Стало до странности тихо; стонущий Рекканто перекатился набок и приподнялся на локте.

Взглянув прямо в белые, жуткие зенки напавшей на него женщины. Острие рапиры вошло точно между глаз, погрузившись так глубоко, что должно было выйти из затылка. Однако он ничего такого не видел. Значит…

— Она ее сломала! — заревел Илк, вскакивая. — Она сломала проклятую рапиру!

Демоническая женщина стояла на коленях, уронив голову; рот был еще открыт, грудь покоилась на опрокинутом стуле, служившем частью жалкой баррикады. Две других, хотя и обезглавленные, все еще дергались на полу, истекая зеленью. Грантл изучал этот ихор, местами запачкавший широкие сабли.

Маппо, Брёвна и Финт медленно вставали.

Полнейшая Терпимость, сжав в руке глиняную бутыль, подковыляла к Рекканто. — Жаль рапиру, — сказала она. — Но такого ловкого флеше я еще не видывала.

Рекканто прищурился, утер кровь с носа и разбитых губ. Ухмыльнулся. — А ты как думала? Расчет мастера…

— Я о том, как ты сумел догадаться, что она наткнется на отрубленную голову, скакнет, упадет на колени и окажется прямиком напротив, готовая принять удар?

— Угрубленную? Скукажется? Ну, я уж сказал, я мастер фехтования.

— Я тебя поцеловала бы, — продолжала Полуша, дыша кислым вином, — но ты же обмочился. Есть пределы приличия, если понимаешь, о чем я.

— Это не моча… мы все еще не обсохли!

— Но не все мы пахнем так же, как ты.

Он зарычал и отвернулся. Чертовка чувствительная! — Моя рапира!

— Готов поспорить, сломалась в черепе, — сказал Грантл, — и мозгам это не пошло на пользу. Ловко сделано, Рекканто.

Илк решил, что можно погордиться.

Пока Рекканто Илк расхаживал петухом, Чудная Наперстянка тревожно вглядывалась в братьев Бревно. Наконец она с облегчением поняла, что они невредимы. В последнее время они не уделяют ей привычных знаков внимания. Вот и сейчас даже не посмотрели. Она ощутила трепет беспокойства.

Мастер Квел застучал в дверь погреба. — Знаю, вы меня слышите, — крикнул он. — Вы, что там спрятались. Мы убили трех. Есть еще? Три убиты. Есть еще?

Финт осматривала оружие. — Мы идем искать Гланно. Добровольцы есть?

Грантл прошелся по залу, выглянул за дверь. — Дождь кончается — похоже, буря истощила силы. Я иду с тобой, Финт.

— Я искала добровольцев. Но сама я не доброволец.

— И я иду! — сказал Амба.

— И я! — сказал Джула.

Они сверкнула глазами друг на друга, ухмыльнулись какой-то одним им известной шутке, а еще через мгновение разразились хохотом.

— Что смешного? — спросила Наперстянка. Она искренне недоумевала. «Мозги потеряли? Если они у них вообще были».

Грубый тон отрезвил обоих. Браться примолкли и отвели глаза.

Дверь погреба застонала, привлекая всеобщее внимание; чья-то усатая физиономия высунулась, тревожно выпучив глаза. — Трех, ты сказал? Сказал трех? Точно трех?

Он говорил на диалекте южных островов Генабакиса.

Квел кивнул: — Еще есть? Есть еще, хозяин?

Торопливое мотание головой. Трактирщик вылез и задрожал, увидев растерзанных женщин. — Ох, милые, — шепнул он. — Мне так жаль. Так жаль!

— Ты знал их? — удивился Квел. — Ты знаешь, что они такое?

Из погреба выкарабкивались новые фигуры. Белые лица, испуг в глазах. Усатый отпрянул, услышав вопрос Квела. — Зачарены, — хрипло сказал он. — Наши дочки… зачарены.

— Зачарованы? Когда вошли в возраст, не так ли?

Неловкий кивок. Трактирщик широко раскрыл глаза: — Ты знаешь? Ты знаешь зачаренье?

— И давно у вас так, хозяин? Давно ли на селении висит проклятие?

— Пять лет уже. Пять. — Мужчина пошел к выходу. — Ох, головушки! Вы головушки им посрубали! — За ним пошли и другие, подняв заунывный вой.

Чудная Наперстянка поглядела в глаза Квелу. Они обменялись кивками. — Думаю, оно еще здесь, — прошептала ведьма.

— Согласен. Не устроить ли охоту?

Она огляделась. Маппо тащил голое безголовое тело к порогу. Зеленая кровь оставила полосу. Она быстро чернела. — Думаю, надо взять Трелля.

— Отличная идея. — Квелл подошел к хозяину таверны. — В городке есть констебль? Кто правит страной? Где мы вообще, во имя Худа?

Хозяин заморгал словно сова. — Тут Край Беды. Видал башню? Туда Староста ушел. И вам туда нужно.

Квел отвернулся, потер глаза. Подошел поближе к Наперстянке. — Итак, мы согласились, что это проклятие.

— Ведьма или ведун, — пожала она плечами.

— Мы на Краю Беды, на береге грабителей судов. Уверен, дочерей пробудило явление чужаков. Ведь не едят же они родичей?

— Когда в раж входят, — сказала Наперстянка, — едят все, что движется.

— Верно. Вот почему местные мигом разбежались. Хорошо, Ведьма, зови Маппо. И скажи, что ему нужно вооружиться. Дело может стать трудным.

Чудная Наперстянка поглядела на Трелля. Он вытаскивал последнее тело. — Хорошо.

Грантл, окруженный братьями Бревно (Джула справа, Амба слева), прошелся по главной улице. Сапоги увязали в грязи. Последние капли дождя холодили лицо. О, ему хотелось драки более яростной. Увы, безмозглые твари оказались именно безмозглыми — а значит, предсказуемыми. И всего три…

— Я первый допер, — объявил Амба.

— Нет, я, — заявил Джула.

Грантл оскалился: — Что доперли? Вы вообще о чем?

— То окно, — сказал Джула. — В таверне. Если девки рвались в дверь, то уходить надо было через окно. Я уже готов был — только оно не отпиралось…

— Ты сам и виноват, — сказал Амба. — Я поднимал защелку, а ты зачем опускал?

— Защелка открывается вниз. А ты идиот.

— Нет, не вниз, а вверх. Я видел.

— Вниз.

— Вверх.

— А потом вниз.

Рык Грантла заставил замолчать обоих. Они шли по отпечаткам копыт и бороздам, пропаханными обломками, что волочились за повозкой. За ставнями приземистых домов мелькали огоньки. Повсюду журчала и капала вода; вдалеке еще грохотал гром. Воздух наполнился свежестью, которая должна была вскоре исчезнуть.

— А вот там, — указал пальцем Амба. — За той стенкой. Видишь, Грантл? Видишь?

Загон. Обломки кареты, разбросанные у подножия невысокой стены.

Они вошли и поморщились, оглядывая море взбаламученной грязи. Лошади стояли в дальнем конце и тревожно косились на хозяев. Посередине что-то лежало. Тело. Слева от него виднелось оторванное колесо.

Грантл первым перелез стену и пошел к Гланно Тряпу.

Они уже слышали его бормотание: — … и не так уж плоха в сравнении с Нивви, но я через годы сообразбил, что не все бабы такие, а если бы знал, наверно, не согласился бы. То есть во мне же есть гордость, точно есть. Она все предстравляла, что ей девять лет, глазенки таращила, вытворяла забавные штуки, но они были забавными много лет назад, но сейчас… то есть, Худа ради, у нее уже волосы поседели… о, вы меня нашли. Чудно. Нет, не трогайте, нога заломана и плечо тоже, и рука, запястье, и пальцы растропырило. Зовите Квела — нет трожьте меня без Квела, ладно? Спасибо. Ну, о чем я? Нивви? Нет, Люфа из конюшен, она надолго не задержалась, а причины я объяснил. Месяцы прошли, пока я новую нашел — нет, Кутра сама меня нашла, надо быть аккувратным. Но у нее волосья выпали…

Колесо чуть пошевелилось. Грантл уловил движение краем глаза и, оставив Тряпа бормотать перед братьями Бревно (они смотрели на него сверху вниз, раззявив рты), пошел к колесу.

Картограф казался глиняной статуей. Он все еще был привязан к колесу за руки и ноги. Губы шевелились, выталкивая глину изо рта. Потом труп сказал: — Это ведь был хлеб с джемом?

Чудная Наперстянка сотворила охранительный знак и плюнула трижды — вверх, вниз и перед собой. — Болотища Черного Пса. Леса Мотта. Вот почему я сбежала, чтоб их! С Джагутами вечная проблема: они повсюду.

Маппо за ее спиной крякнул, но ничего не сказал.

Башня была какой-то квадратно-закругленной: углы то ли сгладили столетиями пролетающие здесь ветра, то ли они были стесаны специально для удобства пролетающих ветров. Ветер завывал и сейчас. Вход походил на черный провал под замшелым козырьком, по клочьям мха стекала дождевая вода. Капли звенели, падая на порог, в выдолбленные их предтечами ямки.