Стараясь глубоко не дышать, я замираю.

Слёзы накатывают на глаза. Да что же это такое!

Даже если, в чистой теории, котов удастся пристроить в приют, то что мне делать с квартирой? Здесь обычная уборка не поможет. Клининг?

Я подхожу к одному из мест со вздувшимся полом и жму на него ногой. Да тут под деревянные листы все затекло. Восемь кошек примерно четыре раза в день две недели подряд справляли по углам квартиры нужду.

— Туалет она с ванной закрыла, — вздыхает за моей спиной женщина.

— Вы же понимаете, что это порча имущества! — Восклицаю я с отчаянием.

— Милицию вызовешь? — Сощуривается женщина. — А ты докажи. Кошки могли и случайно забрести. Дверь, вон, закрыть забыли…

— Что вы говорите… — зажмуриваю я глаза, понимая, что со стороны соседки адекватного диалога не дождусь. Она напугана и будет защищаться до последнего. Да и брать с неё, наверняка, нечего. А у меня силёнок маловато.

— Забирайте свою живность! — Устало выдыхаю. — Иначе я просто открою дверь и выпущу их гулять. Для животных есть приюты.

— А вот выпускай, — оскаливается женщина. — Они дом знают. Замерзнут сироты и помрут прямо возле подъезда! И ты виновата будешь!

— Но ведь это вы их привели! — пытаюсь отмахаться от навязываемого мне чувства вины. — То есть, по вашему мнению, это я должна в своей собственной квартире к котикам приспособиться! Кормить, поить… а они возьмут, и ещё к марту родят!

— Ой… — подкатывает глаза старуха и хватается за сердце, оседая к дверному косяку.

— Что с вами? — в первое мгновение пугаюсь я, а потом понимаю, что держится женщина почему-то за правую сторону грудины. Врет?

— Нет у вас молодых ничего святого, — качает головой и грозит мне пальцем. — Бабка помирала, весь подъезд ей на похороны собирал. А ты вот она какая. Спустя столько лет явилась. Душегубка! Вот, пришло время за бабку денежку то отдать… А я вот что… — забывает она про сердце и вскидывается. — Заявление на тебя напишу, за жестокое обращение с животными. Не отмоешься!

Мне хочется истерично поржать и несмешно одновременно.

Вредная бабка права. Кошек выгнать на улицу, у меня не поднимется рука. Но… и жить с ними не возможно. Это однозначно.

Горло дерёт от запаха кошачий мочи.

Мне больше не хочется ни о чем говорить с соседкой. С ней все понятно. И проблем не хочется. Хочется выйти на улицу, подышать воздухом и просто подумать, как теперь быть. Где взять столько денег? Ну и порыдать тоже.

— Ключи верните, — протягиваю ладонь и прокашливаюсь, стараясь, чтобы голос не выдавал подступающие слёзы.

— Какие ключи? — хлопает глазами бабка. — Ты же сама меня пустила. По-соседски.

— Таак, — тяну выдыхая. То есть по-хорошему не получится совсем. — Мы сейчас с вами выходим на площадку, и вы отдаёте мне ключи. А иначе завтра в полиции будет лежать заявление уже на вас. Икона у бабули была. Вон там, — стреляю глазами за шкаф, — в углу висела. Бабушка говорила, что та даже мироточила по большим праздникам… — делаю страшные глаза.

— Вот ты как, — снова хватается за сердце соседка, только уже с правильной стороны. — Богохульница. На старого человека клевещешь. Грех это большой. Сердечница я.

— Выходите! — Шиплю, стискивая зубы. Потому что желание стукнуть бабу по голове нарастает просто в геометрической прогрессии. Да она может давать мастер-классы по наглости и беспардонности!

— Мяу! — справа от нас с шипением и рычаниям завязывается кошачья потасовка. — Мяу!

— Беляшик, не трогай Марусю! — Резво кидается на помощь своей кошке старушка.

— Мяушшш! — разлетается парочка.

— Стойте, — я хватаю женщину за рукав халата. — Не подходите к ним! Они вас обдерут сейчас!

Под шокированным взглядом соседки Беляш таки забирается на Марусю, прикусив ту за загривок.

— В марте приходите, — мстительно хмыкаю. — Котят вам дам.

Под аккомпанемент кошечьей оргии мы выходим на лестничную площадку. Здесь сразу хочется начать дышать, а заодно и помыться.

Привалившись к перилам, я дожидаюсь связку ключей и, даже не заходя в лифт, чтобы оказаться на воздухе, как можно быстрее, просто сбегаю до первого этажа по лестнице.

Выйдя на мороз, просто несколько минут прихожу в себя. Нет… Вариант жизни с кошками на одной территории не рассматривается. Нужно будет поискать каких-то активистов-любителей живности. И значит мой переезд на отдельную жилплощадь снова откладывается на неопределённый срок.

Мама Люба расстроится… И мне, честно говоря, до зубного скрежета надоело вставать в пять утра, чтобы успеть на пары.

Ну все… Теперь назад. В интернат. Можно, конечно, ещё пошататься по магазинам: купить маме Любе подарок и конфет ребятам.

Я сама не замечаю, как в каком-то апатичном бессилии дохожу до обледеневших детских качелей и сажусь в них. Это ж все несправедливо! Почему другим везёт, а мне — никогда.

Шарф намокает. Не могу понять точно от чего. То ли от моего горячего дыхания, то ли, все-таки, где-то прокралась непрошеная слезинка. А, может, и не одна…

Возле подъезда тормозит такси, и из него выходит семейная пара с девчушкой. Она крепко держит в объятиях точно такого же пупса, которого нёс мужчина возле дома Северова. Видимо, я познакомилась с самой модной игрушкой этого года. Губы непроизвольно трогает улыбка. А о чем мечтала я в этом возрасте? Прикрываю глаза, стараясь вспомнить.

Точно! Мечтала, чтобы у меня были проколоты уши. У всех в классе были проколоты, а у меня — нет.

Попа ощутимо начинает покалывать от холода. Пора идти.

Телефон в кармане оживает тоненьким писком. Достаю его и, не веря своим глазам, смотрю на экран.

Номер не знаком. Но я чувствую…

— Алло… — даже зажмуриваюсь от переизбытка чувств. Сердце срывается в приступ тахикардии.

— Соня, это Сергей…

— Я узнала, — отзываюсь зачем-то.

Он хмыкает. Мои щеки заливает смущением.

— Рюкзак твой нашли. Сможешь в офис подъехать?

— Конечно! — Резко подскакиваю с качелей и получаю ими отдачу по попе. — Ай! — тихо шиплю. — А куда?

— Хмм, нет, — что-то решает Сергей. — Лучше скажи адрес и я пришлю машину. Так будет быстрее.

— Кутузовский проезд дом десять…

Сергей

— Ваши таблетки, вода и кофе, — секретарша все ещё обижено поджимая губы, ставит передо мной поднос.

— Спасибо, — кладу капсулы на язык и делаю глоток воды. — Перешли мне ответ пробирной.

— Конечно, — она кивает и гордой походкой уплывает в приёмную.

Открываю письмо и понимаю, что это не в пробирной дело. Просто налоговая так филигранно мстит мне за скрытые доходы. Ну извините, ребят. Все все знают, понимают, откаты получают. Не нужно жадничать!

Пробегаюсь глазами по тексту. Говорите, на три миллиона у меня превышен оборот по отчету. Ну хорошо. Значит, не будет ни вам ни мне.

Достаю телефон и нахожу номер директора детского интерната. Люблю деловых и современных людей, которые понимают, что иным путём никогда столько денег не получить. А вот если правильно вникнуть в чужую ситуацию, то возможен диалог…

— Доброго дня, Любовь Павловна.

— Сергей Валентинович, — женщина узнаёт меня, как любимую мелодию, с трёх первых нот. — С наступающим вас! Здоровья, благополучия в работе, в семье, — с надрывом сипит в трубку.

— Спасибо, — отзываюсь. — Взаимно. Вы заболели, Любовь Павловна? — Искренне интересуюсь. Действительно баба хорошая. За подопечных своих душой болеет…

— Так, простуда легкая. — Отвечает, не желая останавливаться на этом вопросе. — А вы по делу Сергей Валентинович? Или просто?

— По делу. — Признаюсь. — Вот, думаю на утренник к вам заглянуть. А заодно и посмотреть, ремонт ли где не требуется…

— Так после завтра у нас как раз! — Волнуется моя собеседница. — Рады будем вам. Как всегда, Сергей Валентинович! Борщик приготовим и голубцы, все как любите! В двенадцать начало.

— Спасибо за приглашение, — заканчиваю наш обмен любезностями с подменой понятий. — Буду непременно.