Я испил последнюю каплю эликсира «Призрак-3», самого сильного из телекинетических эликсиров, и содрогнулся от ледяного холода, пробившего до пят.

Элементаль невероятной мощи рождался в моем вдохе, заледенив лëгкие. Ещё не явился, но уже готов был обрести форму и предназначение.

Я дам тебе форму, свободный дух. Я дам тебе предназначение, вольный обитатель эмпирий. Я дам тебе цель.

Я поднес эфес меча к лицу и выдул мерцающего от холода синего элементаля воздуха, призванного усилием моей воли, на его место в кованной корзине эфеса. Металл тут же покрылся инеем и засиял на солнце. Призыв осуществился.

Я завел двигатель и, выехав из-за дома, одним взглядом схватил всë происходящее.

Волк несся по центральной дороге к далекому лесу на горизонте, оставляя явный кровавый след. Волк хромал. Молодец, тëтушка Марго, моë почтение.

Идеально.

Я пустил мотоцикл следом за зверем, с рëвом его нагоняя. Фланговые автомобили, рванувшие параллельно зверю по бездорожью, на глазах отставали.

Зверь на мгновение оглянулся и рванул быстрее. Он всë понял. В конце этой дороги останется только один…

Приготовленный к атаке фламберг завыл во встречном потоке воздуха всеми своими зубастыми выступами жуткую, немыслимую, но неповторимую песнь, песнь Бури. Он взлетел в моей руке, оставляя в воздухе позади нас размазанный синий ледяной след, взлетел сам легко, как крыло и именно крылом он и оказался. Аэродинамическим крылом в форме меча. Так вот почему он оружие воздуха! Вся эта излишняя масса обрела смысл, когда легла на встречный поток воздуха под нужным углом атаки.

Зверь мчался к далекому лесу, надеясь уйти. Двигатель мотоцикла ревел, и я неумолимо его нагонял.

Зверь уже был близок к лесу, он почти ушел, почти скрылся из виду снова, опять оставив погоню позади.

Но я его догнал. Догнал почти на самом краю леса.

Войдя под углом в тело зверя, меч просто, одним движением заточенного пилой лезвия смахнул голову с бронированного тела, когда я пронесся мимо.

В зеркала заднего вида я видел, как фонтаном летят следом тяжелые кровавые брызги из шеи зверя, как катится тяжелая голова с акульим оскалом.

Отъехав подальше, я резко развернул мотоцикл, остановившись, и увидел, что огромное обезглавленное тело ещё бежит ко мне. И на мгновение поверил, что он все-таки доберется до меня, обрушится всей массой, растопчет.

Потом оно споткнулось, закувыркалось, подняв тучу пыли, и подъехало к моим ногам уже грудой мертвого мяса.

Ветер дул мне в лицо, сияло солнце, синее пламя вздымалось над рукоятью моего огромного меча, поднятого к синему небу, а ветер сдувал кровь поверженного чудовища с пилозубого лезвия.

И всякий мог видеть меня в свете моей славы. Ведь я был тут победитель.

И я был счастлив!

— Делай круп больше, Ангелина, чего стесняться? Ноги длиннее, в холке выше. Я еще волчьих зубов принесу, два ряда маловато, нехай в три ряда будут, — Рустама похоже охватил творческий азарт. — Пусть все видят, какую мы тварюку завалили!

Мы набивали чучело Живодера. Это нас Рустам и надоумил. Он же соблазнил не стесняться и несколько преувеличить размер нашей добычи. Ну, или не несколько. Насколько наглости хватит.

Сегодня сразу после завтрака, поданного мне прямо в комнату, я спустился в наш гараж, где кипела работа на чучелом. За главного выступала самый опытный таксидермист среди нас, моя тётка, Маргарита Герхардовна.

Зверь теперь превышал меня в холке, стал длиннее, лапы толще вдвое, челюсти шире, а зубов стало не в сказке сказать. Жесть хтоническая, а не зверь. Пожалуй, я на такого бы в одиночку с мечом не пошел, элементальный тот клинок, не элементальный…. Страшилище, от такого и пушка в упор не поможет. Вот теперь я верю, что он мог сожрать сотню человек за восемь месяцев, такой и тысячу схарчит, если действительно заведётся. Глядишь на такового — и сразу понимаешь, что я большое дело сделал. Это не двадцать на одного набросились, как расскажут злые языки, толпой практически запинали несчастного беззащитного реликтового зверька…

— А куда мясо денем? — спросила вчера Ангелина у тетки, принимая в руки длинный склизкий шмат мяса. — Выбросим?

— Ну ты даешь, второй номер, — почти искренне впечатлилась тетка Марго. — Богатая, что ли? Иди вон деньги из кошелька на дорогу выкини, дешевле обойдется. Этому мясу цены нет. Знающие люди золотом по весу расплачиваются. Видала?

Тетка сунула Ангелине под нос огромное сердце с сияющим огоньком внутри. Маргарита Герхардовна несколько потеплела к моей спутнице, после того, как Ангелина вычистила её винтовку после вчерашней охоты. Вторым номером назвала, назначила место в снайперской паре, выдала молодой девице аванс доверия…

Сердце продолжало редко биться, поселившийся в органе элементаль не давал органу погибнуть.

— За такое некроманты у нас на пороге королевскую битву закатят! — значительно бросила тетка.

— Некромантия⁈ — воскликнул Рустам. — Это чего, это законно вообще? За это же пожизненное дают! Ещё до Сухого закона.

— У нас — почти что законно, — усмехнулась Маргарита Герхардовна.

— Так ведь испортится же всё, — пробормотала Ангелина.

Скоро препараты, что нарезали из зверя, уже хранились в банках с чистейшим кукурузным спиртом, собранным по подполам благодарными соседям после брошенного тёткой в народ клича. И то правда, чего еще делать с этой спиртягой? Не пить же её? Для эликсиров подпольный самогон почти никогда не годился.

Встал вопрос, что с этим магическим мясом дальше делать? Найдется ли на него покупатель, и где его искать? Тётка поминала неких некромантов, надо уточнить, кого она так называет. Впрочем, был бы товар, а купца назначим.

Сейчас на ростовую фигуру Живодера наводили последний лоск.

Как закончим — я его напротив входа в зал поставлю, пусть гости захожие незванные сразу видят, с кем дело имеют. Пусть им по ночам икается.

Гости, кстати в дом зачастили в ту пару дней, что прошла с охоты.

Степка отписал графу, и тот прислал жандарма с фотографом. Они запечатлели нас с ружьями на фоне туши, для обнародования счастливой вести в газетах и листовках настенных объявлений.

Сказал ещё, что расскажет по радио — я не стал сопротивляться.

Просто зеваки со всей округи сходились толпами. Еле убедил меркантильного себя не собирать с народу денег за просмотр. У нас не цирк, а благородное владение, понимать надо. Пиар-акция. Обезжиривать массы я начну попозже и чуть менее грубыми способами.

А вот с людьми Замойского нехорошо получилось. Ну — или это как посмотреть.

Кровь зверя ещё не остыла, скатываясь в шарики в пыли дороги, а из каменного гнезда Замойских — настоящего замка в конце долины, до которого я пока так и не доехал, уже спешили к месту последней схватки рукастые и зубастые подручные наших локальных магнатов.

Было их пять человек.

— Добыча сия пала на земле нашего господина, — горделиво подбоченясь, заявил первый среди них, достигнув дистанции уверенного вещания. — С чего на охотников налагается штраф или заключение. Добычу я конфискую.

Кажется, я его уже видел. Возможно, даже на корабле. Взгляд, которым я окатил это насекомое в ливрее Замойских, видать, оказался предельно выразительным. А ещё тётка, заметив новые лица, просто молча разложила сошки винтовки и, оперев на капот «Антилопы-Гну», начала внимательно следить за новоприбывшим через оптику над чудовищным стволом. От такого внимания кто угодно схуднет.

— Что-что налагается? — с тщательно выстроенным выражением крайне тяжелого недоумения переспросил я.

— Штраф, — повторил ливрейный уже куда не увереннее. — И заключение. Прошу проследовать…

Запнулся бедненький, надо же.

— И куда же? — уточнил я со всей доступной сдержанностью.

— В место предварительного заключения, — пролепетал ливрейный.

Мужики с Рустамом во главе возились вокруг тела, соображая, как ловчее закинуть полтонны мертвого мяса в кузов. Они тут же бросили это нелёгкое дело, вытащили, что у них там было рассованно по кобурам и пошли навстречу незваным гостям.