Домой Марк возвращался около половины восьмого, дремал еще часок или около того перед ужином и снова топал на шахту. График жесткий, но необходимый, поскольку домохозяйка из Карен вышла не самая лучшая. Она всегда предпочитала купить что-то готовое, чем стряпать сама. Таков был её склад ума, совершенно чуждый соседям.

Внизу, в Соле, она остановилась посмотреть, как двое мужчин дрались из-за рыболовной сети, а теперь обнаружила, что прибежала слишком рано и может не торопиться. Но она не ругалась ни на себя, ни на Марка за то, что так привязана к распорядку дня, и на то имелась очень веская причина - Дуайт сегодня был дома.

Она не видела его почти неделю. И сегодня он находился дома. Карен приготовила ужин, разбудила Марка и смотрела, как тот ест, и сама что-то поклевала как птичка. В еде Карен была разборчива, как и во всем, предпочитая чуть ли не голодать, когда еда не нравилась, а потом, если имелось что-то вкусненькое, могла наесться до отвала.

Она сидела, наблюдая, как Марк собирается на шахту, с любопытством ощущая затаённую напряженность в теле, как много раз прежде, и всегда по одной и той же причине. В последнее время муж казался угрюмее, менее уступчивым к её прихотям. Иногда казалось, что он следит за ней.

Но это её не беспокоило, потому что Карен пребывала в уверенности, что всегда в состоянии его перехитрить, и была осторожна, чтобы не сделать что-нибудь подозрительное, когда муж находился рядом. Только когда Марк работал в ночную смену, она была действительно свободна, хотя до сих пор боялась пользоваться его ночными отлучками, и не из-за опасения, что её застукают, но боясь, что подумает о ней Дуайт.

Солнце уже скрылось за громадой ночных облаков, и сам закат можно было ощутить только по последней вспышке в небе перед полной темнотой. В комнате тени сгустились уже давно, и Карен зажгла свечу.

- Ты бы лучше поберегла свечи, пока совсем не стемнеет, - произнес Марк. - Свечи уже по девять пенсов за фунт, и вечно нужно то одно, то другое.

Муж всегда жаловался на цены. Он ожидал, что она станет жить в темноте?

- Если бы ты построил дом наоборот, то в нем по вечерам было бы гораздо светлее, - ответила она.

Она вечно жалуется на то, как он построил дом. Она что, ожидает, что он поднимет его и поставит так, как ей хочется?

- Не забывай запирать дверь, когда меня нет, - сказал он.

- Но это означает, что я должна встать, чтобы тебя впустить.

- Не возражай. Делай, что я говорю. Не представляю, как ты спишь здесь одна и без присмотра, как это случилось сегодня утром. Удивляюсь, как ты сама можешь так спать.

- Никто из местных не осмелится сюда прийти, - пожала плечами Карен. - А нищий или бродяга не узнают, что ты далеко.

- Запри дверь на ночь.

Марк встал.

- Хорошо.

Он взял свои вещи и пошел к двери. Прежде чем уйти, он оглянулся на жену, посмотреть, как она сидит при свете единственной свечи. Свет отражался на её бледной коже, бледных веках, темных ресницах, черных волосах. Губы плотно сжаты, а глаз она не подняла. Марк вдруг ощутил ужасный приступ любви, подозрительности и ревности. Вот сидит она - восхитительная, как блюдо с фруктами. Он женился на ней, но мысль, что на самом деле она не для него, зрела в нем уже несколько недель.

- Карен!

- Что?

- И не открывай дверь никому, пока я не вернусь.

- Не буду, Марк, - она посмотрела ему в глаза, - не открою никому.

Марк ушел, поражаясь, почему она так спокойно восприняла его слова, будто мысль эта её совсем не удивила.

После того как он ушел, Карен длительное время сидела совершенно неподвижно, а затем задула свечу, пошла к двери и открыла её, чтобы она могла услышать колокол на шахте, объявляющий о смене вахт. Когда он прозвенел, она закрыла дверь, заперла её, снова зажгла свечу, унеся её в спальню. Она легла в постель, но заснуть ей не грозило - разум переполняли мысли, а нервы и тело слишком напряжены.

Наконец она села, причесалась, выскребла из коробочки остатки пудры, надела потертый черный плащ, повязала волосы алым платком, что выиграл Марк, и покинула дом. Она шла сгорбившись и тщательно хромая, чтобы обмануть тех, кто мог её увидеть.

В сторожке горел свет. В окне гостиной, как она и ожидала. Свет горел и в одном из окон башенки - Боун готовился ко сну.

Она не постучала в дверь, но на цыпочках протиснулась сквозь ежевику, пока не добралась до освещенного окна с видом на гору. Там она остановилась, чтобы снять платок и встряхнуть волосы. И потом постучала. Некоторое время она ждала, но больше не стучала, поскольку знала, насколько хороший у Эниса слух. Вдруг шторы раздвинулись, и рука отперла окно. Карен обнаружила, что смотрит ему в лицо.

- Карен! Что такое? С тобой все в порядке?

- Да. Я... Я хотела тебя увидеть, Дуайт.

- Иди к парадной двери, я тебя впущу.

- Нет, я тут заберусь, если ты мне поможешь.

Энис протянул руку, она ухватилась за неё и проворно забралась в комнату, он поспешно закрыл и зашторил окно.

В камине потрескивал огонь. Стол, на котором были разложены бумаги, освещали два подсвечника. Энис был в потертой домашней одежде, волосы взъерошены. Он выглядел таким молодым и красивым.

- Прости меня, Дуайт. Я... я не могла прийти в другое время. Марк работает в ночную смену. Я так волновалась...

- Волновалась?

- Да, за тебя. Говорят, ты подхватил лихорадку.

- Ах это, - лицо Эниса прояснилось.

- Я знала, что ты будешь дома во вторник, но не могла прийти, а ты не подал мне знак.

- А как я мог это сделать?

- Ну, ты мог что-нибудь придумать, до того как снова уехал в Труро.

- Я не знал, как работает Марк. Не думаю, что есть какие-то основания беспокоиться обо мне, дорогая. Мы очень тщательно продезинфицировали себя, прежде чем отправились домой. Знаешь ли ты, что даже мой бумажник провонял после посещения этой тюрьмы, и его пришлось сжечь?

- И ты говоришь, что не о чем беспокоиться!

- Приятно, что ты так волнуешься. Благодарю. Но опасно сюда приходить в такое время.

- Почему же? - Карен, прищурившись, посмотрела ему в глаза. - Марк в шахте на целых восемь часов. А твой слуга в постели.

Он слегка скованно улыбнулся. Вчера, всю дорогу из Труро, а временами и посреди бала, Карен Дэниэл стояла у него перед глазами. Он достаточно ясно понимал, куда заведет эта дорожка, и разрывался между двумя желаниями: остановиться и идти дальше. Иногда он почти решался овладеть ей, как она того и хотела, но знал, что стоит этому начаться, и никто на земле не смог бы сказать, чем это закончится. Эта мысль мешала ему работать.

Он был благодарен прошедшему балу и внезапному освежающему контакту с людьми своего класса. Оказалось, полезно снова увидеться с Элизабет Полдарк, которую он почитал самой красивой женщиной, что когда-либо видел. Полезно встретиться с Джоан Паско и противопоставить её уравновешенное, незапятнанное, непорочное девичество этому своенравному, импульсивному маленькому созданию. Он вернулся сегодня домой в уверенности, что эта невероятная игра с огнем должна прекратиться.

Но после встречи с Карен выбор уже не казался таким легким. Джоан и другие девушки были далеко - юные леди, что являются оплотом этого мира. Карен же была реальной. Он уже познал вкус её губ, жар прикосновения её тела.

- А ты, - произнесла она, будто читая его мысли, - разве ты не хочешь меня поцеловать?

- Да, но затем тебе следует уйти, Карен.

Она быстро скинула плащ и встала рядом, держа руки за спиной, и, почувствовав странную скованность, подняла лицо и полуприкрыла глаза.

- Только один разочек.

Он обнял ее и поцеловал прохладные губы, а она не попыталась вернуть поцелуй. И пока Дуайт ее целовал, пришло осознание, что он скучал по ней всю последнюю неделю, скучал сильнее, чем по чему-либо в жизни.

- Или тысячу, - еле слышно проговорила она.

- Что? - переспросил Энис.

- Какой приятный огонь, - скосила глаза Карен. - Зачем мне уходить?