Казалось, каждый удар был нацелен в мирную тишину, разбивая ее в жалобно плачущие осколки. Я натянул поводья, останавливая верхового дракона. Звуки сражения доносились из зарослей, там, где встряхивали ветвями гигантские гаоляны.

Я направил дракона над высоким кустарником. Удары раздавались все быстрее. Голоса сражающихся таяли в густой чаще, но я слышал, что там их не менее четырех.

Один бился против троих, и те побеждали.

Темная молния сверкнула перед моими глазами. Франсуаз, сопровождавшая меня, заставила свою лошадь перепрыгнуть через широкие заросли кустов. Гнедая приземлилась, согнувшись, как пружина, но всадница крепко сидела в седле.

Тот, кто вел неравный бой, начал теперь уставать. Он уже не наносил ударов сам, но только парировал их.

Дракон летел быстро, зачерпывая крыльями горсти пространства и отбрасывая их назад. Стук копыт, мнущих лесную траву, пел о том, что гнедая не отстает от меня.

Где-то впереди тихо разорвался и опал шум энергетической вспышки. Звон мечей прекратился.

Верховой дракон вылетел на поляну и, развернув крылья парусом, всхлопнул ими, останавливаясь. Три гоблина, одетые в бурые камзолы, обступили человека; раненый привалился к стволу дерева, которое в бою защищало его спину.

В лапе одного из разбойников пульсировал ионный пистолет. Гоблины редко используют энергетическое оружие. В тех мирах, которые населены ими, уровень магии чересчур высок. Он заставляет плазменные накопители перегреваться, и пистолет взрывается в руках у того, кто пытается из него выстрелить.

Леса Артании, что жесткой щетиной поднимаются над длинным скальным хребтом, почти лишены магической ауры. Даже самый могущественный из колдунов с трудом способен вызвать здесь легкий весенний дождь.

Приземистый гоблин, скаля грязные зубы, смотрел на пистолет в своей когтистой лапе. Тварь сама не была уверена, что оружие не разорвется, унося его к праотцам гоблинского племени. Но тихое мерцание, спутник энергетического выстрела, начинало стихать, и гоблин удовлетворенно выпустил изо рта несколько струек слюны.

Наверное, ему было приятно умереть с такой успокаивающей мыслью. Крепкое лезвие меча раскололо его голову, обнажив бурый комочек мозга – сморщенное тельце, последи толстых черепных костей.

Гоблин рефлекторно нажал на спусковой крючок и упал на ионную вспышку. Его тело начало поджариваться, словно кусок мяса, положенный на уголья.

Два других разбойника обернулись. Их оскаленные зубы были покрыты темными кусочками воска.

Гоблины всегда жуют его; они считают, что это избавляет их от дурного запаха изо рта.

У них странные представления о том, что такое хороший запах. Жевательный воск отдает ароматом чеснока, смешанного с навозом. Кто знает, как пахнет изо рта у гоблина на самом деле; может быть, чайными розами. И это им не нравится.

Франсуаз пнула одного из разбойников сапогом в лицо, и голова гоблина запрокинулась далеко назад. Он смог увидеть облака над своей головой, оставаясь прочно стоять на ногах. Это удовольствие стоило ему сломанной шеи – но за все приходится платить.

Оставшийся в живых гоблин не успел осознать, какая опасность ему угрожает. Иначе он умер бы от страха. Выставив вперед короткий кривой клинок, из тех, каким пользуются кочевники, он бросился на Франсуаз.

Девушка заломила ему руку и провела по горлу гоблина клинком его собственного оружия. Лезвие погрузилось в шею несчастного так глубоко, что отрубило ему язык.

Дохлый гоблин обнял лапами землю, которую только что топтал. Очевидно, перед смертью в нем заговорила совесть.

Я наклонился над человеком, который скорчился у подножия дерева. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять – судьба уже вынесла ему смертный приговор, и он будет исполнен в ближайшие несколько часов.

Гоблины – неважные стрелки, если речь не идет о коротком арбалете. Но тот, кто кашлял кровью на белые цветы колокольчиков, получил энергетический разряд практически в упор.

Я дотронулся до его лица, и он приоткрыл глаза. Он был еще совсем юн, но приближающаяся смерть доложила на его чело печать взрослого человека.

– Гоблины, – прошептал он. – Они напали на меня.

– Их больше нет, – ответил я. – Ты хорошо сражался.

Улыбка появилась на лице умирающего; и я знал, что это предсмертная улыбка. Но вдруг внезапная мысль озарила его. Она оказалась настолько важной, что крепким крюком прицепила его к берегу жизни. Он не мог умереть прежде, чем получит ответ на свой вопрос.

– Сумка, – прохрипел человек. – Нагрудная кожаная сумка. Где она?

Я огляделся вокруг, но только тела издыхающих гоблинов мяли собой веселые колокольчики.

– Сумка… – Силы начали оставлять умирающего. – Они забрали ее… Пока я сражался…

– Что там было? – спросил я. – Скажи, и я найду это.

– Сумка… – проговорил человек.

Его тело начало вздрагивать, кровавая пена показалась на пересохших губах.

– Путь… – произнес он. – Путь че…

Его глаза закатились. Несчастный все еще оставался в сознании, но уже не мог ни говорить, ни двигаться. Франсуаз опустилась на колени рядом с раненым.

– У него поврежден позвоночник, Майкл, – отрывисто сказала она. – Нервы оплавились от ионной вспышки. Он не выживет.

– Я знаю, – ответил я.

Франсуаз ласково прикоснулась рукой к лицу умирающего, и тот улыбнулся – едва заметно.

Девушка резко повернула его голову и сломала человеку шею, чтобы прекратить его страдания.

Утренняя роса блестела в чашах белых колокольчиков.

– Гоблины ограбили его? – спросила девушка. – Грязные твари.

Она перекинула тело человека через седло гнедого и вела лошадь в поводу.

– Нет, – ответил я. – Они его не ограбили.

Девушка настороженно взглянула на меня. Не знаю, что ей понравилось меньше – мои слова или то, каким тоном они были произнесены.

– Тогда что? – спросила она. – Гоблины всегда грабят людей. Зачем им еще было на него нападать.

– Да, – произнес я. – И нет. Гоблины убили era потому, что хотели ограбить. Они забрали у него кожаную сумку, что он носил на груди. Но они его не ограбили.

Лицо Франсуаз стало злым и нетерпеливым. Ей очень хотелось сказать что-либо вроде «Говори толком», но по опыту она хорошо знает, что делать этого не следует.

Я вынул огромные часы-луковицу, которые ношу на длинной золотой цепочке. Открыв крышку, я взглянул на циферблат и нажатием пальца переключил его на расписание мероприятий, запланированных на ближайшую неделю в окрестностях лесов Артании.

Мне пришлось признать, что ни выставка фарфоровых статуэток, открываемая в замке дворфского виконта, ни народные гуляния в долине не смогут привлечь внимания Франсуаз.

Тогда я переключил часы на список магазинов и лавок и там нашел то, что искал.

– Что?

Терпение все же изменило девушке, но теперь я мог ей ответить.

– В городе за этим хребтом, – произнес я, – есть большой оружейный магазин. Самый известный в здешних краях.

– Он вез что-то оттуда?

Девушка начала что-то понимать, и это ее воодушевило.

– Или туда? Гоблины украли оружие?

– Нет, – покачал я головой. – У этого оружейника есть большой выбор мечей, брони и даже энергетических пистолетов. Ты говорила, что хочешь заменить некоторые из своих сюрикенов. Может быть, там окажутся подходящие.

Я встряхнул часы, чтобы сделать надписи на них четче.

– Говорят, там иногда бывают сюрикены из чешуи изумрудного дракона…

– Постой-ка.

Франсуаз выглядела так, словно ей только что сообщили, что она – парсианская невольница и должна немедленно отправляться в гарем.

– Какого члена мы будем делать в оружейной лавке? Ты же обещал этому парню, что вернешь его сумку.

– Я верну, – ответил я.

Франсуаз встряхнула головой, но даже перемешанные, ее мысли не смогли сложиться в нужную картинку.

– Один, – пояснил я.

– Что?!

А потом сообщили, что свои обязанности невольницы она должна исполнить здесь и немедленно.