— Да ты знатный садист, — щёлкает языком Саид. — Это как двух крыс в банку посадить и посмотреть, как те друг друга загрызут.

— Крысам полезно, — киваю я. — Одной учиться отстаивать свои границы, а второй романтичную дурь в сторону начальства из головы выкинуть. Если в себя придёт, потихоньку на место верну.

— Фемида просто нервно курит от твоих методов наказаний, — хмыкает Алексей.

— Ладно, — Саид закидывает в рот дольку лимона и морщится, — что с наступившей то «задницей» делать будем? Я практически уверен, что это наши старые «друзья» решили подняться «с колен».

— А я говорил, — щёлкает зажигалкой Алексей и подкуривает сигарету, — что надо было их всех ещё тогда кончать. А вы: «Они же люди! К них семьи!» Твари они не Божьи! Сейчас бы проблем не было…

— Я лично разрешаю тебе использовать любые методы наведения порядка, которые можно прикрыть законом, — отвечаю Алексею. — Схемы по выводу бабок вскрыть практически не возможно. Там благотворительность — не прикапаешься. Ахтырская — своя в доску, а с других брать сильно нечего.

— Ну, значит, влепят нам штрафы за неуплату налогов, — хмыкает Саид. — Это все равно капля в море. Просто нервы потрепать и ремонт сделать, — он обводись взглядом кабинет.

— Это месяц не работать, — качает головой Лёха. — Они нам весь январь по судам сожгут.

— Это факт, — качаю головой. — Но сейчас нам главное — не пылить. Мы в своём праве. А ребятишки за превышение должностных обязательно получат…

Ещё несколько часов мы с мужиками обсасываем ситуацию с разных сторон, пытаемся просчитать ходы наших недоброжелателей и закрыть все дыры, где может неожиданно бомбануть информация.

Задолбавшись до состояния «расходимся пока не подрались», разъезжаемся по домам.

В квартире меня встречает неожиданная тишина.

— Соня, — я дома. — Кричу в сторону спальни и осекаюсь, не находя в прихожей ни сапог Сони, ни пальто.

«Так,» — неприятный озноб прокатывается по спине. — «А вот сейчас не понял. Ты где это, детка?»

Достаю телефон в надежде увидеть на экране звонок или сообщение от Сони, но там пусто.

Набираю ее номер. «Абонент временно недоступен.»

«Что, млять, происходит!» — начинаю психовать я. — «Кто ей вообще дал право выходить за порог моего дома!

Делаю дозвон ещё несколько раз, но получаю все тот же механический ответ.

Смотрю на часы — семь вечера. И, вроде бы, время ещё детское, и если убрать мои тиранические замашки, то Соня — не пленница, но… эти все здравые мысли, появляясь в голове, до сознания не доходят. Хочется орать и обвинять.

Поэтому в моей груди начинает панически стучать и требовать начать делать ну хоть что-нибудь.

Что ж все через задницу то сегодня!!

Идею с обзвоном больниц пока отметаю.

Набираю Глеба и прошу пробить местоположение симкарты.

Пока жду ответа, хожу, по квартире, как раненый зверь, специально сметая и задевая по пути все, что можно разбить иди свалить.

За окном начинают бить салюты.

Я торможу возле кухонного окна и зависаю на ярких, мерцающих шапках цветных газов глазами.

Усмехаюсь. Соне бы понравилось.

Я уже собираюсь отойти от окна за сигаретами, когда почему-то мое внимание привлекает машина, которая останавливается возле подъезда.

Недорогой фордик, ничего примечательного, кроме одной детали: с переднего сидения выходит Соня и мило машет водителю, закрывая дверь.

Мне кажется, что в этот момент моя кровеносная система взрываются от подскочившего давления.

Первичное чувство облегчения заменяет безумная, совершенно слепая ревность.

Перед глазами образуется красна пелена.

Я выхожу в коридор и прислоняюсь спиной к стене. На всякий случай подальше от двери, чтобы с порога на Соню не сорваться.

Мысленно считаю до сотни. Слишком долго она заходит в подъезд и едет на лифте!

Снимая напряжение, несколько раз луплю кулаками стену, пока не лопается на костяшках кожа, и наконец-то слышу, как ключ поворачивается в замке.

— Добрый вечер, детка, — давлю ее взглядом, — Ничего мне сказать не хочешь?

— «Добрый» — отвечает она, переступая за порог. — А что? — уточняет опасливо. — Что-то не так?

— Все так… — рычу. — Дверь в квартиру закрой и иди за мной на кухню.

Соня

— С Новым годом, моя девочка, — Любовь Павловна обнимает меня, принимая подарок. — О… — улыбаясь, открывает коробочку и заглядывает внутрь. — Вы совсем с ума посходили! — шокировано качает головой. — Лучше бы себе что-то купили! Олеся кулон золотой подарила, ты — платок такой дорогущий…

— Кулон? — переспрашиваю настороженно, — какой кулон?

— А вот, — мама Люба расстёгивает ещё одну пуговицу на блузке и тянет вверх цепочку. — Ты что, не видела? Очень красивый…

Я нервно сглатываю и изо всех сил стараюсь не выдать то, что мне этот кулон более чем знаком. Потому что если Любовь Павловна узнает правду… я не знаю, что будет!

Во-первых украшение, конечно, она мне вернёт и ни за что не будет носить. Во-вторых заставит Олесю извиняться, а этой дуре сейчас и так не сладко. В-третьих… разочарование в глазах мамы Любы — это для нас всегда была самое страшное наказание.

Но как? Как Олеся до такого додумалась? Да я бы сама маме Любе отдала, нужно было только сказать…

И тут до меня доходит… Она хотела быть лучше меня. Даже в новогоднем подарке. Господи, какая детская глупость!

— Ну, пойдём, пойдём к столу, — торопит меня Любовь Павловна. — А то нас с тобой все заждались.

Каждое второе января в интернат приезжают его выпускники. Не все, конечно. А те, кому спустя год, два, три, пять не стыдно посмотреть в глаза тем женщинам, которые были с ними в сложные моменты детства. Короткие или длинные эти моменты были — совершенно не важно. Зная всю жестокость системы, мы осознаём, как сильно нам повезло.

Сегодня за столом помимо меня, мамы Любы и периодически забегающих в кабинет воспитательниц, сидят ещё пятнадцать человек. Все общаются маленькими группками, делясь новостями, кого-то обсуждая. Я сижу рядом с той самой Лялей, что выгоняла из квартиры, доставшейся ей по наследству, пьяного соседа, и Дамиром, который учится на инженерном, а сейчас с вдохновением рассказывает о том, что выиграл конкурс проектов на создание какого-то интерактивного музея.

Время пролетает незаметно, и я спохватываюсь только тогда, когда стрелка на настенных часах приближается к шести вечера.

Скоро Олеся вернётся с допроса по делу Олега. Конечно, она соврала всем, что у неё просто свидание, и не в ее интересах выдавать наш конфликт, но я не смогу больше с ней общаться. По крайней мере сейчас.

Мне резко хочется домой.

Да ещё и мой телефон в сумочке лежит бесполезным кирпичом, и я не могу позвонить Сергею. От всех этих мелочей мне становится неуютно и нервно.

— Я, наверное, поеду, — говорю шёпотом Любовь Павловне.

— Давай, конечно, — она кивает.

— Я подвезу тебя, — вызывается Дамир. — Пока праздники, на служебной тачке гоняю. Мне ее до восьми в гараж поставить надо.

— Спасибо, — решаю не отказываться от предложения.

Мы со всеми прощаемся и под внимательным взглядом мамы Любы выходим из кабинета.

— Мне кажется, — улыбается Дамир, — она думает, что мы с тобой решили сбежать вдвоём.

— Любовь Павловна, конечно, ошибается, — отвечаю с улыбкой, но предупреждающе-строго. — Она просто желает нам хорошего.

— Это бесспорно, — соглашаясь, он заводит машину.

До города доезжаем достаточно быстро, болтая о разной ерунде. Дамир признаётся, что после выигранного конкурса его жизнь ощутимо стала легче. А ещё на него обратила внимание дочка ректора, и как это ни странно, ее родители совершенно не против этих отношений.

— Ну пока, — я выхожу из машины возле дома Сергея и машу Дамиру рукой. — Спасибо. Очень рада, что у тебя все хорошо.

— Взаимно, — кивает мне парень. — Давай, не пропадай.