- Айли, - позвал меня лорд, но я только поманила его за собой и еще прибавила шаг.

За те несколько мгновений, что мы стояли здесь, я еще дважды призывала успокаивающую магию. Уже почти дойдя до кабинета, я остановилась и обернулась к подошедшему мужчине.

- Нам надо позаниматься самоконтролем, - сказала я. - Очень надо. - И чтобы он ничего не подумал, добавила. - Хочу скорей освоить технику управления взглядом.

- Хорошо, как скажешь, - кивнул Ормондт, и я юркнула в кабинет, где откровенно грустил над единственным пирожным черноволосый мудрый маг.

Когда мы выходили из ресторации, я вспомнила о подозрительном всаднике и оглянулась. Но никого не увидела. Мужчины не заметили моего беспокойства, а я решила впустую ничего не говорить. Если снова увижу его, то обязательно укажу.

* * *

Темнота застала нас в дороге. Впереди ждал лес, где ночью мог встретиться кто угодно, потому решили остаться на открытом месте и заночевать. Меня, как обычно, в охрану нашего маленького лагеря не взяли, велев отдыхать. Нет, сначала Бриннэйн затолкал в меня набранных на последней остановке припасов, а потом уже отправили спать. Они заботились обо мне и опекали так, что я, в конце концов, все же начала себя чувствовать "крохой" и "маленькой". Это даже начало злить. Я с ужасом думала, что пока мы доедем до Хенса, где жил Грэйм Дави, тезка собственного прадеда, я или буду в слюнявчике, или точно начну называть Бриннэйна дедушкой. Кем я буду называть лорда Ронана, даже представить страшно. Папой точно не назову, язык не повернется.

Я лежала недалеко от костра и слушала негромкий мужской разговор. Маги обсуждали наше дальнейшее передвижение, выбирая наиболее удобный и короткий путь. Для меня многие названия городов были совершенно не знакомы. Потому, я просто слушала их, пытаясь нарисовать в своем воображении места, в которых никогда не была. С этим у меня всегда было не очень, и представлялись уже знакомые города и дороги, но под новыми названиями. Учитель Белфоер говорил, что видеть четкую картину из фактов гораздо лучше, чем дорисовывать в ней то, чего нет: "Богатое воображение хорошо для художника, Айли. Боевой маг должен работать с реальностью, не добавляя в нее детали, которые подкидывает воображение".

Постепенно веки начали смыкаться, и я заснула под мерное журчание негромких голосов. Снились мне горы и мой дом. Только мама и папа в моем сне были живы, и тетя Эйли весело смеялась, слушая, как я взахлеб рассказываю о своих приключениях. Мама, как всегда серьезная и собранная, слушает внимательно и качает головой, а папа гладит меня по волосам, как он часто делал, и улыбается. В какой-то момент я подняла голову к небу и вскрикнула, увидев парившего над нами орла. Его хищный взгляд я чувствовала даже с такого расстояния. Потом орел сложил крылья и камнем понесся на меня...

- Мама! - закричала я и распахнула глаза.

- Это всего лишь сон, - услышала я тихий голос и поняла, что лорд Ронан обнимает меня, слегка покачивая, как маленькую. - Все хорошо, ты в безопасности.

Вырываться не было никакого желания, потому что лорда даровали покой. Даже не задумываясь, насколько вольно себя веду, я положила голову ему на колени и закрыла глаза, удерживая мужскую ладонь в своей руке. Вторая рука Ормондта гладила меня по волосам, и я постепенно снова заснула.

Следующий раз я проснулась сама по себе, ничего страшного мне не снилось, просто глаза открылись и уставились в темноту. Голова моя по-прежнему покоилась на мужских коленях, но теперь не я сжимала руку Ормондта, а он мою, поглаживая запястье. Затаив дыхание, я прислушивалась к этому поглаживанию, и убирать свою руку не спешила. Затем решила, что надо все-таки обозначить свое присутствие в мире бодрствующих, но, передумала это делать, как только поняла, что разговор двух магов продолжается, и разговаривают они обо мне.

- Какие планы на будущее, Ормондт? - в голосе Бриннэйна не было не обычного веселья, не даже легкости. Он был предельно серьезен.

- Я не знаю, Алаис, - отвечал лорд Ронан - Я растерян.

- Ты же понимаешь, что ты ничего не можешь предложить этой девочке? - ответа не последовало, я совсем передумала шевелиться. - Ты должен остановиться, Рон. Оставь ваши отношения на уровне дружеских, это тот максимум, который можешь ей дать.

- Брин, может ты не будешь совать...

- Слушай меня внимательно, мальчик, - в голосе Бриннэйна порезались незнакомые мне металлические нотки. - Я все понимаю. Ты одинок, как и любой из нас, тебе хочется тепла, но эта девочка не та, кто сможет ненадолго согреть тебя. Марси еще могла принять твое предложение, если бы не открыла в себе, что тоже может любить. Айлин Кэлум не Марсия Коттинс.

- Брин, - лорд Ронан прервал своего друга. - Я не слепец.

- Ты не слепец, ты эгоист, - жестко остановил бывшего ученика Алаис Бриннэйн. - Ты даже представить себе не можешь, что перенес этот ребенок. Я прожил ее жизнь, я видел все, что происходило с ней, каждую минуту. Я чувствовал все, через что она прошла. Я выплакал каждую ее слезинку. Рон, - голос черноволосого мага вдруг дрогнул, - взрослые ломаются от такой беспощадной ненависти, которая обрушилась на маленькую девочку. А она прошла этот путь в том возрасте, когда детям нужно внимание. И когда ее равесницы мечтали о парнях, Айлин мечтала о том, чтобы ее перестали замечать. Айли ведь даже никогда не допускала мысли, что она девушка. Рон, ты слышишь? Тьма, мой мальчик, я чувствовал, презрение в каждом взгляде, презрение и страх. Ни друзей, не подруг, ни даже просто женщины, способной подсказать взрослеющему ребенку, что происходит с ее телом. Хеву Белфоеру пришлось даже это ей подсказывать. Она ведь все еще ребенок, которому пришлось не развиваться, а бороться за жизнь среди мирных обывателей. Сколько всего не знает даже ее учитель. Малышку несколько раз пытались убить в том Тьмой проклятом городке, а она ему ничего не рассказала.

- Хватит, - глухо произнес лорд Ронан.

- Больно, Рон? - тихо спросил Бриннэйн. - Вот и мне было больно, когда я натянул на себя шкуру Айлин Кэлум. И каждый раз больно, когда я смотрю на ее личико. Подонок Кетер украл у девочки больше, чем жизнь, он украл у нее душу. Больше всего на свете мне хочется зубами вгрызться в его поганую глотку. Как и сжечь дотла тот паршивый городишко в горах, где на двенадцатилетнего подростка кидается с ножом пьяный идиот, - в голосе мага звенела ярость.

Я лежала, забыв, как дышать. Никто не знал про тот случай. Мне, действительно, было двенадцать. Был вечер, и улицы опустели. Я пошла за водой. Учитель отсутствовал дома, и мне хотелось помочь по хозяйству. Выглянув на улицу, я решилась и пошла к колодцу, стараясь держаться сгущающейся тени. Тот сапожник появился, когда я уже шла обратно, радуясь, что могу поухаживать за учителем. Даже представляла, как согрею воду к его приходу, чтобы он смог помыться после жаркого дня. Он вышел из-за угла, когда мне оставалось просто перейти улицу. Сапожник, огромный коренастый мужик с мощными руками, заметил меня и преградил путь. От страха я даже не запомнила, что он говорил мне, только запомнила большой нож, сверкнувший в свете разгорающихся фонарей. Спасла меня соседская собака. Она выскочила из-за того же угла, наткнулась на сапожника и разразилась громким лаем, цапнув за ногу. Он не удержаля на ногах и полетел на землю, выбив ногой из моих рук ведро. До сих пор помню, как смотрела на воду, текущую по дороге. В тот момент я даже не думала, что меня только что чуть не зарезали, я переживала, что учитель так и не получит горячей воды, когда вернется домой. Громкая ругань сапожника привела меня в чувство, я схватила ведро и побежала к дому учителю, закрылась там и забилась в угол, где просидела, пока не пришел Хев Белфоер. Рассказывать ему я ничего не стала. И Бриннэйн это увидел, когда я сама позволила взять свою кровь. Он все увидел и узнал, но ни словом не дал понять, что знает. Но зачем он теперь все это говорит? Зачем? Моя боль, это только моя боль. Я не хочу жалости! Потому и молчал, вдруг поняла я. Потому ни разу даже не позволил заподозрить, что пережил мою боль вместе со мной. Но лорд Ронан, как он теперь будет на меня смотреть? И тоже сразу поняла, что и он скроет от меня, что узнал. Поэтому, я и не выдала себя, продолжая претворяться спящей и чувствуя, как пальцы Ормондта сжимают мою руку, словно удерживая на краю пропасти.