Томас накинул на нее еще одно одеяло. Каждые несколько мгновений он легонько прикладывал ладонь к ее груди, пытаясь ощутить стук сердца.

— Поклянитесь, что она не умрет! — воскликнул он, умоляюще глядя на доктора Притчерта.

Тот потер лоб рукой.

— Думаю, все обойдется. Пуля прошла навылет, и притом достаточно высоко. Хороший знак: не так велика возможность возникновения инфекции, которая наверняка бы ее убила. Теперь я зашью рану на плече и спине.

Мегги застонала и открыла глаза. Томас выругался. Мегги нахмурилась.

— Что случилось? О, ад проклятый, что-то болит! Ужасно болит!

— Знаю, милая. Потерпи.

— Дайте ей немного бренди, это поможет, а потом будете ее держать, милорд.

Когда доктор Притчерт закончил работу, Томас долго смотрел на черную дорожку швов, окрашенную запекшейся кровью, понимая, что долго этого не вынесет.

Глаза Мегги снова были закрыты. Во время болезненной процедуры она не издала ни звука, только судорожно цеплялась за его руки, так сильно, что они до сих пор ныли. Томас мечтал о том, чтобы она снова лишилась сознания, но этого не произошло.

— Все будет хорошо, Томас, — прошептала она. — Перестань волноваться. Я слышала, как ты повторял, что убьешь Уильяма. Почему? Он обесчестил еще одну девушку?

— Пока не знаю. Нет, Мегги, он должен был следовать за тобой, но поскольку боялся, что ты втопчешь его в землю, решил держаться на расстоянии. А ты не удивилась, что за тобой никто не следует?

— Ну… я видела, как по пятам плетется конюх Джем, и думала, что ты поручил ему меня охранять.

— Да, и ему тоже. Правда, потом у него живот заболел, так что бедняга вернулся на конюшню. Но я также велел Уильяму не выпускать тебя из виду.

— Его там не оказалось?

Томас покачал головой и, поднеся к губам ее руку, стал целовать пальцы.

— А вдруг это он стрелял в меня?

— Все возможно. Но зачем ему это? Он знает, что ты не любишь его, но этого недостаточно, чтобы пытаться тебя убить. Все это не имеет никакого смысла. Пока забудь обо всем и выпей настойки опия. Доктор утверждает, что всего несколько капель пошлют тебя в чудесное место, где нет ни боли, ни забот.

— Неплохо бы, — протянула Мегги, беря стакан ячменной воды, в которую Томас добавил опия.

* * *

— Девушка выживет?

— Да, матушка, — кивнул Томас и, подойдя к буфету, налил себе виски. — Кстати, она не девушка, а Мегги и твоя невестка. Советую говорить о ней в подобающем тоне.

— Слышал бы ты, как Либби ее называет!

— Как же именно?

— Неблагодарной выскочкой.

— Интересно, почему?!

— Считает, что именно Мегги вынудила тебя приказать Уильяму жениться на этой никчемной девчонке. И все потому, что она дочь викария и воспитана в строгих моральных принципах. Даже чересчур строгих. Либби также уверена, что Мегги не одобряет ее связи с лордом Киппером, хотя это совершенно не ее дело.

— Я постараюсь разубедить тетю Либби, — пообещал Томас. — Надеюсь, ты поправила ее? Заверила, что я еще более непоколебим, чем моя жена?

— Вовсе нет! Не желаю, чтобы ты был непоколебимым. Немного порочности никогда не помешает, Томас.

— В Уильяме порочности хватает на нас обоих.

— Он всего лишь озорной мальчишка.

— Уильям — мужчина, — начал Томас, но тут же пожал плечами. Мать не единожды поражала его. Что толку спорить? — Кстати, Барнакл сказал мне, что лорд Киппер приезжал и спрашивал о Мегги.

— Он заявил, что свадьбу Уильяма нужно отложить, пока твоя милая женушка не поправится и не сможет на ней присутствовать. Боится, что, если она умрет, бедняжке Уильяму придется быть и на похоронах, и на свадьбе, что, согласись, выглядит как двойные похороны.

Томас вздохнул. Ему еще предстояло немало дел, но все они не имели значения. Единственное, что было сейчас важнее всего, — Мегги. Необходимо выяснить, кто ее ранил. Третья попытка может оказаться роковой.

Он распрощался с матерью, спустился в контору и написал отцу Мегги. Тот должен знать, что дочери грозит беда.

Никогда ни одно письмо не давалось ему с таким трудом.

— Открой рот, Мегги.

Мегги с охотой повиновалась, но глаз так и не открыла. Томас кормил ее картофельным супом, совершенно восхитительным на вкус. Она продолжала жевать, пока Томас не заявил:

— Ты съела целую тарелку. Я горжусь тобой. Рана болит?

— Не так сильно, как вчера.

— Прекрасно. Ни жара, ни воспаления у тебя нет. Доктор Притчерт говорит, что ты храбра и отважна. И так сильна, что он уверен в твоей способности рожать наших детей без единого крика и, уж конечно, без всяких истерик.

Последнее прозвучало так самодовольно, что Мегги нежно улыбнулась и па этот раз подняла ресницы, по тут же нахмурилась.

Ты похудел, Томас. Тебе следовало бы съесть побольше этого супа.

— Теперь, когда я знаю, что ты не отправишься на небо раньше срока, я снова могу спокойно есть. Все это время еда застревала у меня в глотке.

Он легонько провел кончиками пальцев по се щекам, бровям, пригладил волосы, наклонился и поцеловал в губы.

— Я состарился не меньше чем на год, так ты меня напугала.

— Именно этого я и боялась. Не смерти, а того, что ты будешь вне себя от горя. Ты так глубоко все чувствуешь…

Томас раскрыл рот от удивления. Это он-то глубоко чувствует?

— Ты о чем? — спросил он наконец.

— Думаю, если со мной случится что-то ужасное, ты не оправишься. Будешь считать виноватым себя, и совесть тебя заест.

— Несомненно. Но дело не только в этом. Наверное, ты уже поняла, как много значишь для меня.

— О да. Возможно, столько же, сколько ты — для меня, — пробормотала она, зевнув. Но он все же услышал ее и замер. Очень хотелось спросить, что она имеет в виду, но он побоялся. И увидел, как ее веки медленно опустились, Дыхание стало ровным и размеренным. Какое счастье, что она выжила.

— Это, должно быть, обеденный суп.

Он понятия не имел, о чем она толкует, и на секунду испугался, что она потеряла рассудок.

— При чем тут суп?

— Ужасно вкусный. И поскольку ужины то-прежнему отвратительны, значит, она готовила его к обеду. Я очень благодарна. Пожалуйста, поблагодари ее от меня, Томас.

— Я слышал, как она пела.

— Так и есть: она придумала оду картофельному супу.

Два дня спустя улыбающаяся Мегги сидела в постели. Томасу ее улыбка казалась ослепительной.

Осторожно балансируя подносом, он подошел к кровати. На подносе лежали знаменитые ореховые булочки кухарки, от которых исходил манящий аромат корицы и масла. У Мегги потекли слюнки. Она даже запела песенку кухарки, прославляющую ореховые булочки, прижала поднос к груди и в мгновение ока сунула булочку в рот.

Пока она расправлялась с булочкой, Томас объявил:

— Свадьба состоится, как и намечалось. Я решил, что нечего зря тратить время. А тебя просто снесу вниз на руках. Что ты об этом думаешь?

— Согласна. Поскорее посади этого жалкого Уильяма на сворку. Я бы сделала это хоть сегодня.

— Дорогая, — засмеялся Томас, — сумей я притащить сюда священника, так и сделал бы, но он сидит в Корке, у постели умирающего дяди. Но в воскресенье все будет сделано как надо. Кстати, сегодня я пригласил Дженни Макграфф к чаю. Ты наверняка захочешь познакомиться с будущей невесткой. Думаю, тебе она понравится, Мегги. Честная, прямая, открытая девушка с прелестной улыбкой и добрым сердцем. И к тому же хорошенькая. Единственное, что достойно сомнения, — ее вкус и здравый смысл. Как она могла увлечься Уильямом? Не понимаю! Будь он проклят, поросенок! Ах, если бы только он понял, как ему повезло!

Мегги зевнула и откусила кусочек булочки.

— Я с нетерпением жду встречи. Надеюсь, ты попросишь свою мать и тетю Либби быть с ней поласковее?

— Придется пустить в ход лесть и угрозы.

— Уильям меня навестил, — сообщила Мегги, проглотив остаток булочки и потянувшись за второй. — Всячески извинялся, объяснял, что должен был поискать свадебный подарок для Дженни и доверил Джему охранять меня. Поэтому его в тот день и не было у скал.