— Попроси прощения перед лицом Малого Совета — может быть, тебя, как новенькую в этих местах, простят, — глухо проговорил отец, — Иначе ты попадёшь в беду. Но принуждать тебя никто не будет. Здесь все решают за себя. До тех, естественно, пор, пока это не вредит общине. Ты же пока вредишь лишь себе.

Да Лигарру уже никто не брал в расчёт. Вот и хорошо. Для Даллина и прочих он был мёртв. Не чудо же его вылечит — а откуда взяться чуду в этих местах? А вот и ошибся ты, Даллин, мститель недоделанный. Чудо — это я.

— О чём ещё думать? — прорычала я, — Уходите все. Я не буду на вашей стороне. И не на чьей другой. Я собираюсь сдохнуть тут.

Они переглянулись. Я ощущала, что поисковики в целом согласны с Даллином, но отец словно оцепенел. Он не верил, что я и впрямь совершу такую дурость. Но моей решимостью было впору Горы двигать… Решимостью и яростью.

— Ты делаешь ошибку, Санда, — спокойно проговорил отец, — Прямо сейчас.

И всё-таки мне потребовалась вся моя воля, чтобы не податься навстречу ему, не запросить пощады. Голос, научивший меня всему, что я знала, не мог ошибаться! Отец всегда оказывался прав! О чём же я не знаю? Что такое может случиться, если я настою на своём? Я ничего не знала про жизнь в этих местах… Сомнения охватили меня, но дело было сделано.

— Мы вернёмся.

Они развернулись и ушли к припаркованной лодке. Не оглядываясь. И только отец смотрел на меня, пока бойра не скрылась из виду за гребнями Матиссы…

Я проследила за ними глазами, лодка скрылась из виду, и наступила тишина. Ярость и испуг постепенно отпускали меня, взамен на меня медленно снизошли спокойствие и уверенность. Я победила. По крайней мере, выгадала время — а там видно будет. Я опустилась на колени возле да Лигарры и провела руками над его грудью. Странное дело, мне казалось, что я начинаю понимать, что я делаю и как этим управлять.

Тень их всех возьми. И здесь мне суждено лечить людей? Дар. У меня и впрямь есть Дар… и я спасу этого человека. Назло людям да-Карделла.

Хотела б я знать, что это за Касание Смерти такое. И почему Даллина его наличие у меня так изумило. По книгам Лак'ора я припоминала короткое упоминание о таком компоненте Дара, но там почти ничего не объясняли о его сути. Только о том, что Касание — синергист Исцеления, и ещё пару цитат из кого-то знаменитого (знаменитый призывал к сугубой нравственности пользования Касанием). Обдумав эти факты, я забеспокоилась. Все мои планы базировались на том, что поисковики не знают о возникшем у меня Исцелении — но если оно и Касание Смерти ходят парой, то очень скоро кто-то задумается — не открылись ли у беглой Санды какие-нибудь ещё таланты? Но я по сути ничего не могла сделать с этим. Разве что дождаться, пока да Лигарра хоть немного оклемается, да уходить отсюда.

День склонялся к закату. Раны Каруна затягивались буквально на глазах. Его дыхание стало ровным, он заворочался, а потом уснул. Я сидела рядом, обхватив колени руками и накрывшись свитером, и молча, терпеливо ждала… Солнце бросало треугольный блик на камни нашей пещерки, ветер пах какими-то цветами, тихий шум реки доносился из-под каменной стены. Я думала, помнит ли Карун, что происходило всё это время?

Солнце уже касалось вершины, когда он пришел в себя.

Я сидела рядом, на коленках, мы молча смотрели друг на друга. Повеяло ночным холодком. Вокруг стояла неземная тишина, только позванивала речная вода, да ещё иногда шумел ветер. В затуманенных от слабости глазах Каруна мелькнуло непонимание, неверие, изумление — очень коротко, пока он начинал сознавать, где он и почему, или, может быть, начал что-то вспоминать…

Он жив. И что же я наделала… Меня внезапно пробрал испуганный холод, но я тем не менее тихо спросила:

— Есть хочешь?

Он медленно покачал головой, словно не уверенный, что она на месте. Я снова поднесла к нему ладони, наливая до краёв этим странным сиянием, которого он, как я понимала, не мог видеть. Жёлтым, а ещё зелёным. Щёки да Лигарры чуть порозовели. Теперь он был в безопасности. Я поняла это в один миг — и сразу закрыла поток.

— Ты не ушла с ними.

Его голос был хриплым и тихим.

Он не спрашивал. Он был шокирован. А я поняла, что он оставался в сознании, когда я чуть не дралась с поисковой бригадой.

Я помогла ему сесть и пожала плечами.

— Раз ты слышал, ты знаешь, почему.

По телу да Лигарры пробежала дрожь. Подобравшись, он уткнулся носом в колени и часто, отрывисто дышал. Я испугалась, в порядке ли он, но потом поняла, что с ним происходило. Как же это было в его глазах — наверное, ещё хуже, чем в моих. От казни и пыток его спасла женщина-бриз, вылечила каким-то неведомым (могу допустить, что неведомым) способом, притом отказалась от своего народа. Он отлично понимал, что назад мне дороги не было — и теперь он почти обезумел от неясности своего душевного состояния. Да Лигарру раздирали такие сильные и противоречивые чувства, что даже смотреть на него было страшно.

— Почему..? Как же ты теперь..?! Зачем ты..? — тихо прошептал он, — Ты разве не понимаешь…

— Мне надоело, что меня используют, — ворчливо произнесла я, отстраняясь от подступающего страха.

— Но ты… но я же..! — ему не хватало дыхания. В сцене крушения риннолёта, ситуации куда менее предсказуемой и более жуткой, из нас двоих именно он не впал в истерику. Что ж, пришла моя очередь держать лопнувшую плотину…

— Карун. Не гони Тень знает что. Давай устраиваться на ночь, пока не стемнело. Одеяло твоё — я удержу температуру сама. Оно с подогревом, так что не замёрзнешь.

Он сморгнул и кивнул. Плохо человеку. Мне казалось, что Карун с трудом понимал, что я ему говорю. Его огромных душевных сил хватало для удержания рамок, но внутри его всё тряслось. Буря переполнявших эмоций окатывала его дрожью. При том, что на самом деле всё было ещё сложнее, но про это не стоило даже думать… Не в такой ситуации, как наша.

Вздохнув, Карун завернулся в одеяло и тихо лёг на камень.

На пещерку опустилась ночь. Я уселась в угол, положила на колени сумку и задремала.

Я проснулась от нестерпимого холода, глубокой ночью, цокая зубами… Я пережила секундное недоумение, а потом поняла, что допустила чудовищную ошибку! Взрослый бриз, прошедший полное обучение, никогда бы её не сделал! Голодная, уставшая, перелившая в да Лигарру все силы, я не могла поддерживать температуру тела слишком долго… Я «покрутила» внутренний «тумблер» так и эдак, но тепло не пошло. Неоткуда. До меня начало доходить, что дела плохи. Поёживаясь, я сжалась в комок и хлюпнула носом.

Нет сил — значит, наутро я не смогу даже лететь — а мне это и так пока плохо удаётся! Вот же Тень проклятая! Но признать, что отец был прав, мне не позволяла гордость. Я дура, спору нет, но я выживу.

Да Лигарра появился рядом так тихо, что я испугалась. Когда было нужно, он передвигался совершенно бесшумно.

— Ты стучишь зубами, как костями гремишь. Спать невозможно, — проворчал он, накрывая меня одеялом, — Давай. Так всё же теплее. Давай же, ну… простудишься.

Секунду поколебавшись, я позволила ему обнять себя за плечи. Хотя я тащила его на себе несколько часов, но прижимать к себе больного человека — это вовсе не то же самое, что сидеть рядом со вполне живым мужчиной. Аллонга не касаются друг друга. Вы поймите меня правильно — я вовсе не была ритуально чистой недотрогой, хотя сейчас это вызывало у меня только смущение. Лежал на моей душе серьёзный грешок — ещё со школьных, с «Раньяты», времён — но я тогда была уверена, что мы с моим парнем поженимся и никто ничего не заметит. Отец, наверное, прибил бы меня тогда, узнай он про мои «подвиги». Числился за мной и набор боевых «трофеев» — кавалеров, не вынесших моего характера — однако, естественно, со многими из них приходилось обниматься и даже целоваться. Но я продолжала считать, что дистанция — это всё. Что бы там ни было. И то сказать, все эти целования и касания так и остались для меня достаточно неинтересными — я не видела смысла в том, чтобы тратить на них время, да ещё и выходить ради этого замуж…