Дети, женщины и старики остановились на подступах к месту проведения обряда. Им не придется ничего делать самим. Они всего лишь безмолвные свидетели. И все же без них обойтись нельзя. Их присутствие исключительно важно. Одних участников обряда недостаточно. Если ответ не будет засвидетельствован, не будет и самого ответа. Ничего внятного Боги не скажут.

Участники обряда – все воины, способные держать оружие, – тесно сгрудились вместе, стараясь, чтобы ни один из них не отдалился от остальных, не ступил в сторону священного костра. Первым к нему должен подойти Творец Богов.

Медленно ступая по утоптанному снегу, Толай подошел к заранее сложенным поленьям. Он обнажил меч, поднял его над головой, а потом обеими руками с силой вонзил его в поленья. Огонь мгновенно охватил и дрова, и меч, и руки кузнеца, не обжигая их. Клинок возвращал частицу вложенного в него когда-то пламени. Темный ночной снег засиял рыжими сполохами, но морозный воздух над костром оставался недвижим. Теперь можно было только ждать – кто скажет, как долго? Минуту? Час? День?

Ожидание оказалось недолгим. Всего через несколько мгновений кузнец ощутил жар уже не волшебного, а земного огня. Воздух над костром заколебался, поплыл теплыми невидимыми струйками. Толай выхватил меч из огненных ножен костра, сел возле огня и положил еще хранящий тепло меч себе на колени.

Только теперь настал черед воинов. Священная Пляска Мечей начиналась.

Первыми вступили в незримый круг, выхватив мечи, Байхэйтэ и его старший сын. Они двигались по солнцу, глядя только друг на друга. Их мечи взметнулись в воздух и скрестились в первый раз. Как только темнота погасила их звон, за предводителем клана и его сыном последовала новая пара воинов. Три шага, ложный выпад, еще один ложный выпад, звон скрещенных клинков – и снова двое воинов начинают боевой танец. Отец и сын, учитель и ученик, старший брат и младший – более опытный отступает, младший теснит его. Шаг, выпад, взмах меча – каждое движение отточено до совершенства. Ошибок не может быть, не должно. Прыжок, перемена стойки, звон клинков. Едва научившись ходить, мальчики начинают отрабатывать движения священного танца. Уклониться, перенести вес тела, напасть справа. Не с деревянными мечами, конечно – подобное кощунство немыслимо! – а с тоненькими прутиками. Удар, замах, удар. У тех, кто постарше, прутики отбирают, но обучение пляске продолжается, теперь уже с воображаемым мечом. Подскок, защита, укол. На излете отрочества меч вручают снова, и снова не настоящий – мертвую равнинную сталь. Поворот, полуповорот, удар слева и сверху. И только тогда юноша может участвовать в Священной Пляске. Совершив ее впервые, он получает воинское посвящение, а вместе с ним и собственного Бога. Долго приходится разучивать фигуры Пляски, но иначе нельзя. Малейшая ошибка может повлечь за собой гибель всего клана. Ведь не только ради посвящения недавних подростков в воины затеваются Пляски. Сегодняшней ночью Толай зажег священный костер совсем по иной причине.

Подскок, поворот, звон клинков. Вот уже четверть незримого круга стала зримой… поворот, выпад… половина круга… замах, рубящий удар… почти весь круг заполнен воинами… звон соударяющихся мечей… последняя пара вступила в движущийся круг и замкнула его. Все Боги клана Седого Лиса заняли свое место в Колесе Жизни.

Сплошной непрерывный звон плыл над костром. Пение Богов было громким и отчетливым. Великое Колесо Жизни крутилось все быстрей.

Настала пора задавать вопросы.

– Я слушаю Богов! – протяжно выкрикнул Толай. – Я спрашиваю у Богов.

– Мы отвечаем! – Эти слова были внятны одному Толаю; остальные слышали только звон клинков.

– Почему вы приветствовали деревянный меч – приветствовали, как старшего? – запинаясь, произнес Толай: такие кощунственные слова, как “деревянный меч”, ему и выговорить-то было нелегко.

– Он-старше-нас! – неистовым звоном прогремело над костром. – Он-не-выкован!

Несколько мгновений Толай не мог произнести ни слова. Ответ Богов ошеломил его.

Так, значит, Боги не считают деревянный меч оскорбительным для своей святости! Нет. Конечно, нет. И как это он, Творец Богов, не догадался? Боги его народа рукотворны. Он сам создает их огнем и молотом. По их мнению, меч, не скованный ничьими руками, – несотворенный. Конечно, они должны считать его старшим. И неудивительно, что Боги преклонились перед его нерукотворным, первозданным величием. Да, но кем же должен быть человек, обладающий несотворенным Богом?

– А его Повелитель, – помолчав, спросил Толай, – кто он такой? Боги ответили не сразу, словно ответ их страшил.

– Огонь-в-горне! – Звон мечей был величественным и стройным, как никогда прежде.

Отсвет костра смывал отражение звезд со снега.

Толаю стало трудно дышать. Для сотворения Бога одного только живого металла недостаточно. Металл дает жизнь, огонь дает ей имя. Рождение и смерть Богов – в огне. В том, что Кенет обладает магической силой, Толай уверился после происшествия у Горячего озера. Но уж если Боги называют его огнем в горне, эта сила неимоверна. Она способна плавить миры и порождать вселенные. Она может вдохнуть новую жизнь в Лихие Горы или уничтожить их до основания. Она может все. Вот чего она хочет?

– Зачем этот человек пришел в горы? – задал Толай самый важный вопрос.

На сей раз ответ пришел незамедлительно.

– Освободить-ваши-сны! – прогрохотали Боги.

По щекам Толая от облегчения слезы потекли. Он их даже не чувствовал. Значит, все так и есть. Он был прав. Он и раньше подозревал, что сны, ниспосланные Горами, не свободны. Почему он не спросил Богов об этом раньше? Теперь он знает наверняка. Как знает и то, что опасаться пришельца с деревянным мечом незачем. Он не будет ни разрушать прежние горы, ни воздвигать новые. Силой своего огня он очистит светлый клинок вещих снов, сожжет налипшую на лезвие грязь.

Больше трех вопросов Толай не задавал никогда. Слишком много сил требует беседа с Богами. Танцоры уже еле движутся, да и сам Толай от слабости почти потерял сознание. И все же изнемогающий кузнец напрягся и еле слышным голосом задал еще один, четвертый вопрос: