— Динка! Может, ты все это придумала? Скажи? Я не буду сердиться, но у меня сердце разрывается!
— Ничего я не придумала! Говорю тебе: сейчас приедет жених! — сердится Динка.
— Так пойдем за калитку! Может, он уже идет! — волнуется Мышка.
Динка, волоча за собой длинную веревку, бежит вперед; Мышка — за ней… Калитка хлопает, и Катя, выглянув из своей комнаты, испуганно кричит:
— Алина! Кто-то идет…
Алина хватает со стола мамино письмо и мчится по дорожке.
— Что вы бегаете? — набрасывается она на сестер. — Играйте где-нибудь в другом месте!
— Мы сейчас уйдем! — говорит Мышка. Алина, выглянув на дорогу, возвращается.
— Там никого нет. Это дети, — говорит она тетке.
Катя вздыхает и молча удаляется в свою комнату.
«Вот еще несчастье! — расстроенно думает она. — Сиди и жди как дурочка… И о чем говорить? Нет, я запрусь, пусть Алина его принимает!»
Алина чувствует волнение тетки и, заложив руки за спину, деловито прохаживается по дорожке, держа наготове мамино письмо.
— А сколько времени? — спрашивает она высунувшуюся в окно Катю.
— Уже десять, — упавшим голосом отвечает Катя.
— Смотри, уже десять… — шепчет сестре Динка. — Пойдем сядем у дороги, подальше от дома. Там все видно!
Мышка растерянно оглядывается по сторонам и следует за Динкой.
Усевшись на обочине дороги и зарывшись босыми ногами и теплую пыль, девочки зорко вглядываются в даль.
— А когда приезжают женихи, ты не знаешь? — спрашивает сестру Динка.
Мышка зябко поводит плечами.
— Я думаю… к обеду, — почему-то предполагает она и, морщась, как от зубной боли, просит: — Только ты не кричи сразу. Надо все-таки вежливо…
— Он вежливо — я вежливо, он драться — я драться, — выпятив губу, говорит Динка и, сложив вдвое смоченную в кадушке веревку, шлепает ею по траве. — Вот этим как дашь по спине, так всякий жених вверх тормашками опрокинется!.. Лучше любой палки!
— А какой он вообще. Катя не говорила? — со вздохом спрашивает Мышка. Она так подавлена всем случившимся и той неизвестной ролью, в которой ей сейчас придется выступать, что бледное личико ее совсем поникло, а серые глазки смотрят испуганно.
Но испуг сестры только прибавляет Динке воинственный жар, и фантазия ее разыгрывается.
— Какой жених? — широко раскрывая глаза, переспрашивает она и, смешивая вместе все впечатления вчерашнего дня, шепотом описывает: — У него борода как веник. И зубы длинные, желтые, а на шее такой бугор, а голова просто череп… И кулачищи! А из носа все время идет дым…
— Ой, что ж это! — боязливо подбирая под себя ноги, шепчет Мышка. — И такой жених хочет жениться на нашей Кате?! Ну нет! — В глазах ее, против ожидания сестры, вдруг появляется отчаянная решимость и тоненький носик взлетает вверх. — Чтоб никакой ноги его даже не было! Я прямо ему скажу: «Сейчас же уходите! Мы Катю не отдадим!»
На повороте появляется какая-то фигура, и девочки замолкают. Фигура приближается, и за деревьями уже виден высокий человек в белой рубашке с отложным воротником и в серых брюках. Он идет медленно, вдыхая полной грудью свежий запах леса и обмахивая шляпой круглое вспотевшее лицо. Мягкие черешневые глаза его еще издали замечают девочек и, щурясь от солнца, приветливо улыбаются…
— Смотри! Сахарная голова! — радуется Мышка. — Бежим к нему навстречу!
Но Динка хватает сестру за руку. Быстрая мысль мелькает у нее в голове.
— Подожди… Может, это он — жених? Мы же не знаем! — возбужденно шепчет она.
— Ну, если он, так это хорошо! Тогда Катя не будет плакать! — порываясь вперед, говорит Мышка.
— Молчи, глупая! Катя все равно заплачет, потому что они любит Костю… Но, может быть, это не он? — сомневается Динка. — Конечно, не он! — убеждает Мышка. — Ты же говорила желтые зубы и дым из носа…
— Мало ли что я говорила… — бормочет Динка, озабоченно морща лоб.
— Эй, вы! Босоножки! Что вы тут делаете? — кричит неожиданный гость и, подойдя к девочкам, протягивает им обе руки. — Здравствуйте, лисички-сестрички!
— Здравствуйте, Виктор Николаевич! — смущенно и радостно здоровается Мышка.
Но Динка быстро вырывает свою руку и, подозрительно оглядывая гостя, серьезно спрашивает:
— Это не вы называетесь «жених»?
— Так нельзя спрашивать, — тихонько толкая сестру, смущается Мышка.
Нo Виктор Николаевич громко смеется.
— А ты что-то пронюхала уже? — весело шутит он. Динка быстро выталкивает вперед сестру.
— Вы приехали к Кате? — сильно краснея и волнуясь, спрашивает Мышка.
— Да! И к вам!.. А что, Катя здорова? — тревожится вдруг Виктор Николаевич.
— Да, она здорова. Мы тоже здоровы. Но если вы Катин жених, то мы не пустим вас в дом, — решительно выступает Динка.
— Вы не пустите меня в дом? За что же такая немилость? — удивляется гость, глядя на обеих девочек.
— Виктор Николаевич… Сахарная голова… то есть наоборот… — совершенно запутавшись от смущения, шепчет Мышка.
— Ха-ха-ха! — громко хохочет Виктор Николаевич. — Это кто же окрестил меня так? Ах вы насмешницы!
— Я нечаянно… — бормочет Мышка. — Но вы не смейтесь, потому что нам нужно сказать вам одну тайну.
— Тайну? Так пойдемте домой, и там вы мне все расскажете! — добродушно предлагает Виктор Николаевич.
— Э, нет! Мы пойдем вот куда! Пойдем, пойдем! — хватая Виктора Николаевича за руку и увлекая его за собой, говорит Динка.
Мышка идет сзади. Она совершенно не уверена, что Сахарная Голова — тот самый жених, о котором говорила Динка. Мышке очень страшно обидеть взрослого человека, приехавшего к ним в гости. Динка всегда может наделать глупостей… Ну куда она тащит его?
— Динка! Надо же раньше узнать хорошенько… — шепчет Мышка, забегая вперед.
— Подождите! Куда это вы меня тащите? Здесь уже глухой лес… Взяли меня в плен и тащат, как связанного медведя! Ну, выкладывайте ваши тайны! — усаживаясь на пень, говорит Виктор Николаевич.
Но девочки нерешительно переглядываются, и Мышка, набравшись храбрости, поясняет:
— Если вы правда Катин жених, то мы вам скажем, а если нет, то вы идите, а мы будем еще ждать.
— Хорошо, я вам сознаюсь. Я и правда Катин жених, только, чур, пока никому не говорить! — лукаво грозит он пальцем.
— Мы не будем говорить, потому что вы больше не жених… Катя вчера из-за вас плакала… Они с Костей хочут друг на друге жениться. Они даже подрались, наверное потому, что Костя сказал, что Катя нанесла ему удар… — бойко рассказывает Динка.
— Что ты врешь! Катя никогда не дерется, — быстро перебивает ее сестра.
— Подождите, девочки… — медленно говорит Виктор Николаевич, проводя рукой по лбу. — Я хочу знать, откуда ты все это знаешь? — спрашивает он Динку.
— Я сидела за палаткой, а они говорили…
— Динка нечаянно подслушала, — краснея, вставляет Мышка.
— Я не подслушивала, я просто услышала, потому что Костя сразу закричал: «Зачем ты это сделала?» А Катя говорит: «Мне жалко Марину и ее детей…» И сразу начала плакать, а Костя ушел…
Мышка толкает сестру и, указывая глазами на Виктора Николаевича, трясет головой. Динка замолкает. В лесу становится тихо-тихо. Только какая-то птичка, весело перепархивая с ветки на ветку, шуршит листьями. Взрослый человек изо всех сил старается справиться со своим горем… Он поднимает с земли тоненькую веточку и, медленно обламывая ее, для чего-то складывает на коленях короткие, как спички, обломыши… Здоровый загар его щек бледнеет, и прикушенная нижняя губа нервно вздрагивает. Мышка пытается поймать его отсутствующий, уходящий куда-то вдаль взгляд… Ей кажется, что мягкие черешневые глаза полны слез…
— Хорошо, девочки, спасибо… — говорит Виктор Николаевич. — Я сейчас уеду… — Он поднимает НА Динку глаза и, пытаясь улыбнуться, тихо добавляет; Я больше не жених, ты не беспокойся…
Динка ежится и, не зная, что сказать, опускает голову.
— Я сейчас уеду, — повторяет Виктор Николаевич и, достав из кармана блокнот, вырывает из него листок.
