Они медленно шли по аллее. Птицы сонно допевали свои песни, ветер гулял в уже вялых листьях деревьев. Скоро холодная осень настигнет лес и желтые листья окутают САНУ словно одеялом.

— Завтра привезут Сэма, мы побудем с ним до вечера, а потом похороны.

Лин знала, как обычно хоронят в САНУ. Что таить, это случалось не так уж редко. Девушка помнила каждого, кто лежал в гробу посреди гостиного зала и каждый раз Фернандесу было тяжело, будто он хоронил родных детей. Этот мужчина был кремень, не жалеющий чужих и готовый убивать за своих.

— На кладбище меня не возьмут? — нахмурился Мэт.

— Если Андер поговорит с Фернандесом, то возможно.

— Там мои родители и сестра. Я хочу навестить их.

Лин согласно кивнула, не задавая вопросов. Андер рассказывал вкратце историю младшего и Лин правда было жалко парня, поэтому она пообещала сделать все, что в ее силах. Но, к слову, она не могла поверить в то, что Андер проникся к Мэту. Его ледяное сердце, не способное на жалость, сочувствие и любовь, казалось растаяло, пусть и ненадолго.

***

Это был самый тяжелый день в САНУ. Никто и никогда не видел на столько беззащитными Якоба и Андера, никто не видел еще слез на их глазах. Особняк наполнял запах свечей и скорби. Там и тут раздавались всхлипы вокруг гроба Сэмюэля. Все традиции были забыты, Фернандес объяснил, что гроб будет стоять дома, а после его сразу отвезут на кладбище. Священника отродясь не было, Сэм в Бога не верил и всю жизнь шутил, что если на его похороны будут эти длинные речи от церковнослужителей, то он потом постоянно будет приходить в страшных снах.

Время приближалось. Пора было прощаться с Сэмом тем, кто не едет на кладбище, а таких было много, почти вся армия. Только те, кто знал парня хорошо — рабочие, старшие и директор — могли проводить Сэмюэля в последний путь. И когда гроб выносили к ритуальной машине Мэтью с мольбой смотрел на Лин, словно маленький ребенок, которого оставляют в одиночестве на долгие года.

Лин Хван обещания держала, но в суматохе и слезах в этот раз она откровенно забыла поговорить на счет младшего. Когда все усаживались в черные штатские машины, Лин кивнула парню, чтобы он тихо подошел к ней. Она была уверенна, что сейчас против никто ничего не скажет, а потом будь что будет.

Стояла холодная погода. Серые тучи не сдерживали дождь. Он расходился все сильнее, барабаня по крыше черного Мерседеса. Лин и Мэтью сидели на заднем сиденье, буравя взглядом впереди идущую ритуальную машину, из которой набатом играла музыка. Музыка, от которой Лин всхлипывала все сильнее, потому что знала — это плейлист Сэма.

Чертова жизнь, проклятая смерть. Несправедливы что та, что та. Человек такое хрупкое создание и практически каждый неверный шаг может стать последним. Так неожиданно, ведь никто не готовится к смерти и не понимает, когда она настигнет. Ты встаёшь утром с кровати, пьёшь привычный кофе, собираешься, идешь по делам, а вечером — бам! — и вот над тобой уже крышка гроба и могильная плита.

— У тебя все хорошо? У меня есть успокоительные, — с сочувствием сказал Нолан, который вел машину.

Лин шмыгнула носом и отказалась. Мэтью неуверенно взял ее за руку и девушка положила голову на его плечо. Общая беда бескорыстно объединяет, рушит все стены между «можно и нельзя», стирает все грани.

— Я до сих пор не хочу в это верить, — прошептала она.

— Я тоже, но у нас нет выхода. Я знаю о чем говорю. Убиваться можно всю жизнь, но назад уже не вернёшь.

После похорон никто не хотел отходить от могилы. Все так и стояли, глядя красными глазами на фото, которое было выгравировано на мраморной плите. Шел дождь. Все прятались под чёрными зонтами и дрожали от холода, только Андеру было плевать. Мокрый до нитки он смотрел в одну точку — дата рождения и дата смерти. Двадцать три года.

Лин и Мэтью ютились под одним зонтом. Они подошли к Андеру вместе с Якобом, который заботливо взял под крыло друга, поднимая зонт над его головой.

— Здесь нельзя курить? — тихо спросил Хатиман дрожащим голосом.

Якоб покачал головой. Охранник кладбища зорко наблюдал за происходящим. Он редко видел на столько дорогие машины и таких важных людей. Полностью в черном здесь стоял каждый и словно на подбор в одинаковой одежде. Только Фернандес был в брючном костюме.

— Мэт хотел навестить своих родных. Охранник прошелся по рядам и уже сказал где они лежат, прогуляйся с ним, хорошо? — Лин с надеждой заглянула в карие глаза.

Ей подумалось, что если Андер простоит здесь еще хоть минуту, он сойдет с ума. Мэтью тоже поддерживал ее негласное мнение и вцепился в мокрый рукав старшего. Не стоит говорить, что черты его лица были миловидные и в зеленых глазах отражалась мольба, на которую Хатиман не смог отказать. Потому что только сейчас он все больше понимает какого было Мэтью узнать о смерти самых дорогих людей. Сейчас он злился на директора за то, что тот так поступил с чьей-то семьей и на себя, за то что так грубо обращался с ним в первые дни.

Они шли по серой плитке все дальше и дальше. Дождь так и барабанил по зонту, который держал младший. Было пройдено мимо так много могил, но на самом конце, ближе к воротам стояли три памятника с одной фамилией — Хендерсон. Мэтью остановился и зажмурился на мгновение, а после продолжил путь. Парни встали у плит. Оба с израненными душами и разбитыми сердцами, оба в одиночестве и скорби.

— Я никогда не думал, что душевно может быть так больно, — тихо сказал Андер.

Его голос перебивал шум дождя, но Мэтью услышал.

— Терять родных невыносимо, — согласился парень. — Я каждое утро просыпаюсь с мыслью, что лучше бы умер я. Смысл моего существование заключён теперь в мерзком желании отомстить, а что потом? Я понятия не имею. Лег бы рядом четвёртым. Чувствую себя виноватым, что остался жить, пока моя мама и сестра закопаны в чёртову холодную землю. Еще и родственники идиоты похоронили их рядом с этим мудаком.

Иначе про отца Мэт сказать не мог. Если бы не его проклятые игры, его безответственность, все сейчас было бы по-другому.

— Не говори так, — вдруг попросил Андер. — О своей смерти. Не говори.

Холодная рука, до этого момента висевшая словно верёвка, коснулась такой же руки Мэтью, но Андер тут же сунул руки в карманы, пресекая свои непонятные порывы на корню.

— Я не хочу терять еще кого-то, поэтому не стоит.

Просьба казалось приказом, но сказанным с такой тоской, что Мэтью только согласно кивнул. Они простояли там еще минут десять. Андер все таки решился закурить, Мэт неуверенно гладил мокрую фотографию мамы, потом сестры, с пренебрежением смотрел на отца, но не хотел больше всего на свете возвращаться назад. Увы, выхода не было и спустя еще сорок минут он снова был в своей комнате в САНУ, лежал на кровати и смотрел в потолок, который расплывался перед глазами от слез. Голос мамы и смех сестры снова отчетливо звучали в ушах и в памяти как диафильмы сменялись воспоминания о детстве.

Глава 16. «Нет больше смысла скрывать»

С похорон прошла неделя. САНУ работала привычном режиме, только на парах, которые раньше часто вел Сэмюэль, стояла необыкновенная тишина. Память о нем, казалось, никогда не угаснет в этих стенах. Каждый помнил его как лучшего учителя, способного объяснить все понятно, с юмором и обойтись без наказаний.

В столовой было шумно. Стук ложек о тарелки эхом отдавался от стен, смешиваясь с голосами солдат. Обеденный перерыв всегда был в почете. Все сидели на привычных местах. Бабби и Эйден обсуждали очередную парочку, которую случайно застал в гостиной за страстными поцелуями Эйден.

— Интересно, если в моей жизни появится кто-то, кого я смогу полюбить, то что я буду чувствовать? Да и как вообще понять, что я влюбился? — задумчиво произнес парень и откусил яблоко.

Бабби с Мэтом переглянулись, расплывшись в улыбке. Разговор зашел явно не в ту степь и Эйден даже сам не понял, как затронул бомбу замедленного действия. Девушка стянула волосы огненного цвета в высокий хвост и мечтательно вздохнула.