– Откуда? В Интернете есть учебники по алхимии?!

– В Интернете есть все, надо только уметь искать и знать, как прочесть. Я еще дома их залила на планшет.

Сара рассеянно кивнула. Карие глаза блуждали по залу, ощупывая каждую деталь, она словно напряженно искала что-то. Виолетта сосредоточилась на голосе профессора, решила, что Сара с ее чудачествами никуда не денется.

«И как мы победим в Игре пятерок? – вздохнула Скорца. – Ее как будто вообще это не печалит!»

Профессор шатался по кафедре, как заросший волосьями древний пророк из пустыни, охваченный священным безумием: потрясал сжатыми кулаками, поросшими седым волосом, он то возвышал голос на непокорные субстанции, не желающие проходить «ритуальные страдания», то понижал его, шепча о величайших тайнах, в которых материя преображается в materia prima, первоматерию, положившую начало всему миру. Глуховатый шепот разносился по залу, закатывался мелким песком в уши – не хочешь, а услышишь одно-другое слово, за них зацепится фраза, предложение… Дженни тряхнула головой. Ей это не нужно, ей надо найти алкагест! Здесь происходит что-то совсем нехорошее, голос деда был очень встревоженным.

Она вспомнила недавнюю схватку с перевертышем. Страшное и несчастное существо, бывший человек, природа которого была искажена чужеродным вторжением. Ей казалось, что в пламени его жизни были оттенки философского камня, те алые пряди, какие она видела у Фреймуса. Но что это может означать? Чем больше узнаешь, тем больше вопросов. Как хорошо, что дед научил ее выставлять малое Кольцо Магуса, во время драки удалось все обернуть так, что перевертыш случайно промахивался. Иначе пришлось бы просить, а серьга Арлекина этого бы не выдержала – капризный артефакт и так едва не отказал, когда она лечила Ласа.

Профессор Беренгар жонглировал терминами и описаниями процессов, которых она не смогла бы повторить даже под пыткой, но общий смысл она улавливала. Была ли это заслуга ясного взора, который позволял понимать речь на любом языке, или же профессор делал скидку на то, что не все владеют в полной мере основами Великого Делания, как торжественно называют алхимию адепты, не ясно. Здесь все иначе, колдуны выворачивали мир наизнанку, и привыкнуть к этому было трудно.

Для них все было наоборот. Не темники, а адепты, знатные семейства, элита мира. Не Магус, а дикари и эльфийские прихвостни. Не победа при Тальтиу, а Катастрофа.

В деталях речь профессора оставалась туманна и непрозрачна. Все эти красные и зеленые львы, черные, золотые и прочие драконы, свадьбы Луны и Солнца, преображения – этот птичий неведомый язык делал понимание почти невозможным. Однако принципы Дженни уловила. Есть шесть благородных металлов: золото, серебро, медь, железо, ртуть, олово. Есть базовые вещества – сера, киноварь, флогистон, красная глина. И есть сотни или тысячи второстепенных ингредиентов, с помощью которых адепты способны составлять алхимические рецепты. Однако без участия темника большинство рецептов невыполнимо, а те, что можно выполнить, сводятся к простой химии, обычным реакциям, записанным причудливым тайным языком. И, как уверены обычные люди («симплы!» – поразилась Дженни, – темники называют их «симплы»!), алхимия – игрушка для ума, заблуждение невежественных средневековых ученых, не знающих настоящей химии.

– Золотой ключ алхимии становится ржавой пылью в руках профанов, – объяснял Беренгар. – Только при участии адепта, вовлечении его анима витае[20] в круговорот алхимического ритуала таковой способен завершиться…

«Чтобы стать настоящим алхимиком, нужно быть темником, – поняла Дженни. – Но если темники – наши двоюродные братья, то значит, они умели просить? Как-то по своему, но умели? Что же делал Фреймус с металлом, перерождая его в золото? Помимо воздействия этой красной гадостью?»

Дженни решила, что «красная гадость» – самое подходящее название для философского камня. Так она его и будет называть. А лекция профессора Беренгара текла своим чередом, Дженни распахнула слух, и ее снова увлекло течение. Он умеет говорить, этот старикан, одна беда – он говорит сразу обо всем, о начале, и конце, и о середине, так что смысл его повествования падает на головы студентов клубком запутавшихся змей.

… Алхимия смешивает несмешиваемое – не просто вещества, а субстанции разного порядка. Что значит – «возьмите терпение и нагревайте его с принципиальной ртутью?» Или «смешайте тоску с серой и прокалите, пока черный дракон не осядет по краям сосуда?»

От такого у кого угодно голова пойдет кругом, но студенты бойко стучали по клавишам, скрипели ручками, записывали аудио– или видеоверсию лекции. Кто-то умудрялся еще и спорить с коллегами по поводу неясных мест, воздух в аудитории слегка потрескивал от возбужденного энтузиазма, в каковом пребывали студенты после демонстрации философского камня, и Дженни чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Эжен вообще расстелил большую тетрадь (стулья в зале были с откидными столиками, как в самолетах). Желтые страницы были густо исписаны красными и зелеными чернилами, заполнены рисунками. Он внимательно слушал профессора и периодически касался листа черной ручкой с серебряным пером. В ответ на полях отображалась синяя закорючка на неведомом алфавите.

«Артефакт, да еще и зашифрованный» – тетрадь замерцала в ясном взоре. Дженни пригляделась. Шифр явно не рассчитан на ясный взор, она легко разбирала слова, но не понимала смысла написанного.

В тоске она посмотрела в окно – о, это прибежище школьников всех эпох! – и вздрогнула. К стеклу с той стороны прилипла улыбчивая морда с острыми зубами. Уродец, похожий на глиняного крокодила, зашебуршил лапками и полез выше: припал серым, в трещинах, пузом к стеклу, заскрежетал зазубренным хвостом.

– Опять эта дрянь, – бледная девушка с русыми волосами, затянутыми в пучок, метнула раздраженный взгляд на существо.

– Что это?!

Девушка взглянула искоса:

– Голем. Вчера из деревни, что ли?

– Угу, ясно, – Дженни не обижалась на… Эмилию, кажется, так ее звали. Она и правда в каком-то смысле из деревни: весь мир темников для нее – сплошная загадка, так что спасибо всем, кто помогает в нем разобраться.

Черный контур, внутри которого блуждала золотая искра, – так выглядел голем в ясном взоре. Существо с заемной жизненной силой, кто-то вдохнул в него искру существования, и она ходит и ходит неустанно по кругу, давая ему силы двигаться. Голем медленно пополз вниз, оставляя липкие разводы на стекле.

– Уберите эту гадость! – возмутилась Эмилия. – Чья ящерица?

– Каин никому не мешает, – спокойно заметил рыжий коротышка. – Сиди скреби в тетрадке.

– Он на меня смотрит!

– Поверь, Эмилия, на тебя не смотрят даже големы, – успокоил коротышка.

– Ты не доживешь до конца лекции, Хенниг Бранд!

– Господа студенты, вы хотите выступить вместо меня? – неожиданно ясным и глубоким голосом поинтересовался Беренгар.

Хенниг и Эмилия синхронно замотали головами.

– В таком случае я буду благодарен, если вы снизите звуковую интенсивность вашей полемики до приемлемого в приличном обществе уровня, а лучше всего – вообще на время ее прекратите. В свою очередь хочу добавить, господин Бранд, что если ваш голем – весьма небрежно созданный, надо заметить, – не отлипнет от окна и не перестанет отвлекать остальных студентов, то вы рискуете его лишиться. Total contritio, так сказать.

– Это собственность семьи Бранд, – с вызовом заметил коротышка.

– А это лекция Беренгара Сиракузского! Я снимаю с вашей пятерки пять баллов, мистер Бранд.

Бранд немедля заткнулся, но было поздно – остальные члены его пятерки взглядами изничтожили своего командира на корню. Если бы он был деревом, то уже бы вспыхнул. Но если бы он и был деревом, то точно дубом, а дуб плохо горит.

Дженни вздохнула. Лас бродил по окрестностям, сказал «надо разведать что к чему». Он будет разведывать, а ей, значит, здесь томиться? Ну уж нет, ей есть чем заняться, например считать овец… то есть однокурсников. Вот, например, красный как рак Хенниг Бранд – рыжий коренастый коротышка, подвижный, с короткими крепкими руками, веснушками и щербатым ртом. Лидер пятерки «Бета». Импульсивный, вспыльчивый и не очень умный. Зато решительный. Вот Адонис Блэквуд – полная его противоположность, стройный мулат с черными дредами до плеч. Ходит в дорогих белых костюмах, носит золотые перстни-артефакты, белую трость, внутри которой холодное лезвие. Он сам похож на эту трость – внешнее изящество и броский вид, за которыми таится опасность. Он сидит, откинувшись на стуле, уперев ногу в блестящем ботинке в стол, вертит в руках трость и слушает лекцию Беренгара с выражением легкой скуки на лице. Он и не думает записывать – зачем, когда рядом прилежно стучит по клавишам ноутбука Франческа Блажек, девочка из его пятерки. Адонис – лидер пятерки «Альфа», явный фаворит в Игре пятерок, харизматичен, властолюбив, коварен и опасен. А вот Эмилия Альмквист, бледная и худая, как щепка, девушка. О подбородок можно порезаться. Холодные глаза цвета зимнего северного моря – Дженни хорошо помнила этот цвет. Русые волосы туго стянуты прозрачной нитью в пучок, в прическе сверкают две иглы, увенчанные жемчужными шариками – два очевидных артефакта. Она пишет лекцию сама, методично выпестряя страницу за страницей быстрыми стенографическими знаками. Эмилия – лидер пятерки «Йота». Умна, беспощадна и гораздо более коварна, чем Адонис.