И пятая — пятёрка треф.

В воздухе повисла пауза. А затем мы синхронно вскрыли карты.

Друзья, спасибо, что дочитали бесплатные главы! Если у вас есть что сказать — добро пожаловать в комментарии!

Также напоминаем, что существует группа, посвящённая нашему (Д. Богуцкий/А. Скоробогатов) творчеству: https://t. me/cacticurator

У Замойского был император треф. Он заорал, заверещал от радости.

А я даже и не сразу посмотрел на свои карты. И не сразу понял. У меня были четвёрка и пятёрка пик.

Замойский продолжал орать и радоваться, не глядя мои карты, подняв руки кверху, пока на него не гаркнул капитан.

— Тише! Тише! Он выиграл, а не ты!

То есть, если вы не знаете, и нужно подробнее: мне выпала комбинация «две пары», которая старше, чем любая другая пара, пусть даже и из «императоров»-тузов.

Пока я собирал фишки, драгоценности и документы на имение со стола, пока менял их на деньги — Замойского держали четверо. Столько проклятий, злости и мерзости выплеснул он на меня — было сложно сказать.

Но потом его успокоили, и в последний листок дарственной он меня вписал, едва не продырявив бумажку ручкой.

Так я стал обладателем имения Фламберг.

Но путь до этих новых владений, первых на новом континенте, обещал быть не самым простым…

Потом мы сидели и пол-ночи пересчитывали с Ангелиной и Рустамом наличность. В чемодан не влезло — бОльшую часть я упаковал в сейф в своём номере. Часть — Ангелине, часть — Рустаму, часть — по карманам одежды.

Планшет я в тот вечер отдал поиграться Светлане — она ещё заходила на уроки с Ангелиной.

В общем, теперь оставалась единственная задача — ещё раз произвести учёт финансов и беспрепятственно доплыть с выигрышем до Югопольска — а это ещё шесть дней пути…

Я решил тогда ночевать рядом с сейфом. И вообще, проявил некоторую чрезмерную бдительность, стараясь поменьше отлучаться из номера. Даже предложил Ангелине ходить на обед по очереди, на что она посмотрела на меня, как на придурка.

— Вот когда приплывём в Варш — и будем сторожить.

А в Варш, то есть в Нововаршавск, мы приплывали следующим утром.

И, разумеется, Омелию фон Огюст я встретил в коридоре прямо перед тем, как лечь в кровать.

Она вышла из номера в уже знакомой кружевной ночнушке… дешёвый приём, ничего не сказать.

Кто же знал, что он сработает.

— Прости меня, — сказала она, потупив взор, как нашкодившая ученица. — Я решила перестраховаться, да. На случай, если ты меня кинешь. И договорилась также с Анри…

— Конечно. По мне же было видно, что я кину, так⁈ — вспылил я.

— Нет-нет! Конечно нет! — она подошла и попыталась положить руку мне на грудь, но я увернулся. — Ты знаешь… мне сложно доверять людям. Я прошла через многое… долго пыталась довериться кому-то, но до сих пор так не смогла. Но с тобой у меня почти получилось. Ты знаешь… я по-настоящему была счастлива в эти ночи с тобой. Ты… такой молодой, такой свежий, и такой опытный…

— Не пытайся меня забалтывать, падшая женщина, — оскалился я и тут меня осенило. — А! Я понял, кстати, к чему ты ведёшь. Ты говорила, тебе не хватает миллиона, так? У нас же был договор? Хорошо! Я привык исполнять все финансовые обязательства по договору.

Я щёлкнул ключом, закрылся изнутри, открыл сейф, отсчитал миллион в пяти пачках. Вернулся в коридор и протянул — она, разумеется, ждала меня

— Бери, — и сунул в руки. — Можешь считать, столько стоили твои услуги. А трахаешься ты хорошо, это да.

Это был запрещённый приём. Мне было это даже как-то больно говорить. Ведь она точно была девушкой, которую я ещё недавно пытался спасти, и которую только что назвал проституткой.

Деньги полетели мне обратно в лицо. Из её глаз брызнули слёзы.

— Идиот! Скотина! Мне правда было хорошо с тобой! Со мной давно не обращались, как с женщиной, постоянно только как с игрушкой или дешёвой актрисой!

И тут я сломался. Да-да, всё тот же проклятый триггер «женщина в беде». А она была в беде, это точно, без всяких шуток. Хрен-то там нормальная женщина высшего сословия будет шляться по рейсовым кораблям с фокусами и клеткой с неизвестным зверем.

И ведь рыдала-то она вполне естественно. По-настоящему рыдала — в этом у меня ни тогда, ни после сомнений не было.

И как-то незаметно для себя я собрал все деньги и закинул обратно в номер, незаметно обнял её, обзывая «актриской». Потом она как-то совсем незаметно спросила:

— Может, мы… в последний раз…

Ну и как-то совсем незаметно этот «последний раз» начался у неё в номере. Сначала тихо, потом всё громче и громче, а потом и вовсе — «давай, накажи меня, ещё, ещё», и в этом духе.

А после я упал, обессиленный, закрыл глаза, а затем открыл…

И обнаружил, что уже утро. Что в голове шумно от какой-то дряни — почти как тогда, в день первого моего пробуждения здесь. Что номер абсолютно чист, за исключением записки на столе. Что дверь в номер приоткрыта, а из приоткрытого иллюминатора раздаётся припортовый шум и крики чаек.

Сперва я ещё не всё до конца понял, но посмотрел в окно — а там было солнце на горизонте, и от края до края горизонта урбанистический пейзаж, как-никак, Нововаршавск, крупнейший город на континенте, пять миллионов жителей…

А потом я бросился из номера в соседний, свой.

Который, оказался закрыт. Рустам выглянул из нашего люксового номера, и открыл глаза от удивления и радости:

— Так вы здесь были⁈ Вы живы! А мы думали, что вас убили! Я ненадолго прервался, думал…

— Кто убил⁈

— Ну — эти, — сказал он, кивнул на мой номер-эконом и сообщил. — Всё. Обчистили нас, Александр Платоныч. Утром ключ подкинули, а там сейф взломанный.

Это было ожидаемо. А в глазах была та ещё укоризна. И заслуженная, ведь.

— Где Ангелина?

— Ищет. Подняла на уши Штирцей и всех офицеров. Возможно — поехала в порт. Мы как-то не подумали, что вы можете… в номере у этой…

— Сучки. Шлюхи портовой, — подобрал я слово за него.

Стрёмно и гадко как-то всё было. Особенно от того, что обозвал её. Но тут я заметил ворчание за шторкой, открыл, а там…

Там была клетка с тупаем, который явно был рад меня видеть. И в ней, на поддоне, — записка на клочке газеты.

«Прости, мне правда очень-очень жаль. Я бы могла сказать, что влюбилась в тебя, если бы была уверена, что способна на любовь. Но я в рабстве у Анри, я должна ему ещё тридцать миллионов, и тогда он отпустит меня. Он сказал убить тебя, но я вместо яда применила снотворное. Если в тебе осталась хоть капля сострадания — можешь попробовать меня найти и спасти на следующих рейсах. Анатолэ оставляю тебе, мне показалось, что ты будешь ему лучшим хозяином»

Что ж, убедительно. Прям сейчас захотелось бежать и спасать.

Вернее, не то, чтобы спасать с целью именно спасти, а спасать с целью совершить ряд насильственных действий с тушкой того пузатого французишки, под руководством которого всё дело и было провёрнуто. Ишь чего задумал! Отравить меня!

На миг я подумал, что потерял всё, кроме жизни, этого несчастного зверька и двух более-менее верных товарищей. Но после успокоился, привёл в себя в чувства, и я понял, что предпринимательский инстинкт «не хранить все яйца в одной корзине» возымел свои плоды.

Во-первых, по заначкам в номере оказалось раскидано почти двести тысяч. Во-вторых — нашёлся золотой слиток в пиджаке, в котором я ходил на покер. Итого — чуть меньше полумиллиона.

Но что самое главное — в сейфе у Рустама лежало, помимо части уцелевшей наличности и всех наших документов — та самая закладная на поместье и участок!

Мы отыскали Штирцей и Ангелину, разразившуюся в мой адрес гневной тирадой, мне даже прикрикнуть пришлось, чтобы успокоилась.

— Я от своих обязательств не отказываюсь! Заработаем ещё. Главное — дом и участок сохранены!