Сергей

— Ты такая красивая! — хриплю восторженно задыхаясь. Кровь от подскочившего давления шумит в ушах. Я теряю связь с реальностью, оставляя себе только ее бездонные глазищи и охренительное тело. — Девочка хорошая… — впиваюсь поцелуем в ее шейку и приподнимаю за талию над кроватью, полностью раздевая.

— Нет! — Соня дергается из моих рук.

Ловлю ее взметнувшиеся в попытке прикрыться от меня ладошки и кладу их себе на плечи.

— Ну что такое? Я тебя уже видел. А теперь хочу сделать приятно, — глажу губами ее скулы и щечки, успокаивая.

Спускаюсь ниже жадными поцелуями по шейке до мягких и упругих полусфер, которые хочется посильнее сжать и потискать.

Но вдруг понимаю, что Соня продолжает отмораживаться и совсем не отвечает. Ее руки лежат на кровати не двигаясь.

— Сонечка, — возвращаюсь к ее распахнутым губкам и коротко целую. — Расслабься. Я буду нежным.

— А скажи… — она прокашливаясь, отстраняется и прикусывает губку. — Если сейчас у нас с тобой сейчас ничего не будет, то ты меня прогонишь? Я тебе буду не нужна?

От ее вопроса меня будто окатывает ледяной водой. Я хлопаю глазами, не понимая, с чего вообще она это взяла. Жесть какая-то!

— Так… — резко выдыхая, торможу свои действия.

Встаю с кровати, поднимаю сброшенное одеяло и накидываю его на Соню.

Мышцы нещадно скручивает от желания продолжения. Мне кажется, что меня сейчас просто разорвёт от подкатившего ожидания разрядки. Но я беру себя в руки и, пытаясь успокоиться, просто обнимаю девушку.

— Нет… — целую в щечку. — Но ты объяснишь мне, что не так. Я же нравлюсь тебе?

Кивает.

— Очень… — Добавляет тихо.

— Тебе нравится, как я тебя глажу? Как ласкаю! — я провожу рукой по оголенной части бедра, — Здесь?

— Да…

— И здесь… — собираю ее волосы в кулак и веду губами от чувствительного местечка за ухом до ключицы.

— Да… — чуть постанывает Соня, а я вижу, как ее тело покрывается мурашками.

— Тогда что, малыш? — вжимаюсь лбом в ее висок. — Я взрослый деденька. Мне очень тяжело тебя просто облизывать. Обещаю, тебе понравится. Будешь сама ещё выпрашивать, — усмехаюсь, видя, как Соня не знает куда деть свои поплывшие глаза.

— Я не готова… — панически шепчет. — Просто страшно. Мне кажется, что после этого я уже не буду собой. — Доверчиво поднимает на меня глаза. — Что я буду уже какой-то другой Соней. Понимаешь?

— Правильно, — киваю. — Ты будешь моей Соней. Я научу тебя получать от этого факта удовольствие, — просаживается мой голос от всплывающих перед глазами картинок. Ох, Сонечка! Дай только добраться до тебя.

— Я могу поросить тебя? — она склоняет голову в бок, как внимательная кошка.

— Попробуй… — киваю.

— Побудь со мной просто, — перебирает пальчиками одеяло. — Я… понимаю, что ты не хочешь афишировать отношения, но… мы же можем дома поужинать. Я бы приготовила… мне нравится с тобой говорить.

Окончательно протрезвев, если это так можно назвать, тру лицо ладонями.

Неожиданно! И, честно говоря, что делать с женской просьбой «порадуй меня», я очень хорошо знаю. А что делать с просьбой «безраздельно подари мне своё время»…. Хрен его знает. С одной стороны — это интересно, а с другой — неизбежное обнажение мыслей, разговоры, появление каких-то совместных традиций и воспоминаний… Заход на опасную территорию созависимости, глубоких чувств. Короче, идея на самом деле так себе.

Вот только Соня права. И я не настолько прогнил, чтобы это не признать. Жить вместе ради качественной интимной жизни и материального достатка в возрасте за тридцать — это здравый ход. А вот проглатывать это в восемнадцать, дарить все самое лучшее мужчине, который не пускает тебя к себе в душу — это плохо. Очень грустно.

— Извини… — обижено дёргаются губы Сони. — Не думай об этом. Мне просто вдруг показалось… — делает глубокий вдох и дует себе на глаза, пытаясь не заплакать.

Собирает одеяло и уползает от меня на другой конец кровати, сворачиваясь калачиком и подтыкая под себя края со всех сторон.

«Ах ты ж черт!» — до меня доходит, что я слишком долго не даю ей никакого ответа. И что делать? Встать и уйти?

Она этого не простит.

Остаться?

Сердце заходится тахикардией, как будто я сейчас решаю прыгнуть в рамку самолета или лететь дальше.

И, как бы, прыгнуть — оно того стоит. Говорят, что там, за чертой есть восторг, эйфория, чувство самоудовлетворения… Но страшно. А что после? Ведь если не прыгнешь, то там дальше все понятно, а здесь…

Здесь молодая женщина в твоей постели. И если уж в жизни с кем-то прыгать, то с ней сейчас хочется сделать это больше всего.

Глушу дрожь в плечах, забираюсь на кровать и ложусь рядом с Соней. Сгребаю ее в охапку и, вдыхая запах с ее макушки, притягиваю девушку к себе.

— Куда ты там пойти завтра хотела? — сдаюсь я.

— Я пошутила, — обижено в подушку.

— У тебя завтра выходной? — вспоминаю я.

— Да… — снова коротко.

— Понял, — целую ее в кромку ушка. — Что-нибудь придумаем. Давай спать. Только пусти меня под одеяло.

Соня пару секунд не двигается, видимо, решая опасен я или нет.

— Мы будем спать, детка, — тяну край одеяла на себя. — Я обещаю.

Она раскручивается из нескольких слоев ткани и прижимается к моей груди спиной.

Ее тело нежное и горячее, а я ледяной. И мне так нестерпимо снова хочется понаглеть и добраться руками до самых чувствительных женских местечек. Но я мысленно приказываю себе не борзеть.

«Она и так уже голая в твоей постели.»

И то, что сегодня у нас будет только общее тепло — это правильно.

«Хотя…» — дальше голове появляется совершенно неожиданная мысль. — «Если бы я был отцом девочки. И узнал, что какой-то хрен с ней так нагло поступает, я бы его убил.»

Стискиваю Соню крепче. Она, мурлыкая, и почти засыпая, льнет ко мне, разворачиваясь лицом, и ложится на грудь. Мое сердце лупит ей прямо в ухо… Я любуюсь ее нежными чертами лица. И в какой-то момент тоже расслабляюсь, закрывая глаза. Ну, значит, прыгнули…

Соня

Я волнуюсь сильнее, чем на своём первом экзамене.

Делаю вид, что ем, но сама из-под ресниц наблюдаю за реакцией Сергея на приготовленный мною завтрак.

Я очень старалась, а он… он машинально работает вилкой, закидывая кусочки еды в рот, и параллельно что-то пишет и читает в телефоне.

Мне очень хочется, чтобы Северов на меня посмотрел, потому что диссонанс чувств в моей груди нарастает.

С одной стороны — разбудили меня сегодня его головокружительные поцелуи и смелые ласки. Мне даже кажется, что я бы не остановила Сергея, как вчера, если бы он захотел пойти дальше, но у него зазвонил телефон.

Разговаривал Северов долго и на повышенных тонах за закрытыми дверями своей комнаты. Я в ней по прежнему так ни разу и не была внутри. Почему-то не чувствую себя в праве.

А с другой стороны- за время этого разговора я успела сходить в душ, приготовить завтрак и… так больше и не услышала от Сергея больше ни единого слова.

Закончив с едой, весь в своих мыслях, словно меня рядом с ним не существует, он просто отодвигает в строну тарелку, выходит из-за стола и идёт прямиком в свою комнату.

Я провожаю его взглядом и не нахожу в себе силы окликнуть. Гордость побеждает, наваливаясь тяжестью на грудь.

«Ваши ожидания — эти ваши проблемы», — шмыгая носом, говорю сама себе. Это для тебя провести ночь с мужчиной в обнимку — событие всей жизни. А сколько было таких ночей у Сергея… Нет, я не хочу даже представлять возможные масштабы за пятнадцать лет, если скромно начинать подсчёты с его восемнадцатилетия.

Нехотя, на чистой привычке всегда доедать то, что лежит в тарелке, заталкиваю еду в рот и уношу посуду к раковине.

Сейчас помою посуду и поеду покупать подарок маме Любе. И вообще, проведу этот день так, чтобы не думать о Сергее.