— Похоже, им главное было шороху навести, — успокоившись, сказал Старшой. — А еще — обрубить нам связь. Видимо, кровь из носу нужно было похоронить сообщение, которое мне доставили незадолго до нападения.

— Что за сообщение? — внимательно посмотрел на Старшого Стас.

Старшой колебался — оно и понятно, служба. Но махнул рукой и рассказал.

Ведуны слушали молча, только Иван разок присвистнул в своей раздражающей манере.

— Разговор свой с Шаманом помнишь, — повернулся к другу Стас. — Вот, похоже, и еще один подарочек они подобрали.

Теперь уже Старшой вопросительно смотрел на друзей. Пришлось Ивану рассказывать.

Разговор затягивался.

В дверь стучали, адъютант уже в голос орал, что Старшой занят, потерпите же вы! Дверь тихонько затрещала, похоже бедолагу к ней крепко прижали, задушенным голосом он сипел, что пущать не велено.

Старшой крякнул, подошел к двери, распахнул — в коридоре грохнуло — коротко рявкнул.

Закрыл дверь, вернулся и снова сел за стол.

Иван закончил рассказ.

— Так, подытожим, — Старшой забарабанил пальцами по столешнице, — судя по тому, что в Москве творится, да и по сообщению из Ярославля, противник у нас мощный, и он перешел к активным действиям. Самое поганое, что у него есть пособники в самых верхах.

В дверь застучали. Колотили мерно и настойчиво.

Старшой снова прошел через комнату. На пороге выслушал гонца, молча кивнул, потом бросил кому-то,

— Десять минут мне еще дай.

И в который раз запер дверь,

— Пока мы с вами отбивались, был взрыв и пожар в здании полиции. Да, в главном, — предупредил он вопрос Ивана, — погибло два человека, угадайте, что выгорело?

— Что тут гадать, архив и выгорел, — пожал плечами Стас.

Старшой покачал головой,

— Не-а. Кабинеты групп, которые занимаются Говоруном и убийством Загорцева. Вот прямо сейчас доложили. Разумеется, полиция на ушах, просят подмоги.

— Старшой, ты ж понимаешь, что это значит? У нас не просто крот, а целая стая? — спросил Стас. Просто, чтоб услышать ответ.

— Понимаю, Стас, понимаю, — похлопал его по плечу Старшой, — потому и рассказываю все, как на духу. Решим так — вы занимайтесь тем, чем должны. Чем именно, даже спрашивать не буду, чтоб из меня не вынули, случись беда. Связь держим через Федула, я ему сейчас все объясню. Похоже, кроме вас верить можно дьякам Особого приказа, во всяком случае, пока. Они мне про Ярославль весточку отправили. Если что узнаете, сообщайте, будем вместе думать, что делать.

И, выглянув в коридор, рявкнул:

— Федул! Бегом ко мне!

Вошедший порубежник не успел даже рот открыть, увидев Стаса,

— Потом пообнимаетесь! Сейчас проводишь его в мою личную каптёрку, понял? Пусть берут, что надо. Одёжку потеплее, да поудобнее выдай, а то им на улицу не выйти. Всё, други, бывайте.

Старшой открыл неприметную дверь, что притаилась между шкафами, и друзья, вслед за Федулом, двинулись вниз по узкой лестнице — снаряжаться.

___***____

Старшой не обманул — снарядили их так, что можно было и в хороший трактир, и в засаду посреди заснеженного леса. Или, что вернее, среди ночных засыпанных снегом домов.

В управление попасть не удалось — завернули хмурые уставшие городовые, даже разговаривать не стали. Смотрели с подозрением, и друзья решили не настаивать. Хотя порасспрашивать Необъятного очень хотелось.

За одну ночь праздничный город с гирляндами через улицу, украшенными еловыми ветками и разноцветными шарами подъездами и разрисованными окнами, превратился в хмурого затаившегося и перепуганного зверя, готового исторгнуть из себя вереницу убегающих людей с наспех собранным скарбом, или взвиться, готовясь к схватке не на жизнь, а на смерть.

Окна закрыты и занавешены, у подъездов толкутся вооруженные мужики, у домов побогаче — дворники, а то и охранники. Лавки открыты, но в них пусто, лишь скучают за прилавками приказчики, даже на тротуар не выходят, чтоб заманить прохожего. Ходят настороженные нервные патрули, готовые заломить руки любому, кто не так глянет.

С горя решили заглянуть в любимый трактир Необъятного, и неожиданно обнаружили его там. С перевязанной кистью, взъерошенного и красноглазого.

Следак обрадовался, замахал руками зеленоватому бескостному типу, который извивался возле стола, ожидая, когда на него обратят внимание, облапил по очереди Стаса и Ивана.

Достаточно было сказать «— Ну что …», и его прорвало.

Семён нервничал, от этого ел еще больше, хватал толстыми проворными пальцами гордость трактира — крохотные подкопченные сосиски, макал их в сладкую горчицу, запихивал в рот, шипел, обжегшись, запивал холодным тёмным пивом и говорил, не останавливаясь.

Друзья не перебивали. Сёма был следователем опытным, толковым, но в такой переделке оказался первый раз, до сего дня его клиентами все больше были тихие аферисты, хитровыделанные купчики и прочая чистая и спокойная публика.

Вчера пришлось вытаскивать из огня папки с оперативными делами, бежать к выходу, обливаясь потом от жары и ужаса, слушать, как трещат и рушатся перекрытия.

Впрочем, при всем нервическом чавканье и прихлёбывании говорил Необъятный толково.

— А самый цимес знаешь в чем, — он уставил жёлтую от капающей горчицы сосиску на Стаса, — незадолго до пожара я видел на этаже парней Хацкого. Они вечно парочкой ходят, голуби сизые. Оно, конечно, могли и по делам заходить, но ни хрена я в такие совпадения не верю.

— А как их зовут, не знаешь? — поинтересовался Иван.

Семён задумался,

— У одного, вроде, фамилия Трегубов, а вот второго не помню, хоть убей. Описать могу.

И он описал. Коротко, ярко, точно.

Друзья переглянулись. Да, это были именно те парни Хацкого, которых они видели возле дома купца и потом, когда те брали стрелка. В совпадения оба ведуна давно перестали верить. Да и в принципе мало кто из знающих людей верил в такую ненадёжную штуку, как совпадения. Сколько раз каждый из них имел возможность убедиться, что за каждым странным событием, которое обычные люди привыкли списывать на случайность, прячется причудливая цепочка взаимосвязей, нити которых тянутся в другие миры и реальности. Потяни за эти нити, можно вытянуть такое, что и в страшном сне не привидится.

— Скажи-ка, дружище, где обретается эта славная команда майора Хацкого, — спросил Стас.

Необъятный не просто сказал. Он еще и нарисовал план на салфетке.

Стас хлопнул полицейского по плечу,

— Спасибо, друже. За нами должок. И, если что…

— Я вас не видел, сам понимаю.

И друзья оставили Необъятного в компании сосисок с горчицей.

Судя по описанию, команда майора обитала в северной части Москвы, занимала небольшой особнячок в глубине двора. Это значило, что попасть туда нереально, подходить близко — тоже не лучший вариант, здание наверняка прикрыто в тонком мире, а про обычную охрану и говорить нечего. И все же других вариантов не было.

— Ладно, вспомним старые денёчки, — Стас поправил лямку вещмешка. Посмотрим на местности, что можно сделать.

— Может, попросить у Старшого помощи?

Стас подумал, потом мотнул головой,

— Нет. Не стоит его в это втягивать. Нам надо, чтоб он со всех сторон чистый был, если его помощь всерьез потребуется.

Майор Хацкий тяжело откашлялся — на платке снова остались тёмные пятна — и с досадой швырнул платок в корзину для бумаг. Откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Снова эта мерзкая испарина: холодная, липкая, как только она выступает, слабеют ноги, а руки начинает мерзко покалывать. Надо бы отлежаться, но — когда? И не поможет, уже не поможет.

Мысли снова и снова шли по заезженному кругу. Уже не поможет. Этот кашель, чёрная мокрота, липкий пот, всё это он уже видел. Крепкий мужик лет сорока, которого они взяли на тропе к гнезду чёрных вдов, продержался в камере рядом с Гостем два месяца. К концу второго — дышал с хрипом, жалобно смотрел на Хацкого, когда тот приходил посмотреть, умирал тяжело.