Уборку в комнате Тайин Кенет, как бывало, не доверил никому и управлялся с ведрами и метлами с удовольствием: уж это-то он точно умел. Когда затхлый запах застарелой грязи наконец уступил запаху чистоты и свежести и Кенет мог с гордостью окинуть взглядом дело рук своих, у него вдруг закружилась голова. Усталость навалилась на него так внезапно, что он едва смог выйти из комнаты. В сад он спустился, шатаясь и цепляясь за стены. Яркий утренний свет резал глаза, они болели и слезились.

Когда Кенет вошел в усыпальницу, Наоки сидел на полу рядом с отцом. Вдвоем они держали на руках спящую девочку. Свой синий воинский кафтан Наоки набросил на плечи сестры поверх хайю Кенета – судя по всему, давно, ибо цветом иззябший Наоки сейчас очень напоминал собственное одеяние.

– Готово, господин маг? – шепотом спросил старик.

– Ну у тебя и вид! – ахнул Наоки, глянув на Кенета.

– На себя посмотри, – отпарировал Кенет и слегка пошатнулся. – Все в порядке. Пойдем.

Как промерзший до судорог Наоки донес Тайин до ее спальни – уму непостижимо. Но помочь себе он никому не позволил. Он заботливо уложил девочку в постель, укрыл ее одеялом и лишь тогда принялся натягивать на закоченевшее тело воинский хайю. Кенет даже не попытался помочь ему: у самого все плыло перед глазами.

– Вина бы сейчас, – постукивая зубами, выговорил Наоки. – Горячего…

– Помолчал бы ты, а? – попросил Кенет. – В жизни мне так есть не хотелось.

– Не извольте беспокоиться, господин маг! – Отец Наоки мгновенно воспрял духом. – Обед подадут сию же минуту.

Он распахнул дверь, кликнул замершего в ожидании слугу и свирепым шепотом отдал ему указания. Слуга молча кивал, но лицо его выражало все большую растерянность, а потом и вовсе мрачную безысходность, по мере того как требования из чрезмерных становились попросту невыполнимыми. И уж совсем его лицо исказилось, когда господин сжал кулак и резко рубанул им воздух: жест явно знакомый и явно сулящий много разнообразных неприятностей.

Кенет пристально посмотрел на старика. Тот, почувствовав на себе его взгляд, обернулся, но даже и тогда Кенет продолжал смотреть – пока кулак не разжался под его упорным взглядом. Старик виновато опустил руку и отвел глаза, избегая смотреть на Кенета.

– А вот этого больше не надо, – твердо сказал Кенет. – Никогда не надо. Второго раза она может и не пережить.

Отец Наоки испуганно взглянул на постель, где сладко посапывала Тайин, и медленно опустил голову.

– В ожидании обеда мы вполне обойдемся горячим вином, – распорядился Кенет. – И пусть принесут что-нибудь для девочки.

В ответ на его слова слуга расцвел быстрой благодарной улыбкой, кивнул и исчез в мгновение ока.

– А для Тайин зачем? – недоумевающе спросил отец Наоки.

– Затем, что она жива, – отрезал Кенет. – Это только мертвые без еды обходятся.

Его знобило и мутило, и не только от утомления. Властность была не в его характере, но иного обращения отец Наоки не понимал. В жизни бы он не послушался совета юного воина – только приказа могучего мага. Вот и пришлось Кенету распоряжаться, и за несколько минут подобного разговора он устал неимоверно. Непривычная и несвойственная ему властность тяготила его, выматывала вконец. Сил на нее требовалось едва ли не больше, чем на то, чтоб оживить Тайин.

– Значит, кормить, – размышлял вслух Наоки. – А что еще нужно?

Кенет ненадолго задумался.

– Не оставляйте ее одну. Она слишком долго была… одна. Пусть кто-нибудь постоянно спит в ее комнате. Это по ночам. А днем – сказки рассказывайте, говорите о чем-нибудь веселом и занимательном, чтобы не скучала. Ну и обучать ее нужно. Я так понимаю, сейчас она начнет опять расти, и довольно быстро. Не знаю, когда я повстречаю Санэ и попрошу его разбудить Тайин, но к этому времени она должна знать больше, чем сейчас, иначе ей придется тяжело. Взрослая девушка с умом пятилетнего ребенка… – Кенет пожал плечами. – Конечно, шить или прописи писать во сне не научишь, но в остальном…

– Об этом можете не беспокоиться. – Подбородок старика выпятился и даже немного задрался кверху. – У моей дочери будет самое лучшее образование.

Кенет только вздохнул и отвернулся. Нет, это положительно невозможно вынести! Он испытал неимоверное облегчение, когда через несколько минут вернулся слуга с серебряным подносом. На нем стоял кувшин с подогретым вином, две яшмовые чарочки и большая чашка грибного супа с кореньями.

– Вот и замечательно! – Кенет попробовал суп – не слишком ли горячий? – сел на край постели, приподнял Тайин левой рукой, а правой осторожно поднес к ее губам чашку с супом. Почувствовав приятный запах любимой еды, девочка улыбнулась и приоткрыла рот. Несмотря на усталость, Кенет кормил ее ловко и аккуратно: привычная сноровка больничного служителя взяла верх. Ни одной капли не пролилось на крытое шелком одеяло.

Слуга принял из его рук пустую чашку. Наоки помог ему уложить Тайин поудобнее и протянул ему чарочку с горячим вином. Кенет осушил ее единым духом, даже не заметив, как досадливо поморщился старик при виде столь серьезного нарушения правил этикета.

– Обед готов, господин маг, – сообщил слуга, изымая из рук Кенета пустую чарку прежде, чем он сообразил, что она успела побывать в его руках.

– Как хорошо! – просиял Кенет. – Честно говоря, очень есть охота.

И снова отец Наоки поморщился.

В обеденной зале пришел черед Кенета морщиться я испытывать досаду. Обед был сервирован, что называется, в лучших традициях. Блюда по-каэнски маленькие и по-каэнски изысканные. Большей частью поданные к столу яства были Кенету незнакомы. Ни одного из них не хватило бы и воробью голод утолить, зато количество крохотных тарелочек и мисочек с затейливо декорированными кушаньями превосходило все мыслимые и немыслимые пределы. Кенет тоскливо взирал на своих сотрапезников, лишь после них решаясь отведать то или иное лакомство. Но усталость и голод вкупе с разнообразием непонятной еды его доконали. После пятой перемены Кенет сдался.

– Это пьют, добавляют в соус или руки ополаскивают? – отважно спросил он, указывая на очередную поставленную перед ним чашку неизвестно с чем.