И там, в подворотне, Ластик вдруг увидел силуэт, показавшийся ему очень знакомым. Какой-то мальчик стоял там, в густой тени, и, прислонившись к стене, смотрел в эту сторону.

Так ведь это я, это мое отражение, понял вдруг Ластик. Вон и куртка красного цвета!

Но какое в подворотне может быть отражение? Там ни зеркала, ни витрины, ничего.

Ластик зажмурился, потому что если зажмуриться, а после разожмуриться обратно, видно гораздо лучше.

Но когда он снова открыл глаза, двойник исчез. Осталась одна пустая подворотня.

Это называется «зрительная галлюцинация», сказал себе Ластик — когда видишь то, чего на самом деле нет. И обрадовался, потому что галлюцинаций у него отродясь не бывало.

Он решил, что поразмыслит над загадочным явлением после, во время урока, а сейчас некогда — в школу опоздаешь.

Но к подворотне двинулся осторожно, пытаясь сообразить, как мог возникнуть подобный оптический обман. Встал прямо напротив прохода. Потом попятился назад, к запертой решетке. Присел на корточки. Галлюцинации больше не увидел.

Зато кое-что услышал.

Тихий, но вполне явственный голос откуда-то позвал:

— Эраст! Эра-аст! Сюда!

Сначала Ластик, конечно, задрал голову и посмотрел вверх, на окна папиного офиса (окна их квартиры во двор не выходили). Но там, на пятом этаже, были опущены жалюзи. Да и голос раздавался явно не сверху, а скорее снизу и при этом сзади.

— Эраст! Эра-аст! Сюда! — послышалось вновь.

Из-за решетки, из черного зева подвала — вот откуда звал Ластика странный, придушенный голос.

«А это уже слуховая галлюцинация», подумал шестиклассник, подошел к самой решетке и стал смотреть в широкое жерло подвала — папа говорил, что когда-то туда въезжали огромные повозки с бочками и тюками.

Погреба раскинулись на тысячи квадратных метров, подо всем многоподъездным комплексом. Там имелись залы, галереи, большие и маленькие комнаты — так рассказывал папа, а уж он-то знает. Не раз Ластик стоял здесь, у входа в подземелье, воображая, сколько всего чудесного и страшного должно таиться в этом лабиринте. Но попасть вниз было невозможно: на двери висел крепкий замок — специально для того, чтобы внутрь не лазили дети.

— Эраст, Эраст, сюда! — вдруг услышал Ластик, и так отчетливо, что это никак не могло быть галлюцинацией.

Что за фокусы?

Он прижался к железным прутьям, и дверь вдруг подалась под тяжестью его тела. Испугавшись, он отпрыгнул назад. Опустил глаза — и увидел, что замка нет! Створка слегка покачивалась, будто приглашая распахнуть ее и войти.

Ластиком овладели два противоположных чувства. Первое щекотало грудь изнутри, стискивало сердце и подначивало: «Иди, иди туда, другого такого случая не будет!» Второе же рассыпало по спине ледяные мурашки и пискнуло: «Не вздумай! Что еще за голос такой? Беги, пока цел!»

Оглянувшись, нет ли кого во дворе, Ластик проскользнул за решетку и прикрыл за собой дверь.

— Эраст, Эраст, сюда! — позвала темнота. Было страшно, но и любопытно.

Он пробежал по покатому асфальтовому спуску и, оказавшись под сводом погреба, остановился.

Свет с улицы проникал вглубь подвала метров на десять, дальше же было совсем темно.

Ластик заколебался. Не хватало еще опоздать на первый урок. С преподавателем геометрии Михал Михалычем шутки плохи.

Он уж совсем собрался повернуть назад, но тут услышал опять, теперь совсем близко:

— Эраст, Эраст, сюда!

И так не захотелось идти дальше! Повернуться бы и кинуться из этого нехорошего места наутек. Ну их, эти тайны и необъяснимые явления.

Еще пару месяцев назад он сбежал бы. Но летом, во время каникул, Ластик решил, что будет укреплять волю и развивать храбрость. Дело продвигалось трудно. Однажды (дело было на даче) попробовал досидеть до полуночи на кладбище, но когда над головой страшно заухала птица, не выдержал — убежал. Пришлось идти во второй раз. Потом заставил себя прыгать с вышки, головой вниз. С трехметровой спрыгнул, а с пятиметровой так и не сумел. Проторчал наверху битый час. Дождался, когда рядом никого не будет, и слез. До сих пор стыдно.

Так вот, чтоб потом не было стыдно, Ластик и заставил себя пойти дальше, навстречу зовущему голосу. Сделал шаг. Потом еще, еще, еще.

Сделалось совсем темно. Сзади ослепительно белел, манил к себе квадрат выхода.

А впереди вдруг блеснули две зеленые искорки. Кошка? Или крыса? К кошкам Ластик был равнодушен, а вот крыс ужасно не любил.

В подземелье стало тихо. Никто больше шестиклассника Фандорина не звал.

Глаза немножко привыкли к мраку, разглядели впереди что-то большое, прямоугольное.

Десять шагов вперед — и хорош, сказал себе Ластик. Это будет по-честному.

Набрал побольше воздуха, обхватил себя за ребра, чтоб поменьше стучало сердце, и отсчитал шаги: раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять.

Остановился. По-прежнему тихо. Прямоугольное, большое оказалось старым кузовом от грузовика — только и всего.

— Кто тут? — спросил Ластик слегка подрагивающим голосом.

Никакого ответа.

Ну и пожалуйста, подумал он с облегчением. Не хотите отзываться — не надо, а мне в школу пора.

Повернулся и поскорей двинулся к выходу.

Что же это был за голос? Может, просто сквозняк дул: с-с-с, с-с-с, а ему померещилось: «Эрас-сст, сссюда»? Если, когда вернется из школы, решетка все еще будет незаперта, надо взять фонарик и забраться снова…

Он аккуратно прикрыл дверь, чтобы отсутствие замка не бросалось в глаза, и быстро зашагал в сторону улицы, не догадываясь, что главные потрясения этого утра впереди.

Чтобы попасть на Солянку, нужно было пройти подворотней. Но оказалось, что сделать это совсем не просто. Проход предназначался исключительно для пешеходов — посередине арки из асфальта торчал железный столбик, не дававший машинам заехать во двор. И вот к этому столбику кто-то привязал огромную немецкую овчарку. Судя по рычанию и вздыбленной шерсти овчарке это очень не нравилось. Дергая длинный поводок, она металась от стены к стене. Задрала голову, истерично залаяла — под сводом заметалось гулкое эхо.

Неожиданное препятствие оказалось исключительно некстати. Экспедиция в подвал заняла не так мало времени. Теперь нужно было торопиться, чтобы не опоздать в школу, а тут здрасьте вам. Ластик мог пройти кружным путем, через другие дворы, а потом переулком, но это лишних минут пять, и тогда к звонку точно не успеть.

Ластик завертел головой во все стороны — нет ли хозяина овчарки. Во дворе было пусто. Виданое ли дело? Привязали в проходе этакого змей горыныча и ушли!

Шестиклассник прижался к самой стене, попробовал протиснуться мимо собаки.

Псина зарычала, натянув поводок, приподнялась на задние лапы, и стало ясно, что не протиснешься — достанет и оттяпает полруки или полноги. Ластик тоже показал ей свою хромкобальтовую дужку на зубах и сказал «р-р-р», но большого впечатления не произвел.

Рассусоливать было некогда, проблему требовалось решить, и как можно быстрее.

Ластик достал сверток с мамиными полезными бутербродами. Отломил кусок — кинул через овчарку, справа от столбика.

Собака кинулась, вмиг проглотила колбасу, но вместо благодарности оглянулась на Ластика и зарычала еще свирепей. Вот вредная тварь!

Шестиклассник переместился к противоположной стене, кинул другой кусок. В один прыжок овчарка подлетела к нему, сожрала.

Ластик сделал шаг вперед — чудище с лаем кинулось к нему. Он попятился, одновременно перемещаясь вправо. Пока всё шло по плану.

Достал второй бутерброд, отломил половинку, перекинул через пса. Тот подпрыгнул, не достал и бросился подбирать.

Снова переместившись к левой стене, Ластик швырнул последний кусок, который тоже был незамедлительно сожран. Но гнева на милость собака не сменила. Стоило Ластику сделать шажок вперед — и злюка опять метнулась к нему с разинутой пастью.