— Кто там? — спокойно спросил Костя.

Динка поправила свою шляпку, дрожащими руками завязала под подбородком бант и приросла к стулу…

Коридор заполнился вошедшими людьми, затопали большие сапоги…

Костя открыл дверь в комнату и, бросив быстрый взгляд на Динку, остановился у стола. Жандармский офицер прошел вперед и, оглядев обе комнаты, молча направился в кухню. В комнате остался жандарм, в дверях стояли понятые, дворник Герасим пошел за офицером в кухню.

— Госпожа Арсеньева занимает две комнаты? — послышался из коридора голос жандармского офицера.

— Так точно… две комнаты с кухней, — ответил дворник Герасим.

— Ты уверял меня, что в квартире никто не бывает, однако здесь, видимо, ночуют неизвестные лица…

Динка взглянула на Костю, но лицо Кости было непроницаемо спокойно. Из коридора было слышно, как заискивающе оправдывался в чем-то дворник Герасим.

Динка подумала о Леньке… Если бы его поймали, то, наверное, привели бы сюда. Она облегченно вздохнула и ободряюще улыбнулась Косте, но Костя молча глядел, как, отодвинув на середину комнаты стол, жандарм, вытянувшись, встал за спинкой стула. Офицер, придерживая рукой шашку и звеня шпорами, вошел в комнату, подтянув изящным движением брюки, сел за стол и похлопал белыми пальцами по клетчатой папке, которую услужливо положил перед ним жандарм.

— Ну что ж, молодой человек, я вынужден приступить к своей неприятной обязанности, — словно сожалея о принятой на себя роли, сказал он, обращаясь к Косте. — Ваше имя и отчество?

Костя назвал себя. Дальше следовали еще какие-то мелкие подробности о возрасте, о роде занятий… Офицер спрашивал, Костя отвечал… Динка внимательно следила за вопросами, мельком взглядывая то на Костю, то на офицера. Но вот Офицер, прочитав вслух Костин адрес, постучал пальцами по столу.

— Скажите, пожалуйста, почему вы очутились здесь, в этой квартире, когда вам заведомо известно, что госпожа Арсеньева проживает сейчас на даче? — ехидно спросил он, склоняя набок гладко прилизанную голову.

Но Костя не успел ответить.

— Потому что я заблудилась на пристани, и Костя привел меня сюда! Мы сейчас поедем на дачу! — бойко выкрикнула со своего стула Динка и, поправив одной рукой шляпку, крепче прижала к себе куклу.

— Девочка заблудилась, и мы зашли сюда взять некоторые вещи, — спокойно подтвердил Костя, не глядя на Динку.

— Так… Предположим, что так… Но не можете ли вы сказать, когда это было? В котором часу?

Костя пожал плечами, словно припоминая…

— Это было, когда вы стояли во дворе и снимали белые перчатки. Мы с Костей прошли мимо вас… Вы спрятали свои перчатки в карман… — поспешно уточнила Динка.

— Так точно, ваше благородие, они прошли-с сторонкой, когда ваше благородие снимали перчаточки, — подобострастно сказал дворник Герасим.

— Так… так… Я снимал перчатки, а ключи от квартиры, вероятно, были у госпожи Арсеньевой, а не у ее дочки. Так каким же образом вы, молодой человек…

Динка вытащила из кармана ключ и, зажав его в кулаке, показала офицеру:

— У меня был тоже… Я Косте сразу сказала… Вот! От черного хода! — затараторила она.

Жандармский офицер чуть приметно шевельнул бровями и, не оборачиваясь, приказал стоявшему за его стулом жандарму:

— Возьмите и испробуйте!

Жандарм поспешно взял у Динки ключ и, вернувшись, доложил, что он действительно отрывает и закрывает дверь черного хода. Жандармский офицер лениво откинулся на спинку стула.

— Перейдем к обыску! — сказал он.

«Ищите!» — с торжеством подумала Динка, крепче усаживаясь на свой стул и покачивая на коленях куклу. Колючие, злые глаза ее впились в холеное, парикмахерское лицо с черными завитыми усиками… В соседней комнате жандармы двигали столы, открывали шкафы и комоды, выбрасывали на пол вещи, встряхивали матрасы.

— Вы не имеете права делать обыск в отсутствие хозяйки квартиры! — возмущенно сказал Костя.

— Прошу не указывать, — сухо сказал жандармский офицер, записывая что-то в тетрадь.

Один из жандармов вынес из комнаты завязанное в узел платье и, бросив его на пол перед офицером, поднял вверх старое, порыжевшее пальто и дешевые подержанные брюки.

— Найдено-с за комодом, — доложил он. Офицер, брезгливо морщась, отодвинул свой стул. Жандарм вывернул карманы пальто, встряхнул брюки.

— Думаю, что этот маскарадный костюм не принадлежит госпоже Арсеньевой, с кривой усмешкой сказал офицер.

Динка, почувствовав, что он снова ловит на чем-то Костю, мгновенно вмешалась:

— Это мама купила Никичу! Это наше! — быстро сказала она.

Привычка постоянно выкручиваться и что-то придумывать в свое оправдание безошибочно подсказывала ей, где таится опасность.

— Так точно, ваше благородие… У них есть такой пьющий старик, — кашлянув в руку, подтвердил дворник Герасим.

— Уберите! — махнул рукой офицер.

Обыск передвинулся в комнату, где сидел офицер. Понятые стояли в дверях; жандармы выбирали из ящика письменного стола бумаги, шарили за обивкой дивана, снимали со стен картины, бросали на пол одеяла, подушки… Костя стоял рядом с Динкой, молчаливый и спокойный… Один из жандармов, присев на корточки перед печкой, начал выбрасывать оттуда полуобгоревшие дрова и золу. Офицер, отодвинувшись к стене, внимательно наблюдал за обыском… Когда последние дрова были выброшены и жандарм, засучив рукава, начал выбрасывать накопившуюся золу, Динка мельком взглянула на Костю.

«Хорошо, что ты не спрятал в печку…» — говорил ее взгляд, а губы едва удерживали торжествующую улыбку.

— Ничего нет-с… — поднимаясь с колен, заявил жандарм и еще раз для верности пошарил в печке рукой.

Динка посмотрела в лицо офицеру и неожиданно фыркнула.

— Полезайте в трубу! — сострила она. Офицер рассвирепел.

— Выведите девочку в коридор! Обыщите и выведите! — гневно закричал он.

Динка испуганно вскочила. Лицо Кости покрылось серой бледностью.

— Не трогайте ребенка! — строго остановил он, подошедшего жандарма и, наклонившись к Динке, сказал: — Сними пальто и выйди в коридор!

Динка, придерживая одной рукой куклу, послушно сняла пальто и пошла к двери.

— Оставьте здесь куклу, — глядя ей вслед, сказал офицер.

— Прекратите, наконец, издевательство над ребенком! — возмутился Костя — Я буду жаловаться!

— Я тоже буду жаловаться! Это моя кукла! — отталкивая от себя жандарма, крикнула Динка. Черные усики офицера задергались.

— Я вынужден буду прибегнуть к насилию! — с угрозой сказал он.

Герасим поспешно обежал стол и, нагнувшись к Динке, испуганно прошептал;

— Позвольте куколку, барышня!.. — Потом, умоляюще взглянув на Костю, добавил: — Господни офицер могут перейти к насилию!

Костя взял у девочки куклу и молча положил ее на с гол, Притихшая Динка не сопротивлялась, но глаза ее жадно искали Костиного взгляда, а рука, поймав его руку, крепко сдавила ее. Но Костя не шевельнулся. Взгляд его был прикован к офицеру, который не спеша развернул одеяльце, повертел в руках скомканную кружевную накидку и, подняв вверх куклу, тщательно осматривал ее…

Лицо Кости посветлело; он машинально повернул голову в сторону Динки и, встретив ее смеющийся взгляд, удивленно поднял брови…

Девочку вывели в коридор. Герасим вынес ей стул и тихо сказал:

— Подремлите пока, барышня.

Обыск длился долго… Динка сидела и слушала, как звенит в кухне посуда, грохочут кастрюли, хлопают дверцы плиты…

Огромная тяжесть навалилась вдруг на ее плечи, глаза смыкались… ОНА очнулась, когда рядом с ее стулом раздался голос Кости:

— Герасим, возьмите девочку к себе и первым утренним пароходом поезжайте на дачу.

Динка вскочила. Костю уводили… Она поняла и с криком вцепилась в него:

— Костя! Костя! Куда ты? Костя крепко прижал ее к себе:

— Я завтра приеду к вам на дачу. Ступай к дяде Герасиму и ложись спать. Расскажи маме все, что здесь было, — тихо шепнул он, прижимаясь к ее щеке, и еще тише добавил: — Спасибо, умница…