— Это Локон. Недавно он во что-то вляпался.

Карса склонился в странном седле, которое Семар Дев приладила Ущербу еще в Летере. — Если я клерк, то древнее пророчество верно.

— О, и какое же именно? — спросил Котиллион (похоже, он удивился, узнав, что Карса вообще способен к членораздельной речи).

— Тирания счетоводов будет кровавой.

Темный Трон визгливо захохотал, потом закашлялся. Собеседники молчали.

— Хммм.

Глаза Котиллиона сузились: — В Даруджистане тебя ожидает храм, Тоблакай. Корона и престол — только бери.

Карса скривился: — Хватит этого дерьма. Я сказал Скованному Богу, что не интересуюсь. Могу сказать еще раз. Моя судьба принадлежит мне и никому больше.

— Ох, — бросил Темный Трон. Трость его качалась подобно безголовой змее. — Мы вовсе не побуждаем тебя занять престол. Наоборот. Ты на таком троне — это было бы… тревожно. Но он станет манить тебя, Тоблакай, загонять, как охотники гонят льва-людоеда. Прямиком в яму с кольями.

— Умный лев знает, когда повернуться. Смотрите, как разбегаются охотники!

— Мы понимаем тебя, Тоблакай, поэтому и не приказываем Псам нападать на тебя. Ты несешь судьбу, как знамя — грязное, да, но зато выделяющее из толпы. Знаешь ли ты, что мы тоже бросили цивилизацию? Видишь ли, писцы надвигались со всех сторон. Клерки с багровыми языками и бегающими глазками, кривыми ногами и покатыми плечами. Сухие свитки. Ох, они измерили все на свете! Определили «приемлемые уровни» для нищеты и страдания! — Трость громко ударила по земле. — Приемлемые? Какой говнюк сказал, что БЫВАЕТ приемлемый уровень? Какой разум может мыслить таким образом?

Карса ощерился. — Какой? Цивилизованный!

— Точно! — Темный Трон обернулся к Котиллиону. — А ты в нем сомневался!

Котиллион поморщился: — Я ошибался, Темный Трон. Если Увечный Бог не выучил урок этого воина… что же, понадобятся новые уроки. Пусть поучится. Оставим в покое и его, и Тоблакая.

— Есть одна деталь, — проскрипел Темный Трон. — Тоблакай, выслушай предупреждение. Если ты ценишь свою участь, не вставай на пути Скитальца. Никогда!

Улыбка Карсы стала еще шире. — Мы с ним во всем согласны.

— Неужели?

— Я не встану на его пути, а он на моем.

Темный Трон и Котиллион замолчали, что-то обдумывая.

Карса откинулся в седле, потянул за удило. Ущерб поднял голову, ноздри его раздулись. — Я убил двух Дераготов, — сказал Карса.

— Знаем, — отозвался Котиллион.

— Наглость была их мягким подбрюшьем. Легко достать. Легко вонзить пальцы. Я убил их, потому что они сочли меня слабым.

На лице Котиллиона появилось лукавое выражение. — Кстати о наглости…

— Я говорил, — бросил Карса, разворачивая жеребца, — об уроках. — Он повернулся к богам. — вы смеетесь над Увечным, которому пришлось учиться. Может, однажды я так же посмеюсь над вами.

Котиллион и Темный Трон в окружении Гончих смотрели, как Тоблакай уносится на джагском жеребце.

Стукнула о землю трость. — Ты почуял души в мече?

Котиллион кивнул.

— Они словно бы… — Темный Трон пытался подобрать слово, — гордились.

И Котиллион снова смог лишь кивнуть.

Темный Трон вдруг хихикнул — звук заставил новых Гончих отпрянуть, но он вроде бы не заметил этого. — Ох, — закаркал он, — бедные клерки!

— Что там на горизонте? Облако?

Услышав вопрос Рекканто Илка, Маппо поднял голову, проследил за взглядом дольщика. И внезапно вскочил. — Это не простое облако, — заявил он.

Полнейшая Терпимость что-то буркнула и поднялась, отряхивая песок с объемистой задницы. — Мастер Квеееел! — вывела она.

На глазах Маппо вся команда принялась собираться, проверять ремни, пристегивать пряжки к свисающим с боков кареты кольцам. Лошади беспокойно зашевелились, завращали глазами, прижали уши. Грантл подошел к Треллю. — Опасный шторм, — сказал он. — Кажется, валит прямиком на нас.

— Эти люди заставили меня устыдиться, — признался Маппо. — Нас вот-вот уничтожит, а они выглядят… восхищенными.

— Они безумцы, Маппо. — Грантл поглядел на Треля и добавил: — Ты, должно быть, совсем отчаялся, если нанял эту шатию.

— Почему же, — вместо ответа спросил Маппо, — Мастер Квел остался равнодушен, выпустив в мир неупокоенного дракона?

— Ну, вряд ли он равнодушен. Сказал упс! По-моему, именно это слово я расслышал… хотя, возможно, это лишь воображение. Гильдия трайгаллов… ясное дело, их кареты то и дело перетаскивают всяких тварей из мира в мир. Погляди на того бродячего мертвеца.

Они так и сделали — молча поглядели на иссохший труп, взявший в охапку груду рваных ремней и веревок и задумчиво уставившийся на спицы колеса.

Ветер быстро свежел, порывы его казались почти яростными.

Одна из лошадей пронзительно заржала и стала бить песок копытом. Миг спустя остальные заразились ее тревогой. Мастер Квел помогал Чудной Наперстянке пройти внутрь; потеряв терпение, он ускорил процесс, сильно толкнув ведьму в спину. Затем принялся малость диковато оглядываться, пока не заметил Маппо.

— Внутрь, славный сир! Мы готовы тронуться!

— Один момент, — сказал Грантл.

Маппо пошел к повозке, затем остановился. Обернулся к Грантлу. — Прошу, будь осторожнее.

— Буду. Вот только разузнаю, что тут творится. Квел! Какой садок мы используем сейчас? Не пора ли открывать проход?

Квел уставился на него: — Быстрее в карету. Проклятие!

— Да-да. Но скажите…

— Ты идиот! — заорала с крыши Финт. — Не въезжаешь? — Она указала пальцем на клубящиеся черные тучи (а они уже нависли над самыми головами): — Вот наши скакуны!

— Но… постой… как…

— Полезай на крышу, тупица, или утонешь!

— На крышу! — взвизгнула Полнейшая Терпимость. — А утонуть и там сможешь!

Грантл заметил, что мертвец привязался к колесу.

«Боги подлые, что я здесь делаю?»

За рифом заревело; Грантл поспешно обернулся и увидел опустошительное появление штормового фронта, стену бурлящей, увенчанной пеною воды — она вздымается, надвигается, взлетает, чтобы проглотить остров целиком…

Он бросился к карете. Когда он влез по стенке и уцепился за веревки, Рекканто прищурился и спросил: — Уже накатило?

Лошади завизжали вдвое сильнее.

И близорукий идиот получил ответ на свой вопрос.