– Ем кексы Эдди. Разве не видно? А поскольку именно ты познакомила меня с этим наркотиком, то я решил, что будет правильно поделиться.

– Тебе нравятся куклы, да? Ты по ним скучал.

Он нехотя улыбается.

– Да, я ужасно скучал по этому месту.

Я кладу телефон на прилавок, обхватываю ладонями теплый стакан и направляюсь в подсобное помещение. Ксандер следует за мной. Я присаживаюсь на старый диванчик и кладу ноги на кофейный столик.

Он ставит пакет с едой рядом с моими ногами, снимает пиджак и усаживается рядом со мной.

– Итак, Кайман...

– Итак, Ксандер.

– Как острова.

– Что?

– Твое имя. Кайман. Как Кайманские острова. Это любимое место твоей мамы?

– Нет, оно третье в списке. У меня есть старший брат по имени Париж и старшая сестра – Сидней.

– Вау. – Он открывает пакет, достает кекс, посыпанный сахарной пудрой, и протягивает его мне. – Серьезно?

Я аккуратно разворачиваю его.

– Нет.

– Подожди, так у тебя нет братьев и сестер? Или их зовут по-другому?

– Я единственный ребенок. – Ведь я внебрачный ребенок и не знаю своего отца. Интересно, этот факт заставит Ксандера сбежать? Возможно. Тогда почему я не произнесла это вслух?

– На заметку: Кайман очень хороша в сарказме.

– Если ты делаешь заметки для официального документа, я хотела бы, чтобы ты заменил слово «очень» на «исключительно».

Его глаза загораются, но улыбка все же не затрагивает его губы. Кажется, он считает меня забавной. Хотя мама всегда говорила, что парней мой сарказм лишь отпугивает.

– Теперь твоя очередь, – говорит он.

– Для чего?

– Задать мне вопрос.

– Хорошо… м-м-м… ты всегда вынуждаешь девушек приглашать тебя к себе домой?

– Нет, обычно они делают это по собственному желанию.

– Ну естественно.

Он откидывается на спинку и откусывает кекс.

– Итак, мисс Наблюдательность, каким было твое первое впечатление обо мне?

– Когда ты пришел в магазин?

– Да.

Это легко.

– Решила, что ты высокомерный.

– Правда? Почему ты так подумала?

Это его удивляет?

– Я думала, сейчас моя очередь задавать вопрос.

– Что?

– Разве не таковы правила игры? С каждого по вопросу.

Он смотрит на меня с ожиданием. И я понимаю, что у меня нет вопросов. Или их слишком много. К примеру, что на самом деле привело его сюда? Когда он поймет, что я не играю с людьми из его круга? И почему он мной заинтересовался? Если это так, то что именно его во мне привлекло.

– Я могу закончить приготовления к открытию?

– Нет. Моя очередь. Почему ты решила, что я высокомерный?

Мой взгляд задерживается на складке на рукаве его футболки – явный признак того, что она отглаженная. Кто гладит футболки?

– Ты поманил меня, – отвечаю я, погрузившись в воспоминания о том дне.

Взгляд его карих глаз встречается с моим. Даже его глаза с золотыми крапинками напоминают мне о его богатстве.

– Что?

– Оставайся здесь, а я буду тобой. – Я направляюсь в другой конец комнаты и притворяюсь, что вхожу через дверь, держа телефон у уха, делаю несколько шагов с важным видом, осматриваю стену, представляя на ее месте полку с куклами, и подзываю его рукой. Я ожидаю, что он рассмеется, но, поворачиваясь, вижу, что его это огорчило.

– Ну, может быть, я немного преувеличила, – говорю я, хотя это не так.

– Значит, таким ты меня видела?

Я прочищаю горло и медленно иду обратно к дивану.

– Ты футболист или математический гений?

– Прости?

– Твоя бабушка хвасталась своими внуками. Пытаюсь понять, который из них ты.

– Тот, который не преуспел ни в чем.

Я касаюсь носком своей тапки ножки стола.

– Ты знаешь, с кем разговариваешь?

– Знаю, Кайман.

Я закатываю глаза.

– В смысле, я королева безделья, поэтому не думаю, что ты превзошел меня.

– И что ты не сделала из того, о чем мечтала?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Я стараюсь об этом не думать. Меня полностью устраивает моя жизнь. Думаю, мы становимся несчастными из-за несбывшихся надежд.

– То есть чем меньше ты ожидаешь от жизни...

– Нет, не так. Я просто стараюсь радоваться тому, что у меня есть, и не мечтать о большем. – И у меня это прекрасно получается, а вот такие люди, как он, то и дело напоминают мне о том, чего у меня нет.

Он доедает кекс и бросает обертку в пакет.

– И это срабатывает? Ты счастлива?

– В целом да.

Ксандер приподнимает стакан и говорит, как бы произнося тост:

– И это все, что имеет значение, не так ли?

Я киваю и кладу ноги на кофейный столик. Список заказов в моем кармане сминается при движении, и я достаю его.

– Мне пора. Нужно еще кое-что сделать до открытия.

– Да, конечно. Мне тоже нужно идти. – Мгновение он колеблется, словно хочет что-то добавить.

Я поднимаюсь, он тоже встает и забирает свой пиджак. Провожаю его до парадного входа в магазин и открываю дверь.

Как только он уходит, до меня доходит, насколько мало за сегодняшний разговор мы узнали друг о друге. Я не знаю, сколько ему лет, в какую школу он ходит и чем любит заниматься. Мы не задавали важных вопросов. Мы что, действительно говорили о глупых, бессмысленных вещах, потому что в глубине души не хотим лучше узнать друг друга?

Он нажимает на кнопку на брелке, и модная серебристая спортивная машина, припаркованная перед входом в магазин, снимается с сигнализации. Эта машина моментально отвечает на все вопросы, которые могли меня интересовать. Большего и не надо.

Он открывает дверь и улыбается мне той самой улыбкой, и я слышу собственный крик:

– Ты в старшем классе?

Он кивает.

– А ты?

– Да. – Я приподнимаю свой напиток. – Спасибо за завтрак.

– Нет проблем.

Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Почему?

У меня уходит несколько минут, чтобы оторвать себя от двери и подняться по лестнице. Мама в ванной, поэтому я тащу стул к старому компьютеру и начинаю вводить заказы.

– Я слышала телефонный звонок? – спрашивает она, когда заходит на кухню, вытирая волосы полотенцем.

– Да, я ответила.

– Кто звонил?

– Просто спросили, во сколько мы открываемся. – Это был первый раз в жизни, когда я соврала маме. Мы рассказываем друг другу все. Это удивляет меня. Я должна была сказать: «Это был парень по имени Ксандер, который гладит футболки и носит украшения». Это было бы забавно. Мама бы притворилась оскорбленной. Мы могли бы поговорить о том, что он подстригается где-то два раза в месяц. В итоге мама сказала бы: «Лучше не общаться с такими людьми», и я бы согласилась. Я действительно согласна. Тогда что меня остановило?

– Мам, ты можешь закончить за меня? У меня будет ужасная прическа, если я сейчас же не высушу волосы.

– Да, конечно.

– Спасибо.

Я закрываюсь в ванной и прикрываю ладонями глаза. Что меня остановило?

Симпатия.

Мне не хочется, чтобы мама плохо к нему относилась. Каким-то образом этот парень смог выбраться из коробки, полной людей, на которых я написала «запрещено». Он стал другим. И к своему ужасу, я в каком-то роде испытываю симпатию к Ксандеру Спенсу.

И это срочно нужно изменить.

В понедельник утром я прощаюсь с мамой и открываю парадную дверь магазина. По пути в школу я замечаю спортивную машину, похожую на машину Ксандера, которая припаркована недалеко от нашего магазина. Наклоняюсь, чтобы заглянуть внутрь, затем выпрямляюсь и, увидев Ксандера на противоположной стороне, подпрыгиваю. Он протягивает мне стаканчик с горячим шоколадом и отпивает немного из своего.

Смотрю на стакан – такой же, как вчера.

– Я выпью его, только если ты уже сделал от туда глоток, – вырывается у меня, вместо: «Что ты здесь делаешь?». Это может выдать, что мне не все равно.