Виолетта сохранила файл и выключила планшет. Подхватила кейс с набором, любовно пробежалась по деревянным кнопкам-клавишам на торцевой части. Чемодан был устроен хитро: кроме основной крышки сбоку врезаны клапаны: нажми на клавишу – и в руку выпадет нужный ингредиент или шар-тигель. Очень удобная штука, все уже оценили.

– Ты идешь? – Она застыла на лестнице, нетерпеливо постукивая ногой по перилам. Все были уже внизу, только Сара Дуглас сидела на кровати и смотрела в окно. Взгляд у нее был туманный, на коленях – фамильяр-ирбис.

– Да, иду… – после паузы сказала Сара, медленно натянула на плечи спортивную куртку.

– Тебе холодно? – удивилась Виолетта. Газовый котел в подвале коттеджа работал на полную, термометр выдавал двадцать пять. Виолетте хотелось на мороз в одной футболке выскочить, после демонстрации в подвальной лаборатории ее распирала какая-то бешеная пружина.

– Знобит немного.

– Заболела? – Виолетта с готовностью потянулась к набору. – Здесь должен быть золотой эликсир, маленький пузырек, я видела. Вообще-то мы и сами можем его произвести, все ингредиенты в наличии, но я не знаю точную рецептуру. Наверняка это будет одним из заданий. Но образец нам дали. Ага!

В ладонь выпал граненый пузырек. Внутри переливался тяжелым блеском шарик золотой жидкости[19].

– Одна капля – и все как рукой снимет! Ты же знаешь, золотой эликсир от всего помогает, говорят, с его помощью даже оторванную ногу можно отрастить!

– Нет, спасибо, не надо! – Сара отшатнулась. – Мне уже лучше. Значительно. Да и зачем мне третья нога?

– Точно? – с подозрением спросила итальянка. – Ты бледная.

Сара кивнула. Поморщилась, потерла ухо.

– Интересная серьга, – беспечно сказала Виолетта и убрала пузырек.

Сара нехотя встала и споткнулась о свой набор, который валялся у кровати. Гримаса отвращения промелькнула на ее лице, она ногой задвинула набор в дальний угол.

– Не берешь? – поразилась итальянка. – Великий магистериум? Вот так бросишь?

– Именно, – сказала Сара. – Вот так и брошу.

Виолетта нахмурилась.

– Нет, так дело не пойдет. А вдруг кто-нибудь из другой пятерки проберется и похитит его? Игра уже началась, ты что, не видела, как Эжен расставлял вокруг дома охранные датчики? Мэй повсюду амулеты наклеила! А где ты витаешь?

Итальянка уперла руки в место, где должна быть талия, сдула завиток волос, упавший на лицо.

– Я его понесу. – Она вытащила кейс Сары, перебросила ремень через плечо. Кряхтя, пошла по лестнице. – Ну так идем.

Сара страдальчески посмотрела на нее, закусила губу и принялась обуваться.

Надо идти, нельзя вызывать подозрений. Нет, к черту, надо бежать отсюда, о чем она вообще думает?!

Она сумела, она вышла на Дорогу Снов, поднялась над домом, над долиной, поросшей темным лесом, рассеченной надвое замерзшей рекой, а потом вырвалась в морозную лазурь Дороги. Дед откликнулся на ее призывы, но разговор вышел сбивчивый и непонятный, она словно кричала сквозь ветер, и тот уносил половину ее слов. Марко было трудно разглядеть, она нашла его в туманной бездне, без верха и низа, словно они были двумя дождевыми каплями, затерянными в грозовом облаке. Вокруг Марко кружился вихрь темного воздуха, она не смогла приблизиться.

Дженни рассказала о философском камне, о словах Махи, она хотела знать, – что ей делать, – ее до чертиков напугал эта штуковина.

– Не прикасайся к нему! – все, что она могла различить. Он повторял это снова и снова, пока вихрь не растащил их в разные стороны. И еще он сказал – «беги».

Так что же – уходить на третьи сутки? Она ведь только-только начала осматриваться, она даже не представляет, где искать этот алкагест и как он выглядит. А как же Калеб? Они же обещали ему свободу. Дженни кусала губы. Что же делать?

… Под большим шатром гулял гогот и шум. Студенты гремели вилками о тарелки, смеялись, перекрикивали друг друга. То, что они увидели вчера, их изменило.

– Сюда! – махнула рукой Мэй. Этим утром она решила щегольнуть – надела узкое платье, темное-зеленое с золотой искрой, традиционного покроя с высоким воротником. – Ви, ты чего два кейса тащишь?

– Потому что наша принцесса не хочет его нести. – Виолетта уронила кейсы, – Ох, пойду наберу салатиков!

Она схватила пустую тарелку, умчалась к шведскому столу. Сара последовала за ней.

– Похвальная верность пятерке «Гамма», – заметил Андрей. – Это я про Виолетту. А вот Дуглас меня тревожит. Она странная.

– Американка. Они там все с придурью, – пожал плечами Эжен. – Ты на ее одежду посмотри. Готы давно вышли из моды. Но это не важно. Главное, чтобы она не путалась под ногами во время тестов. А так – пусть хоть в углу сидит до конца лагеря, нам лучше – Фреймус ее не выберет.

– Думала, ты умнее, Фламмель. – Мэй вытянула длинную хворостинку морковных чипсов, захрустела. – Она ослабляет нашу пятерку.

– У тебя есть идеи, как ее мотивировать? – нахмурился Эжен. – Если приехала, то должна учиться, разве нет?

– У всех свои обстоятельства, – усмехнулась Мэй. – Кто-то хочет учиться, кто-то поехал назло родителям, кто-то думает оторваться в лагере. А вот Сара не выглядит слишком радостной. Спорим, ее случай – это родители, которые решили за дочку, что ей надо попасть в престижный лагерь, и выложили за это кругленькую сумму?

– Деньги тут не играют большой роли, – нахмурился Эжен. – Все платят взнос, а в лагерь отбирали по способностям.

– Нет, ты меня решительно разочаровываешь, – усмехнулась Мэй. – Думаешь, Фреймус откажется от хороших денег?

– Думаю, что денег у главы ковена больше, чем он их сможет потратить, – парировал Эжен. – А портить репутацию лагеря и брать кого-то за взятку – глупо. Ему нужны таланты, а не кошельки.

– Значит, она как-то особо талантлива, – сказала Мэй. – Ты заметил, что она не использовала тигель вчера? Все его открыли, кроме нее. Нет? Так я и думала: наблюдать за людьми сложнее, чем бегать по ночам в белом трико…

– Вы о чем? – Виолетта поставила тарелку, набрала полную ложку салата и с наслаждением захрустела.

– Сегодня вкуснее! Я так проголодалась!

– Не ты одна, – хмыкнул Эжен. – Тут каждый по второму заходу к столу отправлялся.

Сара села с краю. На тарелке сиротливо приютилась крохотная порция жареной картошки.

– Аппетита нет? – поинтересовался Андрей.

– Какой-то привкус у нее странный, – Сара с сомнением пожевала один ломтик, отодвинула. Взялась за сок. Отхлебнула, скривилась.

– Ты про какое трико говорила? – Эжен повернулся к китаянке.

– А то ты не знаешь, – тонко улыбнулась Мэй. – Кто от перевертышей ночью удирал – пятки сверкали?

– Понятия не имею, о чем ты.

– Брось, Эжен, мы в одной пятерке, – сказал Андрей. – Ты вчера выходил, я знаю. Думаешь, у тебя у одного есть камеры слежения?

– И не только камеры, – усмехнулась Мэй.

Андрей насторожился.

Китаянка промолчала. Виолетта прожевала салат, запила соком и выдохнула:

– А разве можно выходить по ночам?

Эжен закатил глаза.

– Эй, Сара, а ты по ночам не гуляешь?

Дженни не ответила. Никак не могла забыть о вчерашнем. Дурачки, они думают, что смогут делать золото. Но красный свет камня изменил их самих, Дженни была готова в этом поклясться. Они уже не такие, какими приехали.

И эта еда, ее же невозможно есть! Горчить не горчит, а хрустит на зубах, и в ясном взоре каждая тарелка поблескивает, будто там каша из бриллиантов. Дед прав, надо уходить, пока не поздно.

– Всем приятного аппетита, – она встала. – Увидимся на лекции.

– А кейс?! – возмутилась Виолетта.

Дженни помахала рукой – дескать тебе надо, ты и таскай – и удалилась.

– Видали? – возмутилась итальянка.

– С ней могут быть проблемы, – озаботился Эжен. – Не настроена Сара на победу.

Мэй постучала пальцами по столу.