На десятом шаге из-под елки вылез ее блудный ирбис. Зевнул. Нашел ее дымчато-синими глазами, важно двинулся. Он далеко выбрасывал широкие лапы, елозил пузом по снегу и отфыркивался, когда тот попадал ему в морду. По снегу за ним тянулся едва заметный в ясном взоре серебристый след.

«Краска сходит, – озабоченно заметила Дженни. – Вот черт. Надо бы его подкрасить… но как?»

– Снег! Терпеть не могу! – фыркнул Лас и озадаченно клацнул зубами, увидев Дженни, ступающую как сказочный эльф. – Ты как это сделала?

– Небольшое чудо.

– Раньше я самым легким был, – ревниво сказал Лас. – Меня так можешь? Надоел снег – лапы мокрые, усы в сосульках.

– Могу, но не буду. Серьга не выдержит.

Фосс обиженно засопел.

– Через двадцать шагов – брод.

– Деревца через реку нигде нет? – с надеждой спросила Дженни. – Холодина, мокнуть неохота.

– Там камешек, даже ты перепрыгнешь.

Наглый зверь увернулся от ее колена, запрыгал вперед.

«Выкрашу в зеленый, – мстительно подумала Дженни. – Будет как ленивец».

Камень едва выступал из воды, Лас легко перелетел на него, затем перескочил на другой берег.

– Не спи, хозяйка, скоро комендантский час. Вот перевертыши обрадуются…

Девушка в одно касание перелетела реку. Запрыгнула на тоненькую, меньше мизинца, ветку и засмеялась, балансируя на ней. Оказывается, этот фокус можно провернуть не только со снегом.

– Дуй вперед, зверь.

Осторожным шагом она вошла на территорию полигона.

– Кто вы такие? – с любопытством повторила девушка, опуская огромные солнечные очки-бабочки на переносицу. На голове торчали ярко-рыжие перья волос, белая футболка, на два размера больше, перехваченая на талии широким черным ремнем, черное шерстяное пальто с розовыми розами по низу, высокие ботинки на шнуровке. Арвет отчего-то немедленно вспомнил Дженни, хотя девушка совершенно не была на нее похожа.

– Мы… туристы, – первой сориентировалась Германика.

– Циркачи, – следом ляпнул Эдвард, и они обменялись с Германикой острыми взглядами.

– Туристы-циркачи? – улыбнулась девушка. – А куда вы дели старика Ансельма?

– Он отдыхает, у себя, – вступил Тадеуш. Он с интересом глядел на девушку. – А вы…

– Меня зовут Мари, – девушка смотрела на них прозрачными серыми глазами, и светлый сон ее не смущал ни капли. – Мари Флери. Что же вы забыли в нашей деревушке? У нас тут нет никаких достопримечательностей.

В кармане у нее пискнул сотовый телефон. Она просмотрела эсэмэску, охнула: «Ой, извините…» и пробежала в комнату Ансельма, провожаемая озадаченными взглядами. Едва Мари скрылась из виду, Эдвард бросил хлебной крошкой в Германику.

– Видела, не слепая, – ответила она, не оборачиваясь. – Жози, как ты мог ее проглядеть?

– Герми, я клянусь, не было ее! – воскликнул зверодушец.

– Тадеуш?

– Был ее запах, – признался Тадеуш, – Слабый. К тому же по запаху не определишь.

– Что не определишь? – возмутился Арвет.

– Ты на нее ясным взором погляди, – посоветовал Людвиг. – Девочка из Магуса.

– Тогда почему она нас не узнала?

– Потому что… – Дьюла осекся – из комнаты вышла Мари.

– Ансельму нездоровится, – растерянно сказала она. – Я попозже зайду… Всего доброго, господа.

Она пошла к двери.

– Точно, всего доброго, – пробурчал Дьюла, и тут Арвет почему-то поднялся и вышел вслед за Мари, не обращая внимания на недоуменный возглас Тадеуша. Эта Мари… что-то его тревожило.

Он нашел ее на заднем дворе, она задумчиво качала из стороны в сторону велосипед.

– Ансельм обещал посмотреть его, – сказала она. – И не починил, совсем расклеился, лежит, еле дышит, холодный как лед. Я думала, у него этого нет…

– Чего нет? – осторожно спросил Арвет. Он присел, приподнял велосипед за сиденье, покрутил заднее колесо.

– Нашей деревенской болезни, – пояснила Мари. – Она тут у многих, у моей бабушки, например. О, не бойтесь, она не заразная.

– Я не боюсь.

– Все боятся сначала, но скрывают, думают, мы обижаемся, – улыбнулась Мари. – А мы не обижаемся. Люди всегда боятся того, чего не знают.

– А что за болезнь?

– Непреодолимые приступы парализующего сна. – пояснила она. – Человек может внезапно впасть в глубокий сон, из которого его невозможно вывести. Потом просыпается – и все, никаких последствий.

– Такое бывает? – изумился Арвет, качая колодки. Да, в них проблема.

– Бабушка обычно в таких случаях цитирует Шекспира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – застенчиво улыбнулась Мари. У нее были крупные черты лица, серые яркие глаза, ямочки на щеках, большие зубы и высокие скулы. Она не была красива, но взгляд отчего-то притягивала.

– Тормозные колодки слетели, – сказал Арвет. – Где у старика инструменты, не знаешь? Ладно, не суетись…

Он вытянул нож, ослабил крепежные винты, поправил колодки и затянул их заново. Поджал тормозной тросик, проверил, крепко ли схватывают колодки заднее колесо, и поставил велосипед на землю:

– Готово.

– Спасибо! – Мари тряхнула красно-рыжей гривой. – Тебя…

– Арвет. Арвет Андерсен.

– Какое необычное имя, – удивилась она. – Откуда ты?

– Из Норвегии. – Пламя ее жизни искрилось и меняло свой цвет волнами – из сердцевины к краям, оно будто обновлялось и никак не могло найти покоя. Странное зрелище. Сейчас бы здорово пригодился атлас-справочник «Об оттенках пламени жизни», который он видел у Марко Франчелли на столе. Одно ясно – она не обычная девушка, раз смогла их увидеть. Но почему Жозеф сказал, что здесь нет никого из Магуса?

Мари покатила велосипед, он пошел рядом – так, по инерции, вдруг колодки опять соскочат, да и надо проводить ее до выхода из двора.

– И часто ты так путешествуешь? – спросила она уже у ворот.

Арвет неопределенно пожал плечами:

– Не сказал бы… но некоторый опыт есть.

– Здорово, – она вздохнула. – А я никогда не путешествовала, знаешь, так… по-настоящему. Идти вперед, не зная утром, где заснешь вечером.

– Ты не похожа на деревенскую девушку, – сказал Арвет и поморщился – и что он такое несет?! Откуда он знает, как выглядят девушки во французских деревнях?

– А ты не похож на норвежца, – засмеялась Мари. – Совсем. Очень чисто говоришь по-французски.

Юноша сбился с шага. Да он и слова не вымолвит на французском! Язык не его заслуга, а Сатыроса, это он поделился эликсиром яснослышания, который усиливает ясный взор и все сопутствующие навыки. В том числе и дар понимания всех языков. Вот Дженни никакой эликсир не нужен. Видела бы она его сейчас. Арвет опять запнулся. Ничего здесь нет, он просто помогает человеку.

– Сегодня довольно скользко, – сказала Мари. – Осторожно. Многим не нравится зима, но я люблю ее. Вечером будет туман. Я люблю туманы, а ты?

Арвет задумался. Не о туманах, а о том, что за ними, кажется, крадется серая тень – с остро торчащими ушами, смышлеными глазами и белой грудью. Оказывается, они давно вышли за пределы гостиничного двора и шли по улице мимо молчащих домов. Странная деревня, она как вымерла, но ясный взор показывал, что жители внутри – за плотно сдвинутыми ставнями внимательные глаза следят за их перемещениями – и тихо, беззвучно переходят из комнаты в комнату. Арвет сказал бы, что они боятся, если бы пламя их жизни не горело неестественно спокойно. Будто они вообще не испытывают эмоций. То ли дело Мари – она как костер на ветру, и этот ветер все больше разгорается…

– Я не очень их люблю, – признался юноша, поняв, что пауза слишком уж затянулась. – Туманы. Они врут, делают мир таким, каким он не является на самом деле.

– Они не лгут, они обещают, – печально улыбнулась Мари. – Вечером я встаю у окна со свечой, смотрю на поля, залитые туманом. А там образы, призрачные фигуры, темные, как негативы. Ты ведь знаешь, что такое негатив?