— Я видел… я видел умирающий мир…

— Если ты видел, так оно и есть. Где-то, когда-то. На тропах Азата один из далеких миров скользит к забвению. Потенциал растрачен. Что ты ощутил, Скиньтик?

— Я ощутил себя… свободным.

Джагут выпрямился. — Я уже сказал — плохой выбор.

— Где… где Нимандер?

Шум от входа…

Десра ворвалась в комнату. Увидела медленно встающего Скиньтика и так называемого Джагута — капюшон откинут, обнажая странное зеленоватое лицо, лысую макушку, пятнистую словно карта морехода — острова, изрезанный берег, рифы… Он стоял, высокий, в шерстяной робе. Но Нимандера нигде видно не было.

Взор Джагута пробежал по ней, а потом он отвернулся к стене льда.

Она проследила за его взглядом.

Бредя сквозь тьму, он получал бесчисленные удары. Кулаки размахивались, пальцы прочерчивали борозды по коже. Руки хватались за лодыжки, тянули…

— Он мой!

— Нет, мой! — Голоса вопили со всех сторон, рука схватила Нимандера за запястье, подняв в воздух. Гигантская фигура потащила его бегом, ноги громыхали по склону, и камни осыпались вниз — сначала ручейком, потом лавиной ревущих глыб. Сзади раздались стоны.

Пыль ослепила, забилась в рот.

Под ногами захрустела кремнистая вершина вулканического конуса, и начался опасный спуск в кратер. Серые облака вздымались, словно плюмажи, внезапно накативший жар и вонючие газы терзали глаза, горели в глотке.

Его швырнули на горячий пепел.

Сверху навис огромный силуэт.

Нимандер вгляделся сквозь жгучие слезы, понял, что лицо у великана до странности детское. Низкий лоб убегал от гребня бровей, сверху свисали бледные, почти белые волосы. Широкие круглые щеки, толстые губы, нос клубнем, мягкий зоб под челюстью. Кожа ярко-желтая, а глаза изумрудные.

Существо сказало на языке Анди: — Я такой же, как ты. Не отсюда.

Голос тоже был высоким, детским. Гигант медленно моргнул и улыбнулся, показав ряды кинжально-острых клыков. Нимандер смог ответить: — Где… кто… все эти…

— Духи. Пойманы, словно муравьи в янтаре. Но это не янтарь. Это кровь драконов.

— И ты дух?

Великан отрицательно закачал головой. — Я Старший, и я заблудился.

— Старший? — Нимандер нахмурился. — Почему ты так называешь себя?

Плечи колыхнулись, словно рушащиеся холмы: — Так меня звали духи.

— Как ты сюда попал?

— На знаю. Понимаешь, я заблудился.

— А где был раньше?

— Где-то в другом месте. Строил. Из камня. Но каждый построенный мною дом пропадал — не знаю, куда. Это было очень… горько.

— Имя у тебя есть?

— Старший..?

— А еще?

— Иногда мне хочется обтесать камень. Сделать его похожим на дерево. Или кость. Я помню… закаты. Разные солнца каждую ночь, разные. Иногда два. Иногда три, одно ярое, остальные как его детишки. Думаю, я хочу построить еще один дом. Если сумею, то перестану теряться.

Нимандер сел. Его покрывала вулканическая пыль, столь тонкая, что стекала как жидкость. — Так строй дом.

— Едва я начинаю, духи нападают. Сотни, потом тысячи. Слишком много.

— Я прошел стену льда. — Воспоминание вдруг стало сильным. — Омтозе Феллак…

— О, кровь подобна льду, а лед — крови. Есть много путей внутрь. Ни одного назад. Ты не здешний, потому что не умер. Ты, как я, заблудился. Думаю, мы можем подружиться.

— Не могу оставаться…

— Сочувствую.

Паника пронизала Нимандера. Он встал, провалившись в горячий пепел по щиколотки. — Я не… Готос. Найди меня, Готос!

— Помню Готоса. — Ужасная гримаса исказила лицо Старшего. — Он показывался как раз перед исчезновением домов. Смотрел на дом и объявлял его адекватным. Адекватным! О, как я ненавижу это слово! Моя пот, моя кровь — он называл их «адекватными»! Потом он заходил внутрь и закрывал дверь, я клал последний камень и дом пропадал! Не думаю, что люблю Готоса.

— Я тебя за это не стыжу, — сказал Нимандер, не желая говорить о своих подозрениях. Появление Готоса и пропажа домов связаны, Джагут на деле приходил, чтобы забрать их. Этот Старший строит Дома Азата.

И он заблудился.

— Скажи, — произнес Нимандер, — как ты думаешь: есть ли другие, тебе подобные? Те, что строят дома?

— Не знаю.

Нимандер огляделся. Его окружали рваные края кратера. В сером пепле виднелись полузасыпанные глыбы обсидиана и пемзы. — Старший, духи досаждают тебе и здесь?

— В моей яме? Нет, они не умеют лазать по склонам.

— Строй дом здесь.

— Но…

— Используй жерло как фундамент.

— Но домам нужны углы!

— Строй башню.

— Дом… на крови драконов? Но тут нет закатов.

«Дом на крови драконов. Что случится? Что изменится? Почему духи мешают ему?» — Если ты устал быть потерянным, — заявил Нимандер, — построй дом. Но прежде чем закончить его, прежде чем положить последний камень, войди внутрь. — Он помолчал, озираясь, и тихо засмеялся: — У тебя нет выбора; ты будешь строить изнутри наружу.

— Но тогда… кто его завершит?

Нимандер отвел глаза. Он пойман здесь — может быть, навечно. Если он поступит как Готос, войдет в дом и будет ожидать окончания строительства… он может найти путь наружу. Пройти по секретным тропам. Но, сделав так, он навечно оставит здесь это существо. Этого ребенка, это каменщика.

«Я не смогу. Я не Готос. Я не так жесток».

Он услышал смех внутри головы. Фаэд заливалась хохотом. Затем сказала: — Не будь идиотом. Ищи путь наружу. Оставь дурака его камням! Он жалок!

— Я положу последний камень, — сказал Нимандер. — Но убедись, что он достаточно маленький и я смогу его поднять. — Он поднял взор и увидел, что великан улыбается; и теперь он не выглядит ребенком, из очей изливается какой — то свет, омывает Нимандера.

— Я становлюсь иным, — глубоким, мягким голосом сказал Старший, — когда строю.

— Вытащи его, — попросила Десра.

— Не могу.

— Почему?

Джагут моргнул, словно ящерица. — Не знаю, как. Врата — Омтозе Феллак, но мир за ним совсем другой, и я не желаю ступать в него.

— Но ты сделал врата — и они открываются с обеих сторон.

— Сомневаюсь, что он найдет выход, — сказал Джагут. — Даже если ему позволят подойти близко.

— Позволят? Кто?

— Несколько миллионов жалких слабаков.

Десра оглянулась на Скиньтика: — Почему ты позволил этому случиться? — Но он плакал и только качал головой.

— Не вини его, — произнес Джагут. — Никого не вини. Бывают и случайности.

— Ты затащил нас, — горьким и обвиняющим голосом сказал Скиньтик.

— Увы, да. У меня были причины… Но, кажется, я ошибся. Нужно было действовать более… прямо, но я не люблю прямоты. Когда увидите Аномандера, передайте ему от меня: он выбрал верно. Каждый раз выбирает верно. Скажи, что изо всех, мною встреченных, лишь один заслужил мое уважение. Он.

Скиньтик всхлипнул.

Десра почему-то была потрясена словами Джагута.

— И помните, — добавил Джагут, — что нельзя доверять Каллору.

Ощущая беспомощность и бесполезность, Десра подошла ближе к льду,

— Осторожно, женщина. Эта кровь сильно взывает к вам, Тисте Анди.

Да, она ощутила, но не поверила ощущению, даже не обратила внимания — это хорошо знакомая ложь, сказка о чем-то великом, лежащем чуть впереди, об ответах на все вопросы, до которых чуть дотянуться… еще один шажок, еще один. И еще. Время беседует с живущими, но время — известный лжец, сказочник. Время обещает все, но не дает ничего.

Она взирала в темноту и вроде бы видела движение глубоко, глубоко внутри.

— Ни одному Джагуту не верь, — заявил Каллор, следя за низким уже солнцем, — а Готосу особенно.

Араната сурово глядела на древнего воина; и, хотя он не поднимал глаз на сестру, Кедевисс понимала: Каллор чувствует себя словно под осадой. Внимание женщины, опустошительная атака холодного расчета — тут даже воин дрогнет.

Но главное впереди, знала она. Что-то произошло. Десра побежала в развалины и не вернулась. Ненанда дергался на месте, не сводя взора с жалких руин.