Огородничество у дьяковцев тоже имело место. Об этом говорят уже упомянутые выше железные серпы, а также и местами попадающие зернотерки. Форма огородничества была подсобной.

Кроме того, занимались и охотой. Костяные стрелы и специальные стрелы на пушного зверя, с незаостренным, а с тупым концом. Такая стрела убивала белку, не портя шкурки.

Укрепление городищ валом и тыном делалось для защиты от набегов враждебных племен. Селения на средней ступени варварства еще не ограждались укреплениями, так как война с целью грабежа не была частым и экономически выгодным явлением. Не было достаточно накопленных богатств для их присвоения. Сейчас, на высшей ступени варварства, война-грабеж выгодна. Городища — укрепления, которые археологи в большом количестве находят на различных прибрежных местах нашей родины, являются лучшими свидетелями этих войн. Об этом же свидетельствует и большое количество железных стрел, найденных при раскопках.

В этот же период (VII–II вв. до н. э.) к востоку на Каме процветала родственная культура, называемая «Ананьинские древности». Главные памятники Ананьина — могильники, но имеются и городища.

В 1855 г. близ г. Елабуги на Каме, у деревни Ананьино, был открыт могильник. В течение нескольких десятков лет там работали археологи. Могильник представляет собой большой холм, внутри которого находилось несколько курганов. Большинство трупов сожжено, но имеются и вытянутые трупоположения. Ананьинская культура очень схожа с Дьяковой. Для нее также характерно наличие костяных орудий, железных кельт и копий. Но керамика в Ананьине иная, следов текстиля на ней нет, плоскодонных сосудов нет, они почти все круглодонные.

В Ананьинском селище (например, у деревни Конецгор) обнаружены бревенчатые срубы, а не землянки.

Имеются вещи и скифского типа. Много боевых молотов, или чеканов для пробивания неприятельских черепов. Многие черепа в могильниках как раз пробиты этими чеканами. Стрелы делались в основном из бронзы, но встречаются и из железа, из кости и из кремня. Одновременное сочетание железа и кремня очень редко.

Недавние раскопки в Крыму (1946–1947 гг.) показали, что у скифов произошло и отделение города от деревни: были обнаружены остатки скифского города Неаполис под Симферополем. Открывший его московский ученый П. Н. Шульц считает его столицей скифского государства.

«Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни упираются уже в цивилизацию»[47], — говорил Энгельс.

Действительно, город несовместим с первобытно-общинным строем. Наличие городов означает переход к классовому обществу и к государству.

Успехи советской науки в изучении древнейших судеб восточного славянства также ярко показывают, каким образом государственность сменяла патриархально-родовой строй, эту последнюю стадию первобытной общины.

Еще недавно имевшая хождение антинаучная норманнская теория о создании русского государства якобы пришлыми варягами (норманнами) теперь окончательно — разбита. Советские археологи доказали, что древнейшие восточно-славянские города (Киев, Смоленск, Новгород и др.) возникли задолго до IX века, к которому восходят самые ранние известия о проникновении варягов в бассейн Великого водного пути, притом возникли именно как города, т. е. центры ремесла и зарождающейся торговли, а не как крепости-убежища.

Норманнская теория есть один из наиболее уродливых вариантов той теории насилия, согласно которой война якобы создала классовое общество и государство и которую разбил Энгельс в «Анти-Дюринге». Этой теорией вооружены старые и новые фашисты. На деле война носит сопутствующий характер.

Попытка показать, что славяне неспособны якобы своими силами самостоятельно прийти к государственной жизни, — при столкновении с фактами, освещенными передовым научным мировоззрением марксизма-ленинизма, — терпит крах.

Восточные славяне не представляют никакого исключения в истории возникновения государства, оно возникло среди них так же, как и в обществах греческом, римском, кельтском и др.

«Столкновение новообразовавшихся общественных классов, — констатирует Энгельс, — взрывает старое общество, покоящееся на родовых союзах; его место заступает новое общество, организованное в государство»[48].

ПУТЬ К ЦИВИЛИЗАЦИИ

Начиная со средней ступени варварства, рост производительных сил вызвал разложение первобытно-общинных отношений.

Этот процесс заканчивается крушением первобытно-общинного строя и возникновением гражданского общества.

В разных странах и в разные эпохи этот процесс распада старого и возникновения нового проходил неодинаково; менялись не только его темпы, но и его результаты, так как в итоге разрушения первобытно-общинного строя возникало гражданское общество в различных формах. В передовых странах этот процесс закончился в глубокой древности, за несколько тысяч лет до нашей эры, в других произошел в раннее средневековье, в наиболее глухих углах земли не завершился еще и поныне.

Дело гражданских историков, изучающих прошлое отдельных современных обществ, устанавливать все особенности зарождения классовых обществ интересующей их страны. Основные черты перехода из доклассового общества в классовое должна исследовать история первобытного общества, поскольку она является введением в гражданскую историю.

Нельзя ограничиться при этом только социально-экономическими сдвигами.

«…Источник формирования духовной жизни общества., источник происхождения общественных идей, общественных теорий, политических взглядов, политических учреждений нужно искать не в самих идеях, теориях, взглядах, политических учреждениях, а в условиях материальной жизни общества, в общественном бытии, отражением которого являются эти идеи, теории, взгляды и т. п.»[49].

Это гениальное положение И. В. Сталина применимо не только к эпохам гражданской истории. Оно проливает яркий свет и дает ключ к пониманию процессов зарождения, развития и распада духовной культуры в первобытном обществе.

Вся совокупность источников первобытной истории позволила нам восстановить раньше всего зачатки знания, затем искусства, потом религии и наконец — обычного права и нравственности. Развитие этих важнейших форм духовной культуры мы видели в период дикости, потом — в период варварства.

Этого развития нельзя было понять, если рассматривать его в качестве самодвижения культуры, как таковой в целом или в отдельных ее формах: нельзя забывать, что первобытная культура создана общественным человеком, — сперва первобытными стадами, а затем первобытными общинами.

Переход к варварству, предпосылкой которого было производство постоянных запасов пищи, привел к дальнейшему росту духовной культуры.

В связи с зарождением сельского хозяйства (огородничества и животноводства) возникло много новых изобретений и знаний. Продолжали развиваться зачатки рисуночного письма и календаря, появившиеся еще на средней ступени дикости.

Тотемизм на этой ступени окончательно вытесняется культом предков и сосредоточивается вокруг родовых святилищ.

Зарождение рабства, начало распада первобытно-общинных отношений, наряду с новым подъемом знаний, отображается в развитии олицетворения как сил природы, так и социальных сил. Зарождается жречество.

Превращение доклассового общества в классовое приводит к превращению последней стадии первобытной культуры — варварства — в цивилизацию, начинающуюся с «изобретения фонетического алфавита и создания литературных памятников; эквивалентом является иероглифическое письмо на камне»[50] в древневосточных странах.