– Лейтенант Трэгг здесь? – спросил Мейсон дежурного.

– Я сейчас посмотрю. Ваше имя? Черт, да это же вы!

– Разумеется, я. А кого вы ждали? Налогового инспектора?

– Подождите секунду, – сказал дежурный и ушел. Спустя считанные секунды появился полицейский в гражданской одежде, пересек кабинет и вышел в дверь, но благодаря тени на матовом окне было очевидно, что он остался караулить в коридоре, с другой стороны двери, блокируя путь к бегству. Чуть попозже дежурный распахнул дверь и сказал:

– Лейтенант Трэгг хочет видеть вас. Заходите.

И Мейсон вошел в его кабинет. Лейтенант Трэгг, высокий, довольно красивый субъект, выглядевший отчасти встревоженным, показал на кресло.

– Присаживайся, Мейсон.

– Как идут дела, Трэгг? – спросил Мейсон.

– Так себе. Я через минуту тобой займусь.

Мейсон уселся, а Трэгг со словами: «Извини, я всего на секунду», – открыл дверь и вышел. Прошло добрых три минуты, прежде чем он вернулся. На этот раз Трэгга сопровождал Гамильтон Бюргер, крупный, широкогрудый окружной прокурор, пытавшийся сделать вид, что его присутствие было случайным.

– Привет, Мейсон, – сказал он. – Оказался в этом здании и услышал, что и ты здесь. Что там, черт подери, случилось с Надин Фарр и этой бутылочкой с ядом?

– Я и сам пытаюсь это выяснить.

Лицо Бюргера потемнело.

– На этот раз, Мейсон, ты впереди на подбородок.

Мейсон пожал плечами, а Бюргер продолжал:

– Я не собираюсь назначать официальное судебное разбирательство, пока мы окончательно все не узнаем, но я, черт подери, хочу получить какое-то объяснение.

– Что ж, это интересно, – сказал Мейсон.

Дверь внезапно отворилась. Какой-то полицейский бережно завел в комнату женщину.

– Входите, миссис Фелтон, – сказал лейтенант Трэгг. – Я хочу, чтобы вы посмотрели на мистера Мейсона и сказали нам…

– Да, это тот самый мужчина, – сказала она.

– Благодарю вас, – сказал Трэгг. – Пока все.

Полицейский, который держал дверь открытой, сделал знак миссис Фелтон, чтобы она вышла. Мейсон ухмыльнулся, закурил сигарету и сказал лейтенанту Трэггу:

– Ну что, позабавились?

– Если по правде, Мейсон, то вовсе нет. Мне это не нравится. И жаль, что ты это сделал.

Спустя несколько мгновений дверь снова открылась. Тот же полицейский ввел в комнату Артура Фелтона.

– Скажи, этот ли мужчина дал тебе сначала пять долларов, а потом еще двадцать?

– Да, – сказал Артур Фелтон. Он был напуган и, казалось, вот-вот расплачется.

– Ну, расскажи-ка нам, что у вас было, – сказал Гамильтон Бюргер, придавая голосу благожелательную, отцовскую доброту, правда сильно утрированную.

– Мистер Мейсон дал нам каждому по пять долларов и попросил понырять и постараться найти бутылочку. А парень, который найдет ее, должен был получить двадцать долларов.

– И кто же в конце концов нашел ее?

– Я.

– Что было потом?

– Он сказал, что я должен пойти с ним, но мои родные не разрешают, чтобы я ходил с незнакомцами, поэтому он представился, отвез домой, и сказал маме, что берет меня для встречи с одним химиком, а потом привезет меня обратно.

– А что же бутылочка? – спросил Гамильтон Бюргер.

– Он объяснил, что я должен не выпускать ее из рук.

– До каких пор?

– Пока мы не придем к химику.

– А как звали его? Ты не помнишь?

– Кажется, мистер Корбел.

– Ты мальчик сообразительный. У тебя не возникает никакого сомнения, что это тот самый человек?

– Нет.

Гамильтон Бюргер кивнул полицейскому, который положил руку на плечо Артура Фелтона, развернул его и вывел из комнаты.

– Ну что ж, – сказал Гамильтон Бюргер лейтенанту Трэггу, – я и предполагал, что в итоге мы получим это.

– Получите что? – спросил Мейсон. Гамильтон Бюргер даже и не пытался скрыть свою неприязнь:

– Получим тебя в качестве фактического соучастника.

– Да уж…

– По обвинению в убийстве, – пояснил Бюргер.

– Так-так-так, – отозвался Мейсон, – ты меня заинтересовал. А кого убили?

– Мошера Хигли, если тебе нужны все формальности. Ты не будешь говорить, что я не известил о специфическом обвинении против тебя. Мейсон, тебя скоро обвинят в преступлении. Так что нет необходимости делать какие бы то ни было заявления, если только ты сам не захочешь. В случае если ты все-таки сделаешь заявление, оно будет использовано против тебя. Ты что-нибудь хочешь сказать?

Мейсон глубоко затянулся сигаретой.

– Я хочу сказать, что вы все бредите. Не было убийства. Мошер Хигли умер естественной смертью.

– Он был убит.

– Откуда ты знаешь, что он был убит?

– Если ты хочешь знать, у нас есть записанное на магнитофон признание женщины, которая его убила.

– Очень интересно, – сказал Мейсон. – Я думаю, что у тебя будут небольшие затруднения при использовании этого материала в качестве улики, Бюргер.

– Как я полагаю, ты намерен попытать счастья со старой чушью, говоря, что это конфиденциальные сведения. У меня найдется один такой маленький закон, который тебя удивит.

Мейсон вынул сигарету изо рта, выдохнул дым, потянулся, зевнул, устроился поудобнее на стуле и спросил:

– Когда же ты сможешь использовать это признание, Бюргер?

– Как только я представлю дело в суде.

– Насколько я помню, для того чтобы использовать признание, прежде всего необходимо доказать состав преступления, – сказал Мейсон.

– Не волнуйся, я докажу состав преступления.

– Каким образом?

– Я не обязан обсуждать детали с тобой.

– Нет, ты как раз обязан, – сказал Мейсон. – Ты не можешь обвинить меня в том, что я был фактическим соучастником в деле об убийстве, пока тебе не удастся доказать, что вообще было убийство. А доказать это нельзя, используя магнитофонную запись разговора с Надин Фарр. Она делала это заявление, находясь под воздействием наркотиков и…

– Это касается весомости, которая может быть придана этому свидетельству, но не его приемлемости, – перебил его Бюргер.

– Не будь так уверен, – сказал Мейсон. – Эта девушка в тот момент была неправоспособной, и ее нельзя было рассматривать как свидетеля. И если бы она оказалась на свидетельском месте в таком состоянии, то суд не разрешил бы ей выступать в качестве свидетеля и вряд ли позволил словам, записанным на магнитофонную пленку, иметь больший вес, чем словам, произнесенным в зале суда.

– Ну это мы еще посмотрим, – воинственно объявил Бюргер.

– А еще тебе придется доказать, что Мошер Хигли умер не своей смертью. По словам лечащего врача, он умер от коронарного тромбоза. А теперь давай-ка прекратим разыгрывать эффектные пьески и подойдем к сути дела. Ты собираешься выписать ордер на арест Надин Фарр?

– Ты уже сделался фактическим соучастником, – сказал Гамильтон Бюргер. – Если Надин Фарр будет твоей клиенткой, тебе не следует стремиться и дальше ослаблять ваше общее дело, превращая ее в беглеца от закона. Я требую, чтобы ты сейчас же привез ее сюда.

– У тебя есть ордер? – спросил Мейсон. Гамильтон Бюргер хотел что-то сказать, но передумал.

– Ордер есть? – повторил свой вопрос Мейсон.

– Нет.

– Ты собираешься его выписать?

– Я сделаю так, как мне, черт подери, будет нужно, и не буду обсуждать своих планов с тобой, Мейсон. Я сказал, чтобы ты привез Надин Фарр.

– Выпиши ордер на арест, и я прослежу, чтобы она сдалась вам.

– Я хочу допросить ее.

– Это замечательно, – отозвался Мейсон. – Если ты хочешь допросить ее, назначь ей встречу в моей конторе. Я ее туда привезу.

– Я хочу допросить ее конфиденциально. Мне нужно, чтобы отвечала она, а не ты.

– Тогда, насколько я помню свои права, Бюргер, тебе придется клятвенно заявить об основаниях для обвинения ее в убийстве, потом арестовать и посадить под замок… И едва все это будет проделано, я тут же посоветую ей не делать никаких заявлений без присутствия адвоката.

Мейсон встал, потянулся и раздавил сигарету в пепельнице.