Наивная…

Я застыла, глядя на беркута, что спокойно сидел на спинке кровати. Огромная птица следила за мной круглыми глазами. Он медленно расправил крылья и подлетел чуть ближе, сев на спинку стула возле застывшей в ступоре меня. Я уже почти решила, что надо позвать стражу, чтобы сообщили о птице, отчего-то залетевшей именно сюда, а не на башню, где всегда дежурили в ожидании вестей. Даже попыталась сделать шаг к двери, но птица предупреждающе заклекотала и недвусмысленно протянула ко мне лапу с привязанным довольно большим, по сравнению с обычными, посланием.

— Это мне? — ничего умнее я не придумала, как задать вопрос. Птица так на меня посмотрела, чуть у виска не покрутила.

Я с опаской взглянула на когти, но всё же медленно протянула руку. Беркут не шелохнулся, внимательно следя за мною. Набралась храбрости и сняла письмо. Пернатый тут же взмыл вверх и почти бесшумно выскользнул в открытое окно. А я замерла, словно пораженная волшебной стрелой Иониса-воителя, глядя на записку, как на ядовитую змею.

На свернутом в четверо и скрученном листке было написано:

Октарии Галлийской

Трясущимися пальцами развернула плотно исписанную мелким почерком бумагу. На ладонь мне упал маленький золотой медальон в форме сердечка. Знакомый до боли. Я хорошо помнила, что нажав на крошечную кнопку, эта безделушка откроется. И то что там увижу, я тоже знала — внутри будут миниатюрные портреты двух хорошеньких девочек, написанные рукой очень талантливого художника, что довольно долго гостил в Приморском поместье Галлийских. Двух маленьких неразлучных сестер.

В войне все средства хороши, сестра Каталина. Или предпочтете чтобы к вам обращались Её Величество Илия Иссольская?

Всегда приходится выбирать, Ваше Величество. Однажды вы уже выбрали сестру, так будьте последовательны и ваша семья и дальше будет жить счастливо. И даже вы останетесь вполне благополучны. Вы мне нужны. Если согласны, то наденьте на шею этот медальон поверх платья и отправляйтесь вместе с вардами вашего супруга к «горлышку». Вас найдут сами и помогут уйти. Полагаю, объяснять, что будет в случае отказа нет смысла. Не сомневаюсь в вашем благоразумии.

Подписи не было, но она мне была не нужна. Я сжимала золотую безделушку в руке, лихорадочно перебирая в голове мысли. Не представляя что с этим теперь делать.

Я не наивна и прекрасно понимала, чего добивается Его Святейшество. Забрав меня, обезглавит страну, потому что мой вард не позволит причинить мне вред. Я это знаю и враг это понял. Не уверена, что прелат действительно верит, что я соглашусь… Можно рисковать собой ради близких, но не целым народом… И любимым.

Я упала на колени возле постели, почувствовав как поток эмоций просто выворачивает душу наизнанку, а потом и вовсе свернулась калачиком на ковре, продолжая сжимать в ладони злосчастный медальон.

У всех есть слабости и по ним непременно ударят. Только позволь.

Глупая-глупая Илия, неужели ты думала, что сбежишь от прошлого? Сидела бы в Храме и, возможно, все бы остались живы, а варды справились сами.

Давай, соври себе ещё что-нибудь! Нет, моя дорогая, ты будешь молчать и смерть твоих близких будет лишь на твоей совести…

О, Древняя, как вы всё это допустили!?

Не знаю, сколько я лежала тихо подвывая. Но мысль, что меня в таком состоянии застанет Витар отрезвила. Ни к чему ему видеть меня такой. Только когда поднялась и села на постель, полная решимости сохранить всё в тайне, внезапно почувствовала, как моё сознание помимо воли входит в транс.

О, я помнила это состояние, словно вновь оказалась на Последней Дороге, только сейчас, вроде, мне ничто не угрожало. Тогда как? Да и зачем? Вопросы понеслись бессмысленными птицами.

Здравствуй, дитя!

Наверное, я слишком громко думала…Древняя пришла, вновь окружая меня силой и теплом, лишь обозначая своё присутствие неясной тенью.

Тебе есть от чего сердиться и о чем спрашивать, наша девочка! Пришла пора истин и покаяний. Смотри и слушай… Решать тебе!

Время слилось в тягучий комок и сотня лет уместилась в один удар сердца…

Я сидела на шелковых простынях, бессознательно проводя рукою по прохладной и гладкой поверхности и пыталась осознать услышанное. Эмоции сменялись от злости до печали, от светлой радости до безумного ужаса, что может ничего не получиться. И от безнадежного понимания, что эта чаша меня не минует. Просто некому больше. «Решать тебе!» Бесовы манипуляторы, а не высшие силы!

Встала, умыла лицо и взглянула в зеркало.

— Витар меня определенно убьёт, — сказала сама себе. — И ведь будет прав.

Этой ночью мой вард был обласкан мною, как никогда прежде. Я смывала его усталость своей нежностью, а страстью и умелыми ласками пыталась изгнать любую неуверенность и страх. Я шептала ему о любви и умоляла не останавливаться, будто пока мы сливались в единое целое, завтра наступить не могло.

Были лишь губы на влажной коже, стоны и скольжение тел в извечном танце. Сегодня он был особенным. Со сладким чувством взаимности и горечью неизбежного будущего, такого пугающего и переменчивого.

И солью моей вины за причиненную боль от поступка, что мне ещё лишь предстоит совершить.

Иссолия

Витар Иссольский

Никогда не задумывался, отчего горы издали кажутся синими. Притом сам цвет камня, из которого они состоят особого значения не имеет. Просто привык с детства смотреть на бело-голубые шапки снегов на вершинах этих исполинов, плавно переходящие в синеву склонов, подернутую легкой дымкой. А зелень долин с разбросанными пятнами городков и поселков, подобна яркому ковру, что постелили под ноги этим великанам. Из окон Парящего такой потрясающий вид…

Многие ли из тех, кого я сейчас веду за собой завтра снова увидят красоты Иссолии? Или может нам всем суждено отправиться в луга вечной охоты великой Праматери? Кто знает, что принесет эта ночь и наступит ли для нас утро?

Потому что армии Карила и войска Храма под предводительством Его Святейшества Верховного прелата приблизились вплотную к узкому скалистому коридору в горном хребте, который отчего-то так и не получил своего топонима, а лишь именовался всеми, как «горлышко» — единственная дорога в Иссолию, не считая столь тяжело проходимых горных троп. Горлышко прекрасно охраняли и оно же служило естественной границей между вардами и жителями равнин. Почти все двуипостасные жили в Иссолии, если не считать Суэльского княжества, что также считалось частью вардских земель.

Я надеялся, что удержать проход будет возможно, в том числе и благодаря моим способностям. Стратегически выгодное место, да и тактика была продумана, осталось лишь, чтобы всё шло по плану.

Хотя, кого я обманываю? Покажите мне того, кому в самые, как считалось, идеальные планы не вплетались досадные, а порой и фатальные ошибки, или просто случайности? Ладно, буду думать, что мы с Реном окажемся теми самыми везунчиками.

Дорога все ближе подбирается к цели. Основные силы давно контролируют ворота в Иссолию, но меня дела держали в столице до последнего. Сейчас же Керл выбивает копытами пыль высохшего тракта, неся меня навстречу судьбе. Знаю, битва не будет легкой и не скрываю это от своих воинов. На лицах вардов страха нет, только сосредоточенность и решимость стоять до победы. Нам всем есть что терять и за что сражаться.

Поворачиваю голову и внутренне замираю, ощущая тепло и какой-то почти детский восторг глядя на ту, что едет рядом. Праматерь, не думал, что в принципе умею такое чувствовать!

Моя женщина, упрямая, как десяток верейских мулов, но прекрасная, как закат над горами. Она правит лошадью с грацией древних сказочных воительниц, о которых сохранились лишь легенды. Её спина прямая, на идеальное, подтянутое тело одет мужской костюм, что облегает, как вторая кожа. За спиной неизменный арбалет, а в ножнах любимые ножи. И ведь пользоваться всем этим добром умеет на отлично, а не просто носит игрушки для антуража. Она гордо держит свою голову увенчанную тонким обручем королевы Иссолии. Это единственное украшение, не считая маленького медальона, который, как она сказала, напоминает ей о сестре. Гордость и печаль. Серебро в глазах, говорящее о том, что моя ведьма готова к атаке в любой момент.