Противник не перестаёт наступать, только это не Гвардия «Антивирус», которая укрепились во Дворце и не остатки самых ревнивых почитателей Макшины — Киберарии, а дроны и Ликвидаторы, продолжающие бессмысленное наступление до полного уничтожения. Сквозь руины многоэтажных домов и растерзанные пейзажи города, представленные грудами развалин, устремляются огненной линией трассирующие пули и энергетические лучи. Две стороны пытаются поразить друг друга как можно быстрее, но ураганный огонь двух сторон удерживает взаимное наступление.

Сквозь ряды «Нуккеров» прорывается могутный воитель в почерневших и исцарапанных, помятых доспехах, которые давно потеряли былой блеск и лоск, но всё так же придают владельцу сил и несут его к победе на крыльях механики и технологии. Пистолет в его руке дрогнул, сотрясся пространство от жуткого хлопка и один из Ликвидаторов лишается правой части груди, отзвенев ею на кучи раскуроченного асфальта, но всё продолжает наступление. Маритон по чистой и условной реакции не задумываясь, запускает механизмы мушкета и из дула пространство разрезает потрескивающий луч, срезающий часть головы роботу, лишая того жизни.

«Нуккеры» пытаются встать стеной и расстреливать врага плотным огнём, но ответный массированный огонь вражеской артиллерии рассеял всё мощное наступление Империи, превратив сплочённые отряды в разрозненные группки, идущие отчаянно вперёд.

Позади Маритона на головы бедняк рухнул снаряд миномёта, испепелив трёх человек высвободившейся горячей плазмой, залив солдат ею с ног до головы. Три сожжённых трупа калачиком свернулись, прожарившись до хруста, в небольшой яме, проделанной ранее артиллерией Империи.

В поднебесье самолёты кружат как хищные птицы, пикируя на наиболее лакомые и важные цели, сметая их ракетным ударом или бомбовым налётом. Истребители Рейха схлестнулись в жаркой схватке с асами Информократии, усеяв оранжево-лиловое небо вечернего заката, множеством мелькающих фигурок, преследующих друг друга и усыпающих яркими вспышками. Штурмовики и бомбардировщики Империи без устали утюжат столицу, методично и хладнокровно превращая квартал за квартал в объятые огнём руины.

Маритон отвлёкся от неба, лениво пригнувшись, чтобы не быть застреленным и над его каской просвистела очередь, едва не сделавшая из его головы скворечник. Мужчина рухнул наземь от усталости и долгого боя, почувствовав спиной холодные изгибы статуи, на которую он опёрся. Все мысли спутаны и уступают место обычной тишине в голове, которая бывает только перед сном после тяжёлого дня. Там где вдали, но так рядом, идёт сражение двух государственных систем на смерть. Первоначальный Крестоносец ведёт остатки личного полка и личной гвардии в последний бой, усеивая свой путь горами механических трупов, отплясывая смертельные танцы с клинком. «Нуккеры» же заслоняют Солдатов Орды, разнохарактерно и пёстро одетых воинов, защищённых только бронежилетами и наколенниками и толпами кидающихся на вражеский огонь. Всё погрязло в одной бойне, превратившейся в однотонную череду уже неважных событий на фоне всеобъемлющей боли и усталости.

— Маритон! — на всё поле боя раздаётся знакомый возглас. — Ты ранен?!

Возле тела парня склоняется высокая статная фигура, доставая ошмётками балахона до обнажённого лица, слегка его щекоча. Мужчина невольно вспомнил, как так же над ним склонялись, только тогда лил страшный дождь и воля к жизни практически покинула его.

— Флорентин, — устало выдохнул парень, потерев алый механический глаз. — Как же я устал… — говорит мужчина, чувствуя как лёгкое поветрие ласкает его лик малыми порывами воздушных масс.

— Все мы устали, — механично без эмоций вымолвил священник. — Но продолжаем сражаться. Так что нечего филонить, вставай.

Маритон хватается за руку Флорентина и позволяет себя подтащить. Мужчина едва не рухнул от того, что его с силой потянули вперёд, но всё же устоял на ногах. Где-то, в одном из карманов, у него валяются боевые стимуляторы, но Маритон пока отказывается их использовать.

А тем временем бой подходит к концу. С последним в этой волне контрнаступления Ликвидатором расправился лично Аурон. То ли слишком разошёлся в нём фанатизм, или же его дух сковала злоба… неважно. «Крестоносец» подлетел к несчастному роботу и вместе с руками вырвал у него оружие, отбросив в сторону. Затем ударом ногой в грудь опрокинул конструкцию и мощным ударом подошвы сапога размозжил голову Ликвидатору, расплющив лицо, превратив в металлический диск.

На этом участке главной дороги бой прекратился окончательно, дав небольшую передышку. Маритон озирается по сторонам и усталым взглядом наблюдает за окружившим его пейзажем — выгоревшие высотные постройки и некоторые из них не выдержали напряжение десятков битв, рухнув на другие дома, обратив и их в груду строительного мусора. Главная дорога превратилась в подобие пути в ад — горы трупов тут и там усеяли асфальтовое покрытие плотными коврами, оросив холодный камень горячей кровью, маслом и другими жидкостями. Само покрытие слетело к чёрту от постоянных бомбёжек, отчего дорога стала похожа на стезю войны, всю в ухабинах и ямах, с осколками зданий, ставших временными укрытиями. Запах бьёт ужасающими нотками смерти прямо по носу и душе — тошнотворные ароматы горелой человеческой плоти, смешались с душком плавленого металла и проводов, перемешавшись с душистым ароматом стойкой гари. Это истинный запах настоящей войны.

Прекрасно только одно — небо. Оно практически полностью отчистилось от облаков, и представляет собой живописную картину прекрасного заката, как с востока наступает тёмно-лиловый мрак, а на западе золотистый небесный огонь противостоит ему, медленно уходя за горизонт, позволяя руке тьмы накрыть Флоренцию и опрокинуть её в ласковые объятия ночи, до которых остаётся ещё пара-тройка часов.

На фоне вечного неба и догорающего дня Дворец «Неоспоримой Воли» окрасился в чёрные тона, словно сделан из угля. Но даже в нескольких километрах отсюда он выглядит слишком величественно и гордо, чтобы быть похожим на нечто потрёпанное военными действами. Полтора километра в высоту и триста этажей каскадом причудливых конструкций устремляются в поднебесье, зависнув над всей столицей подобно строгому надзирателю, готовому покарать непокорного раба в любой момент.

— Маритон, — ложиться почерневшая от сажи рука священника на плечо. — Ты как? В порядке?

Взгляд уставшего глаза и красным свечением второго, мужчина окинул своего друга и видит в нём такую же усталость, только скрашенную рвением и лёгкой улыбкой на грязном лице, выдавленной сквозь слабость по всему телу.

— В относительном… в относительном, — тяжело выдаёт парень и его слова едва не тонут, когда рядом ложиться снаряд лёгкого миномёта, не принёсший вреда. — Слишком трудный и насыщенный сегодня день выдался, — сказал мужчина, оглядевшись на только что проделанную воронку.

— Я слышал, что стало с твоими друзьями. Мне жаль. Надеюсь, их Господь помилует и примет во царствии своем.

Маритон внутри себя усмехнулся, вспомнив, в какого бога информации и её процессов верили его товарищи и явно не задумывались о Древнем Господе. Они бы тоже усмехнулись, услышав это, но вместо речи старых друзей остался один лишь напев войны.

— Господин Первоначальный Крестоносец! — звучит обращение к механическому воину от одного из «Нуккеров», полное покорности и уважения, выбившее и Маритона из его размышлений. — Что будем делать дальше?

— Сколько осталось у нас сил? — занеся меч в ножны, грубым голосом вопрошает Аурон.

— По последним данным с нами десять ваших гвардейцев, три десятка «Нуккеров», две сотни солдат из Орды и одна из вашего полка и ещё три роты по сто двадцать человек из Армии Рейха, — отчеканил механическим голосом «Нуккер» в помятой броне, еле удерживающий автопушку.

— Не густо…. а остальные?

— Оставлены на ключевых позициях с целью не допустить глубокого продвижения контратаки, — с чёткостью и быстротой отвечает боец и так же твёрдо поставленной речью добавляет. — Ах, точно. С нами ещё один священник.