— Приемлемо.

— Тогда мы закончили.

— Точно.

— Аргументы, представленные малазанским посольством, неприемлемы.

Советник Коль твердо взглянул в лицо Ханута Орра и не увидел ничего нового — только страх, презрение, уловки и откровенный обман, угнездившуюся злобу и ненависть. — Так вы утверждаете, — ответил он. — Но, как сами можете убедиться, встреча окончена. Я приложу все силы, чтобы дела Совета остались запертыми в этой комнате. Вы, Советник, слишком рьяно бросаетесь в политиканство.

— А я не просил советов.

— Нет, только союза. Ошиблись в запросе, Советник.

— Не думаю. Только союз имеет значение.

— Да, — улыбнулся Коль, — я достаточно хорошо вас понял. А теперь, если позволите…

— Объяснения, почему им нужно расширить посольство, нелепы — неужели вас так легко провести, Советник Коль? Или достаточно было набить монетами ваш кошель?

— Вы или хотите подкупить меня, советник Орр, или намекаете, что я уже подкуплен. Первое маловероятно, так что остается второе. Поскольку мы стоим в коридоре и нас могли услышать, мне придется потребовать цензуры.

Ханут Орр ощерился: — Цензура? Что это, трусливый способ избежать честной дуэли?

— Согласен, это процедура довольно редкая, и вы о ней не слышали. Что же, позвольте объяснить, дабы вы не оказались незащищенным.

Не менее дюжины советников собрались вокруг них и слушали, храня на лицах подобающе серьезное выражение.

Коль продолжил: — Итак, я принимаю ваши слова как формальное обвинение. Суть процедуры — в создании независимого следственного комитета. Разумеется, расследование будет весьма тщательным и затронет финансовые дела обеих сторон — да, и обвиненного и обвинителя. Такое расследование неизбежно станет…объектом интереса, так что всяческая персональная информация выйдет на свет. После сбора нужной информации мои адвокаты просмотрят ваше дело, решая, не следует ли выдвинуть встречное обвинение. Затем в дело вступит Юридический комитет.

Ханут Орр малость побледнел.

Коль глядел на него вскинув брови. — Так мне требовать цензуры, Советник?

— Я не намекал, что вы брали взятки, Советник Коль. Прошу прощения за небрежность, приведшую к недоразумению.

— Понимаю. Тогда вы предлагаете мне взятку сейчас?

— Ни в коем случае!

— Что же, полагаю, на этом политические игры окончены?

Ханут Орр состроил непроницаемое лицо и помчался прочь, словно вихрь. Шарден Лим мигом побежал за ним; вскоре в том же направлении отправился, с деланной небрежностью, и юный Горлас Видикас.

Коль наблюдал все это.

Эстрейсиан Д’Арле подошел ближе и, взяв его под руку, отвел в укромную нишу — они были специально предусмотрены для неформального политиканства. Двое слуг принесли охлажденное белое вино и быстро удалились.

— Почти, почти, — мурлыкнул Эстрейсиан.

— Он молод. И глуп. Семейная черта? Возможно…

— Так взятки не было?

Коль нахмурился: — Пока нет. Официальные объяснения действительно хлипкие, как и говорил Орр.

— Да. А к неофициальным он не допущен.

— Верно. Не тот комитет.

— Едва ли это случайность. Настырная троица получила места во всех самых бесполезных комитетах, которые мы только смогли вспомнить — но это не заняло все их время. Увы, они по-прежнему успевают ставить нам подножки.

— Однажды, — заявил Коль, — они действительно будут столь опасны, какими их считают сегодня.

Снаружи здания на ярком солнце трое амбициозных молодых советников сформировали как бы островок в море снующих голубей. Ни один не обращал внимания на бесконечное воркование.

— Однажды я получу голову ублюдка, — поклялся Ханут Орр. — Насажу на пику у ворот имения.

— Ты неосторожен, — сказал Шарден Лим, не особенно скрывая презрение.

Скрытая перчаткой рука Орра нервно схватилась за эфес рапиры. — С меня хватит, старый друг. Ясно, что ты унаследовал от предков овечью слабость. Признаюсь, что рассчитывал на большее.

— Послушали бы сами себя, — вмешался Горлас. — Укушены псом, а огрызаетесь друг на дружку. Почему бы? Потому что пес слишком большой. Вот бы он сейчас повеселился.

Ханут Орр хмыкнул: — И это говорит человек, не способный удержать на коротком поводке собственную жену.

Было ли продолжение метафоры намеренным? Кто может сказать… Так или иначе, но, к удивлению Орра и Лима, Горлас Видикас просто улыбнулся, как бы не желая замечать оскорбления. Он демонстративно смахнул пыль с обшлагов: — Что же, тогда я оставлю вас. Делайте… ну, что хотите, а меня дела удаляют из города до конца дня.

— Железоторговец никогда не войдет в Совет, Видикас, — заявил Шарден Лим. — Нет свободного кресла, и ситуация эта в ближайшее время не изменится. Такое партнерство никуда тебя не приведет и ничего не даст.

— Совсем напротив, Шарден. Я богатею. Вы оба имеете понятие, сколь нужно городу железо? Ага, вижу, подобные низкие материи вам не интересны. Ну, как хотите. В качестве бонуса я вскоре приобрету новую недвижимость в городе. Это было и будет на редкость выгодное партнерство. Всего хорошего, господа.

Никто не стал бы отрицать, что Себа Крафар способен наводить страх одним своим видом. Высокий, похожий на медведя мужчина расталкивал встречных на рыночной площади, и хотя практически никто не узнавал в нем Великого Мастера ассасинов, люди тем не менее поскорее убирались с дороги, не рискуя протестовать; даже наделенные вспыльчивым нравом думали было бросить вызов неуклюжему дурню, но почему-то тут же передумывали.

Он прошел сквозь толчею, словно раскаленный нож сквозь свиное сало — сравнения, вполне отвечающие его взглядам на человечество и свое место в нем. Побочным эффектом такого презрения стал некий род надменной беспечности: он не заметил, что какой-то непримечательный человек двинулся следом.

Ближайший погреб, выводящий в тоннели, находится в тупике узкой, кривой улочки. Ступени начинаются у задней стены того дома, что стоит слева. Подвал служил некогда складом угля — в те дни еще не приручили газ, еще не стали отравлять воздух в домах во имя дурацкого удобства, что показалось разумным (по крайней мере людям, привыкшим с щеголеватой гордостью выставлять напоказ собственную тупую лень). В наши дни низкие своды просели под весом трех этажей гнилого здания, символа торжествующей современности.

Из-за оконных ставней вопили дети, раздавался грохот кастрюль и шум перебранок — звуки столь же знакомые Себе Крафару, как кислый воздух улочки. Он глубоко погрузился в мысли, вследствие чего стал невнимателен. Страх сражался в нем с жадностью (непрерывная смена масок по сути практически одинаковых, но не будем об этом — такие игры распространены повсеместно. Рано или поздно оба бойца протянут ноги от усталости. Жадность обычно побеждает и уходит, неся страх на спине…)

У Себы Крафара было слишком много забот. Но даже без них он вряд ли заметил бы преследователя, ибо тот был наделен талантом, позволявшим ему ступать след в след Главному Ассасину, не возбуждая беспокойства.

Рука сомкнулась на шее Крафара, пальцы, словно стальные когти, сжали нервы, парализовав все двигательные функции; но, прежде чем ассасин упал, чего так желало тело, он был поднят над мостовой и прижат к каменной стене. Где и замер, свесив ноги в мокасинах.

Дыхание на щеке… тихий шепот: — Отведи следящих за «К’рул-баром». Когда я уйду, ты найдешь на земле мешочек. В нем пять консулов. Контракт завершен — я его выкупаю. — Кончик ножа угнездился у правого глаза Себы. — Надеюсь, пяти достаточно. Будешь возражать?

— Нет, вовсе нет, — пропыхтел Себа. — Малазане в безопасности. Хотя бы от Гильдии. Ясное дело, клиент найдет… хмм… другие способы…

— Да, насчет клиента.

— Не могу…

— И не надо, Себа Крафар. Я отлично осведомлен о навязчивых идеях господина Железоторговца.

— Везет тебе, — прорычал Себа (боги, кто бы не держал его над землей, но рука у него не слабеет!) — Потому что, — прибавил он, будучи человеком смелым, — я его так хорошо не знаю.