И вот уже скоро в главном Храме Всеотца, чьи белые шпили возносились к самому солнцу, появлялся новый адепт. Не помнящий семьи, не ведающий печали. Мальчиков окружали заботой. Хорошо кормили и воспитывали из них воинов Храма или жрецов, в зависимости от способностей.
Девочек также свозили в этот же Храм, но только не спешили проводить привычный обряд. Нет, большая часть, также, как и мальчики лишалась памяти и отправлялась на обучение к добрым сестрам, чтобы стать целителями и учителями. И да, их ждала неплохая, сытая и наполненная жизнь. Кстати, жрецы и жрицы не поддерживали целибат, только верхушка Храмовников приносила обеты безбрачия, дабы не отвлекаться от служения. Но и в брак вступали адепты только между собой. Храм не желал, чтобы в их ряды проникали чужие.
Ну и главное действо: раз в году, в день летнего солнцестояния, милость Всеотца сходила на землю, давая шанс на великий дар и чудо, которому, коль на то будет воля его, суждено воплотиться в одной из своих дочерей!
Только у этого чуда была цена.
Ежегодно жрецы отбирали ровно девятнадцать — одно из чисел символизирующих солнце — самых красивых и самых одаренных девочек и желательно из аристократических семей. И проводили Ритуал Схождения Света. Далеко не каждый год этот обряд приносил свои плоды, приводя в мир Дочь Солнца — деву, дарующую своему избраннику очень долгую жизнь, а еще дающую то, о чем, пожалуй, мечтают все — она сохраняла и даже возвращала молодость!
Ну, а Храмовникам это приносило огромные деньги и власть, которую они получали вручая избранному такой приз.
Злые языки поговаривали, что сам Верховный прелат уже много лет держит у себя такую деву. Иначе не смог бы он столько лет занимать этот пост.
Так вот, все участвующие в ритуале девочки, не зависимо от того, будет ли рождена в этот раз Дочь Солнца или нет, в процессе лишались своего Дара и памяти.
Да только далеко не у всех получалось выжить после такого.
Дар, что должен был сплестись с сущностью избранной, не желал покидать своих носительниц. Он уходил из тел с болью, которая длилась сутками, а порой и неделями. Девочки просто сгорали, не выдержав.
У сильной и здоровой были, конечно, шансы выкарабкаться.
Но, не у моей сестры. Каталина была обречена. И мать и отец это понимали. А у малышки жрецы обнаружили сильный спящий Дар, да и собой сестренка была хороша, обещая вырасти в настоящую красавицу. А раз уважаемый и влиятельный маркграф не сумел договориться или откупиться от Храма, то и шансов у маленькой Лины не было.
Мне, как первенцу, не грозила эта участь, лишь запечатывание магии, что пока спала. Но, помнится, когда мне на уроке истории впервые поведали о традициях, я плакала и спрашивала у папы, почему такое допускают?
И слушая его вымученные объяснения, о том что в стране нужен порядок, что магия — это сила, которую должно контролировать, а ещё то, что Храмы много делают для народа Мелетии. Что у нас бесплатно учат и лечат, а воины-храмовники — лучшие блюстители порядка. И что «бесплатного» на самом деле не бывает, за все приходится платить, потому что эти блага имеют цену. И мы платим, будь то дети с Даром, которые становятся служителями Всеотца, или даже жизнь нескольких девочек, чтобы получив Дочь Солнца, Храм не требовал высоких налогов. А ещё некто достойный, мог и дальше жить и радовать своих подданных, свершая гипотетические великие дела.
Не то, что я отцу не верила. Скорее не желала мириться с положением вещей. А еще с тем, что он, такой большой и сильный мужчина не может ничего сделать с той несправедливостью, которую я чувствовала. Для меня-ребенка — это было дико, что папа с чем-то не может справиться.
Но все это было лет шесть назад. А сейчас мне было четырнадцать. Да, может быть кому-то покажется, что это не возраст для умных рассуждений. Только за это время я успела многое понять и многому научиться.
Но, главное, что именно сейчас, стоя напротив так и не выпускающей из рук Лину матери и глядя на спешно входящего в зал отца, который, видимо был далеко и не успел пресечь зарождающуюся истерику, я точно знала, что не позволю убить мою сестру.
Именно я! Не эта жестокая женщина и не этот сильный, но несущий ответственность за целое графство, помимо своей семьи, мужчина.
Отец опускается на колени и обнимает мать и Лину, которая тоже рыдает в голос. Я вижу как дрожат его пальцы, а на бледном лице застыло обреченное выражение.
— Когда придут жрецы, отец? — мой решительный голос врывается диссонансом, перекрывая вой и всхлипы.
Он вздрагивает и поднимает на меня глаза.
— Завтра, после полудня, — такие же как у меня серые глаза смотрят с болью и осознанием собственной беспомощности.
Молча разворачиваюсь, провожаемая недоуменным взглядом. Выскакиваю из зала прежде чем меня успевают окрикнуть. Некогда. Мне надо еще многое успеть. Потому что я знаю…Нет, не так! Мне сказали, что все будет хорошо!
И уж если кто и справится, то это буду я. Хотя это мой выбор, только мой.
Проскальзываю в свою комнату и начинаю в спешке рыться в своих сокровищах. Складываю в мешок любимое оружие — арбалет, ножи и джамбию, что привез отец из столицы мне в подарок. Вытряхиваю шкатулку с драгоценностями и кошель с деньгами, что я откладывала несколько лет- копила на подарок Лине. Сестра так мечтала о Верейсом скакуне и я поклялась, что накоплю на это недешевое тонконогое чудо. Теперь чего уж… Брать вещи нет смысла, я сейчас слишком мала, моё тело успеет вырасти. Вот шикарный плащ, что прислали родственники матери, огромный для меня и теплый, вполне подождет свою хозяйку. Если эта встреча вообще состоится. Еще с десяток мелочей и бегом в сгущающиеся сумерки. Ведь путь к пещерам не так близок, а именно там я уже давно устроила тайник.
Бегом! Как же здорово, что я не привыкла сидеть дома, как приличная тана! Моё хрупкое на вид тельце на самом деле состоит из одних мышц. И даже то, что я не выросла, у меня ещё нет груди и выгляжу я лет на десять, что так волновало меня совсем недавно, зато сейчас оказалось ключом к спасению сестры. Углубляюсь в рощу и пробираюсь снова к моему тайному входу. Теперь найти припрятанный факел, поджечь и спуститься. Еще несколько проходов в кромешной темноте, слабо разгоняемой неярким огнем и вот моя сокровищница. В пещере всегда сухо, а вот эта естественная ниша — лучший сейф. Складываю и задвигаю поглубже мешок. Сверху засыпаю камнями. Удовлетворенно осматриваю свою работу. Хорошо! Теперь самое трудное…
Надо вернуться и поговорить с матерью.
Когда я мышью кралась по дому, было уже совсем темно. Прошла на цыпочках мимо кабинета отца. Там горел свет и дверь была приоткрыта. Я затаив дыхание замерла, вглядываясь в щель. Папа сидел за столом в пол оборота ко мне, перед ним стояла бутылка и бокал. И я видела как по щекам бесконечно родного лица текли слезы. Замерла, глотая подкативший к горлу комок, до боли сжимая кулачки. Понимала, что надо уйти, но никак не могла заставить себя оторваться. Ведь, если все получится— а все получится — я не увижу папу больше никогда. Если вообще буду помнить о том, что у меня когда-то был отец.
Наконец заставляю себя отвести взгляд и иду в свою комнату, где в боевой стойке сурово поджав губы меня встречает старая Эни. Да, сегодня даже она только осуждающе молчит, не устраивая мне привычной выволочки. Няня помогает мне принять ванну и переодеться ко сну. И даже ужин приносит в комнату. Аппетита нет, но я заставляю себя все съесть, иначе она так и будет стоять над душой. Вежливо желаю Эни добрых снов и даже без споров читаю молитву Всеотцу. Старушка вздыхает и касается кончиками пальцев моего лба, проходит легкой лаской по моим распущенным и ещё влажным волосам и быстро уходит, чтобы я не видела, что и в ее глазах блестят слезы.
Да, нас в этом доме любят. Почти все.
Выжидаю, пока стихнут слегка шаркающие шаги няни. Подскакиваю, накидываю на плечи халат и беру в руки свечу.
Коридор встречает меня тишиной застывшего в тяжелом ожидании поместья. Такого живого прежде, а нынче, словно позабывшего само это понятие — радость. Без стука вхожу в комнату Лины, уверенная, что застану мать именно тут. И, конечно, я права. Красивая и стройная женщина лежала рядом с сестрой, нежно обнимая спящую. О, я знаю, что эту соню не разбудит даже горн святого Иониса-воителя, если она погрузилась в царство снов. Я остановилась напротив, встречаясь взглядом с женщиной, что меня родила.
